— Когда мы провожали с Васиным товарища Бадаева, — сказал Белозеров, — он предупредил, будто чувствовал: «В случае чего, говорит, свяжитесь с Олегом Николаевичем из оптического магазина»… Я думаю, нам так и надо сделать.
На совете отряда решили, что на связь с Олегом Николаевичем пойдет Белозеров, а связную Марцишек пошлют выяснить причины и обстоятельства ареста Бадаева.
Только значительно позже выяснилось, как развивались события в городе после того, как Межигурская и Бадаев покинули катакомбы.
В первый день Бадаев и Межигурская остановились на конспиративной квартире Екатерины Васиной, находившейся рядом с площадью Красной Армии. Пришли они к вечеру, но где провели день, так и осталось неясным. Тамара Межигурская с утра заходила в тот день к сапожнику Евграфу Никитенко, жившему на Военном спуске, и предупредила, что одному человеку надо незамедлительно встретиться с подпольщиком Крымовым. Встречу надо организовать на Новом базаре в толкучке — так безопаснее. Время встречи — полдень, когда на рынке больше всего народу.
Межигурская еще спрашивала — знает ли Никитенко что-нибудь про того человека, который видел в городе Гласова. Нет, хозяин сапожной мастерской не знает о существовании такого человека, но ему говорил об этом Крымов. Тамара Межигурская еще раз сказала, что встречу с Крымовым надо организовать непременно в назначенное время.
Разговор Тамары Межигурской с Евграфом Никитенко происходил в сапожной мастерской утром восьмого февраля, а в полдень должна была состояться встреча с Крымовым. Никитенко не знал — состоялась ли встреча, про которую говорила Тамара, но свое дело он сделал: немедленно пошел в порт, условными сигналами вызвал Крымова и передал ему содержание разговора с Межигурской. Крымов ответил коротко: «Буду».
После этого сапожник вернулся домой, постоял у ворот, снял шапку, вытер платком лысину, снова натянул шапку на голову и исчез в воротах. Все это Евграф Никитенко проделал после того, как на противоположной стороне улицы заметил Межигурскую, сидевшую на скамейке. Она ждала возвращения сапожника из порта. Снятая шапка служила сигналом, что все в порядке. Тамара поднялась со скамьи и пошла вверх по Военному спуску.
Ближе к вечеру, когда уже начинало смеркаться, на улице Фрунзе видели невысокую женщину в платке, в длинном, ниже колен, пальто и в кирзовых сапогах. Она остановилась против дома № 88 у колодца, закрытого деревянным щитом, трижды постучала ногой, прислушалась и, получив очевидно ответный сигнал, бросила что-то в отверстие, просверленное в деревянном щите. Впоследствии в Межигурской опознали ту самую женщину, которая стояла у закрытого колодца напротив дома № 88.
Вечером к Васиным домой зашел неизвестный усатый старик. Сначала он разговаривал с матерью, а потом остался ждать Бадаева. Бадаев пришел поздно вместе с какой-то Тамарой, поздоровался с усатым стариком, назвав его Иваном Афанасьевичем. По всему было видно, что они хорошо знали друг друга. Мать накормила всех ужином, Бадаев посмотрел на часы и сказал, что теперь пора. Тамара легла спать, а Бадаев с Иваном Афанасьевичем куда-то ушли среди ночи. Тамара тоже просилась, но Бадаев сказал, что нельзя.
Вернулись они под утро, когда было еще темно. Теперь их было четверо. Они сразу же легли спать, но спали недолго. Раньше всех поднялся Бадаев и сказал, что время уходить. Мать уговаривала остаться, как следует отдохнуть, но Бадаев сказал, что сегодня много работы. Наскоро перекусив, они ушли вместе с Тамарой. Двое других жили еще дня три и неожиданно куда-то исчезли. Обо всем этом Зина-Канарейка рассказала на допросе в сигуранце после того, как ее вместе с матерью арестовала полиция.
На Нежинской в квартире Петра Бойко Бадаев появился после полудня вместе с Тамарой Межигурской. Из конспиративной квартиры Бадаев больше никуда в тот день не выходил, но Межигурскоя отлучалась довольно надолго и вернулась только вечером. Бадаев куда-то посылал и Якова Гордиенко. Он привел с собой прилично одетого человека, выше среднего роста. Этот человек с полчаса разговаривал с Бадаевым на кухне и ушел перед самым приходом Межигурской.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
С появлением Бадаева на конспиративной квартире Антон Брониславович засуетился, наказал жене готовить ужин, а сам побежал в магазин что-то купить. По пути зашел в телефонную будку…
Ужинать сели поздно, за столом долго не засиживались и часов в десять уже легли спать. В тот вечер Бойко пригласил к себе и Продышко, но тот не пришел. Продышко избежал ареста, но не надолго.
Еще днем Молодцов осмотрел квартиру, проверил схему, которую Бойко переправил ему в катакомбы. Ничто не вызывало сомнений. На кухне он вышел на черную лестницу, поднялся на чердак, отворил легкую, державшуюся на одной петле дверцу. Все соответствовало схеме, которую Бойко переправил ему в катакомбы. Ничто не вызывало сомнений — вон там, за почерневшей балкой, есть спуск и переход в соседний чердак. Можно через слуховое окно вылезть на крышу. Разведчик был удовлетворен осмотром новой конспиративной квартиры. Молодцов не мог и подозревать о предательстве, он не знал, что весь этот вечер квартал Нежинской улицы был оцеплен агентами гестапо и сигуранцы. Они стояли в подъездах, в воротах домов, прогуливались под деревьями вдоль тротуаров. Капитан Аргир тоже был здесь и нетерпеливо ждал сигнала, когда можно начинать операцию. Сигнал — наступившая тишина в квартире. На лестнице дежурил Друмеш, на чердаке — Жоржеску с несколькими людьми. В начале одиннадцатого Друмеш вышел и доложил — в квартире угомонились. Аргир засек время — через полчаса можно начинать.
Бойко не спал, чутко прислушиваясь к тишине. Несколько раз ему казалось, что он слышит крадущиеся шаги на лестнице.
Но стук в дверь раздался неожиданно и для него. Он поднялся и босиком вышел в прихожую.
— Кто здесь?
— Откройте.
Бадаев мгновенно проснулся от сдержанных голосов на лестнице и в прихожей, от топота ног входивших люден. Кто-то спросил:
— Яков Гордиенко здесь живет?
— Да, здесь.
— А вы кто такой?
— Хозяин квартиры.
— Есть здесь посторонние?
— Нет, только двое знакомых. Задержались, пропусков нет, остались заночевать.
Федорович говорил нарочито громко, чтобы разбудить, предупредить спящих. Во всяком случае, так понял Бадаев. Он осторожно поднялся с пола.
Мысль работала отчетливо и напряженно. Разведчик еще не мог собрать воедино разрозненные впечатления, сделать вывод, проанализировать, что произошло. В мозгу стремительно возникали вопросы, на которые Бадаев не мог сразу дать ответа. Что это может быть? Кто ворвался в квартиру? Зачем? Как вести себя через мгновенье, через секунду?..
Первое, что пришло в голову, воспользоваться запасным выходом, выбраться на чердак и уйти. Но выход отрезан — в прихожей толпятся ночные пришельцы, а в кухню ход только через прихожую. Броситься в окно с четвертого этажа? Но это на крайний случай. Уйти невредимым через окно невозможно, разбиться насмерть тоже нельзя — мала высота. Бадаев впервые подумал: если бы все это случилось в старой конспиративной квартире на первом этаже — мгновенье, и он на улице…
Все эти мысли промелькнули стремительно, вероятно, в какие-то доли секунды. Единственно, что успел сделать Бадаев — натянуть валенки и переложить из кармана в голенище запасной браунинг, с которым он никогда не расставался. В это время открылась дверь, вспыхнул свет.
— Кто здесь Гордиенко Яков? — спросил чернявый маленький человек в форме румынского офицера. Это был Харитон.
Яков поднялся с койки, сонный, щуря глаза и не понимая, что происходит. Был он в тельняшке, в трусах, зябко поежился и вдруг сразу очнулся, заметив погоны на плечах вошедших людей. Он шагнул к распахнутой двери, еще надеясь прорваться к вешалке, к своему бушлату, но в прихожей было полно людей — военных и штатских. Вернулся обратно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Оденься, — приказал ему Харитон. Что-то по-румынски сказал Друмешу. Тот обшарил кровать, поднял матрац, подушку. Харитон обернулся к Бадаеву.