но Золтан уже стучался в дверь, да и небо было слишком серое, чтоб время узнавать.
Послышались шаги, звякнула щеколда. Жуга ожидал чего-то необычного, что дверь откроется сама или ещё что в этом роде, но открыла им хозяйка. Это была высокая – почти с Золтана ростом, темноволосая женщина лет тридцати, совершенно не походившая на привычных рыночных гадалок. Одета она была небрежно, можно даже сказать, неряшливо – накидка с широченными рукавами и тёплый платок поверх ночной рубашки. На шее в три петли свивалась нить речного жемчуга. Травник принял бы её за служанку, не заговори с ней Золтан.
– Здравствуй, Герта. Впустишь нас?
Мигая от дневного света, гадалка поёжилась от холода и поплотнее закуталась в шаль.
– А, это ты… – хрипло сказала она. Оглядела остальных. – Что ж вас так много-то?
– Я же сказал, что приду не один. Так нам войти или как?
– Ну, заходите, раз пришли. Ноги только вытирайте. И на лестнице не упадите – у меня темно.
Сказавши так, она повернулась и скрылась в доме. Остальные направились за ней.
– Неважное начало, – шепнул травнику на ухо Вильям. Жуга пожал плечами и ничего не ответил – он давно привык не судить о людях с ходу.
Ступеньки скрипели. Дом был тёмен и тих, в застоявшемся воздухе витал сладковатый запах жжёных благовоний. Вдоль лестницы, на стенах, отражая свет, блестела дюжина тарелок красной меди; на них была чеканка, но рисунки пропадали в мешанине символов и букв. Травнику уже доводилось видеть такое. То был звериный круг – небесный календарь, любимая игрушка колдунов и звездочётов. Он обернулся указать на них Вильяму, но вовремя сообразил, что тот их не увидит – слишком здесь было темно.
Тил вошёл последним и теперь неловко топтался на пороге, стряхивая с башмаков налипший снег. Потянулся закрыть дверь. Жуга услышал, как за его спиной зашуршала юбками и тихо вскрикнула Герта, как замедлил шаг, затем остановился Золтан, а после замерли все остальные. Травник обернулся.
Гадалка стояла, ухватившись за перила, глядя вниз, за спину травника. На её бледном лице с широко раскрытыми глазами медленно проступала улыбка – появлялась и вновь пропадала, как недоверчивый зверёк. Рука бездумно теребила ожерелье, будто ей стало трудно дышать.
– Светлый… – тихо выдохнула Герта.
Нить лопнула, и белый дождь жемчужных зёрен, сухо щёлкая, запрыгал по ступенькам.
* * *
– Elen sila lumenn omentilmo, mellon.
Слова срывались с губ гадалки торопливо, но при этом всё равно звучали плавно, даже когда она сбивалась. Это был язык певучий, лёгкий, с придыханием на гласных, смутно бередящий память своей похожестью на все другие языки. Золтан с интересом наблюдал за происходящим, не пытаясь вмешаться. Наконец Герта умолкла, и Тил, всё это время неловко переминавшийся у основания лестницы, угрюмо покосился на Жугу.
– Я что, должен ответить? – спросил он. Травник пожал плечами.
Гадалка растерянно переводила взгляд с Золтана на Телли и обратно.
– Не понимаю… – она нахмурилась. – Не может быть, чтоб я ошиблась… У меня плохое произношение, Золтан? Или он всё-таки не ситха? Кто он? Просто альб?
– Да нет, не альб, – ответил тот. – И произношенье у тебя, наверное, хорошее. Он просто тебя не понимает.
Герта удивлённо заморгала:
– Совсем-совсем не понимает?
– То есть абсолютно. Тил потерял память. И я попросил тебя помочь.
– Ах, так… Тогда пройдёмте.
В комнате наверху был круглый стол, накрытый малиновой бархатной скатертью, четыре стула и камин, в котором теплился огонь. С окна свисали легкомысленного бежевого цвета занавески, отделанные по краям голландским кружевом и кисточками, у стены примостился погребец с застеклёнными дверцами. Больше здесь не было ничего, даже традиционного хрустального шара. Всё это совершенно не походило на обычное жилище гадателей, и Жуга слегка растерялся. Гадалка меж тем подошла к буфету, без лишних предисловий нацедила в бокал вина и, осушив его одним глотком, кивнула на стулья:
– Садитесь. – Потёрла виски, подняла взгляд на мальчика. – Как твоё имя?
– Тил.
– О, нет, не Тил, а…
– Телли, – поправился тот. – Меня зовут Телли.
– Ты один?
– У него живёт дракон, – вмешался Золтан. – Крылатый, золотой, шести шагов в длину. Зовётся Рик.
– Крылатый?! – обернулась Герта. – Ты сказал: «крылатый»?
– Да.
– Шести шагов… – задумалась она. – Маленький, летать ещё не может. Странно. Он с вами? – Все четверо дружно помотали головами. – Жаль, жаль. Ну, хорошо, взгляну на него в другой раз.
Она вновь наполнила бокал. Золтан нахмурился.
– Не пей вина, Гертруда, – с неудовольствием сказал он. – Нам нужно точное предсказание. Если мы не вовремя, то…
– Замолкни, Хагг! – резко бросила та, не дав ему договорить. – Что ты понимаешь в предсказаниях? Мне впервые в жизни повстречался настоящий эльф, а память вернуть и людям не всегда удаётся… Ладно, – она поставила бокал и обернулась: – Телли? Садись сюда, поближе к огню.
– Мне не холодно, – запротестовал тот.
– Всё равно садись. Мне нужен свет.
Она зажгла и укрепила в поставце тонкую, облепленную крошками лучинку. Заструился дым. Тил сжался в ожидании табачной вони, но принюхался и успокоился. Травник же, наоборот, недовольно нахмурил брови, но ничего не сказал. Гертруда между тем взяла с каминной полки медальон – каплю полированного серебра на цепочке и присела перед Телли на колени. Покачала медальоном у него перед лицом.
– Расслабься. Успокойся. Не закрывай глаза, следи, как движется вот это. И считай.
– Раз, два, три… – послушно начал Телли. Закончил дюжину и сбился: «Дальше не умею».
– Не страшно. Начинай сначала каждый раз.
– Хорошо… Раз, два…
– Про себя.
Она возилась с ним минут пятнадцать, после чего встала и потёрла пальцами глаза. Встряхнула головой. Нахмурилась.
– Не получается. Мешает что-то. Ну-ка, выйдите. Да-да, все трое. Вон в ту комнату. Золтан! Покажи им… ну, ты знаешь.
В соседней комнате был стол и полки, сплошь уставленные книгами, пергаментными свитками, поделками из серебра и янтаря и морскими диковинами – кораллами, черепашьими панцирями, морскими звёздами, раковинами, мёртвыми рыбами и осьминогами в залитых воском банках голубоватого стекла. На подоконнике и полках, в глиняных горшках росли домашние цветы. Везде всё было чисто и по-женски аккуратно.
Вильям при виде такого изобилия книг враз позабыл, зачем они сюда пришли, и осмелел настолько, что решился спросить:
– А можно я пока книги посмотрю?
Герта вопросительно скосила глаз на Золтана:
– Кто он такой, Хагг?
– Вильям. Он миннезингер [36].
– Ладно, пусть смотрит. Только проследи, чтобы он ничего не разбил.
И Герта задёрнула занавески.
Стул здесь был только один, и по молчаливому согласию никто не стал садиться. Золтан остановился у окна. Вильям двинулся вдоль полок, касаясь пальцем книжных корешков.