— Нет, господин.
— Это непростительно — не подчиняться воле родителей.
— Да, господин.
— Ты будешь послушна им.
— Да, господин. — Она без страха посмотрела на него. — Я уже сказала им, смиренно, что подчинюсь их воле, но умру, прежде чем выйду замуж за другого.
— Твой отец должен был отправить тебя в монастырь за подобную дерзость.
После паузы она пробормотала:
— Да, господин.
— Почему ты здесь, в Киото, а не дома?
— Я… меня послали к опекуну, чтобы он перевоспитал меня.
— Он отнюдь не преуспел в этом, не так ли?
— Мне очень жаль, господин. — Она коснулась лбом татами, вежливо и грациозно, но, он был уверен в этом, без тени раскаяния.
Почему я попусту трачу своё время? — подумал он. Возможно, потому, что я привык к беспрекословному повиновению ото всех, кроме Койко, которой я должен управлять как неустойчивой лодкой в бурном море. Возможно, потому, что меня может развлечь обуздание этой юной особы. Почему не приучить её к перчатке, как едва оперившуюся соколицу, какой она мне кажется, не использовать её клюв и когти для моих целей, а не для её повелителя вселенной, Оды.
— Что ты будешь делать, когда этот Ода, этот госи из Сацумы, в конце концов решит подчиниться своим родителям, как велит ему долг, и возьмет в жены другую женщину?
— Если он примет меня как супругу, даже без интимности, я буду довольна. Как женщину, к которой станет приходить время от времени, я буду довольна. Когда я надоем ему или он прогонит меня, прошу прощения, это будет день, когда я умру.
— Ты глупая молодая женщина.
— Да, господин. Пожалуйста, извините меня, это моя карма. — Она опустила глаза и замерла неподвижно.
Забавляясь, он бросил мимолетный взгляд на Койко, которая ждала его решения.
— Скажем, твой суверенный правитель, князь Сандзиро, прикажет тебе выйти замуж за другого человека и прикажет не совершать сеппуку.
— Я самурай, я подчинюсь без возражений, — гордо ответила она, — как подчинюсь и моему опекуну, и Оде-сама. Но по дороге на свадебный пир может произойти печальное происшествие.
Он фыркнул.
— У тебя есть сестры?
Она вздрогнула от удивления.
— Да, господин. Три.
— Они такие же глупые и трудные, как ты?
— Они… нет, господин.
— Ты умеешь ездить верхом?
— Да, господин.
— Достаточно хорошо, чтобы совершить путешествие до Эдо?
— Да, господин.
— Койко, ты уверена, что она сумеет услужить тебе, если я соглашусь?
— Думаю, что да, господин. Я только боюсь, что могу подвести вас из-за своей неопытности.
— Ты никогда не сможешь подвести меня, Койко-тян. Итак, Сумомо, ты уверена, что сумеешь услужить госпоже Койко?
— Да, господин, и я буду охранять её ценой собственной жизни.
— Согласна ли ты также исправить свои манеры, стать менее высокомерной, более женственной и менее похожей на Дому Годзэн? — Это была знаменитая женщина-самурай, возлюбленная сёгуна, не знавшая жалости убийца, которая, столетия назад, неслась в битву вместе со своим столь же жестоким любовником сёгуном.
Он увидел, как глаза её округлились и она стала ещё моложе.
— О, я не похожа на неё, господин, совсем не похожа… Я бы отдала все, чтобы хоть самую капельку походить на госпожу Койко. Все на свете.
Он скрыл свой смех, наблюдая, как алчно Сумомо вцепилась в этот первый кусочек, который он ей бросил.
— Ты можешь идти. Я приму решение позже.
Когда они остались одни, он весело хмыкнул.
— Предлагаю заклад, Койко. Новое кимоно за то, что Сумомо будет обучена к тому времени, когда мы достигнем Эдо… если я решу взять вас обеих с собой.
— Обучена в каком отношении, господин?
— Она спокойно согласится вернуться к своим родителям и подчиниться их воле и выйти замуж без сеппуку.
Койко с улыбкой покачала головой.
— Прошу прощения, каков бы ни был заклад, я боюсь, что вы проиграете, господин.
То, что она могла подумать, будто он способен ошибиться в человеке, отчасти испортило ему настроение.
— Кимоно против услуги, — резко проговорил Ёси, не собираясь быть таким резким.
— Я принимаю, — тут же сказала она со смехом, — но только при условии, что, подарив мне это кимоно, вы примите в ответ ту услугу, о которой намеревались попросить.
Его глаза прищурились от восхищения тем, как она обратила его промах в ничего не значащую любезность. Ошибкой было предлагать этот заклад, вообще любой заклад. И ошибается тот, кто уверен, что сможет разгадать все женские уловки — это верный путь к гибели.
38
ДЕРЕВНЯ САКОНОСИТА
Суббота, 6 декабря
На Токайдо, примерно в сорока милях к востоку от Киото, в горах, стояла Шестая придорожная станция, деревня Саконосита, и когда начало темнеть, последние путешественники и носильщики, сгибаясь навстречу студеному ветру, спешили миновать дорожную заставу, прежде чем она закроется. Все они устали, и всем не терпелось добраться до горячей еды, подогретого саке и уютного тепла комнат, даже полудюжине стражников-самураев, которые притопывали на месте, чтобы разогреть окоченевшие в соломенных сандалиях ноги, и проверяли бумаги лишь выборочно.
— К ночи пойдет снег, — проворчал один из них. — Как я ненавижу зиму, ненавижу холод, ненавижу этот пост.
— Ты все ненавидишь.
— Нет, не все. Я люблю есть и люблю совокупляться. В следующей жизни я хочу родиться сыном торговца рисом из Осаки, дающего деньги в рост. Тогда я смогу есть, пить и крыть все только самое лучшее и быть в тепле, пока мой отец покупает мне звание хиразамурая или по крайней мере госи, — не просто вонючего асигару, на которого все плюют.
— Мечтай больше! Ты возродишься безземельным крестьянином или подставляющим свой зад мальчиком в борделе десятого ранга. Закрывай барьер.
— Ещё не стемнело.
— Пусть отставшие замерзают или платят как обычно.
— Если капитан тебя услышит, вмиг очутишься на Северном острове, где, говорят, член отмерзает, когда попробуешь помочиться. — Стражник посмотрел на дорогу, убегавшую к Киото. Теперь она была пуста; над нею зловеще хмурилось темнеющее небо. Порыв ветра дернул их накидки из соломы. — Поторапливайся, олух! — нетерпеливо крикнул он последнему человеку, полуголому носильщику, который тяжело прошлепал мимо, сгибаясь под тяжелой ношей. Стражник опустил первую перегородку, чувствуя лицом уколы ветра, потом вторую, закрыв заставу, и повернул к караульному помещению и горячему супу.
— Эй, погляди-ка! — Из-за дальнего поворота показалась шеренга всадников. — Открывай!