место, и дискуссия продолжилась, вскоре снова переросшая в спор.
К тому времени, как все закончилось, я применил три заклинания бодрости и съел четыре пончика, которые Джеральдина достала неизвестно откуда. Там было еще несколько очень привлекательных пончиков, которые она приберегла для Тори и которые постоянно подмигивали мне, и я планировал поиграть с ними в свою маленькую игру по охоте за закусками позже, когда она попытается их умыкнуть.
Калеб выглядел напряженным, когда Советники покинули комнату, а Данте ударил Леона в задницу электрическим разрядом, чтобы разбудить его.
— Неееет. Ты ел пончики? — Леон застонал, его взгляд остановился на куске, оставшемся в руке Данте.
— Ты тоже мог бы их съесть, если бы был в сознании, Leone. — Данте усмехнулся, и Леон схватился за кусок, который он держал в руке.
— Дай сюда, — прорычал он, и Данте отдал ему кусочек, посмеиваясь над Львиным перевертышем, который уплетал его так, словно это был единственный оставшийся на земле пончик.
Джеральдина убрала самые шикарные пончики для Вега на блестящее блюдо с собственным гребаным клоше, прежде чем он успел их заметить, но я видел. Я знал. И скоро я буду охотиться за ними в комнате Тори, когда она спрячет их, чтобы я нашел.
Они помахали на прощание и вышли из комнаты, а я поднялся на ноги, когда Макс направился к Джеральдине. Я остался один напротив Калеба, открыв рот, чтобы заговорить, но он успел раньше меня.
— Увидимся через некоторое время, — сказал он и с вампирской скоростью выскочил из комнаты, оставив мои длинные волосы развеваться на ветру, который он оставил после себя.
Джеральдина целовала Макса, царапая его руки и бормоча что-то о том, что он — рыбий негодяй, необходимый для набега на ее морскую пещерку, пока она вся на взводе.
— Увидимся позже, — позвал я Макса, но он не ответил, поглощенный ласками Джеральдины. — Увидимся позже! — позвал я громче.
Ничего.
Я надулся и вышел за дверь, не зная, куда идти. Я подумывал найти Тайлера, чтобы отдать ему кольцо, но я знал, что он сейчас с Ксавьером, и Сверкающий Жеребец нуждался в нем, пока проходил через попытки прикрепить его крылья. Я очень надеялся, что у них все получится, и решил, что кольцо может подождать до утра.
Сейчас я нуждался в компании. Очень сильно нуждался. И был только один человек, с которым мне сейчас хотелось находиться в компании. Несмотря на то, что я знал, что должен предоставить ему пространство и уважать потребности Ордена Калеба в одиночестве, я направился по тропинке к нашему тайному убежищу в нашем собственном уголке острова, гадая, не направился ли он туда же. Надеясь, что да. И что он не отвергнет меня.
Когда я приблизился к домику на дереве, который Калеб соорудил в дубе на краю острова, я замедлил шаг и заметил его, сидящего на крыльце, которое я пристроил к боковой стороне строения.
Его волосы были мокрыми после душа, а в руке он держал кружку с черным кофе. Пар поднимался вверх и терялся на ветру, а Калеб просто немигающим взглядом смотрел на горизонт, словно его мысли были где-то в другом месте. Он был похож на картину: резкий наклон скул напоминал мазки кисти художника, а жесткая хватка пальцев на кружке заставляла мышцы его рук вздуваться. В выражении его лица был какой-то парадокс: он нахмурил брови, но губы его были слегка приподняты, словно то, о чем он думал, причиняло ему одновременно неизмеримую боль и бесконечное удовольствие.
Я не шевелился, зная, что его слух скоро уловит мое приближение, и я навсегда прерву этот чарующий момент, потеряв его, как песок между пальцами.
Я запечатлел его в памяти, действительно запечатлел силой магии, вписав его в ткань своего сознания и сохранив навсегда. Я хотел запомнить его таким, отвлеченным, не пытающимся быть никем, кроме того, кем он является на самом деле. Это прекрасное создание с железным сердцем и душой, запятнанной грехом.
Я бы заплатил любую цену, чтобы заглянуть в его разум в это мгновение, но мой лучший друг оставался загадкой. В последнее время это случалось гораздо чаще, чем мне хотелось бы. Было время, когда я мог прочитать его мысли прежде, чем он их произносил, мы оба всегда так странно синхронизировались, но таких дней становилось все меньше, и я боялся, что это могло означать для нас в будущем. Сможем ли мы когда-нибудь снова быть на одной волне, или нам суждено жить в разных главах одной книги? Может быть, однажды нас разорвет на отдельные истории, написанные на разных языках.
— Ты собираешься присоединиться ко мне или просто будешь стоять здесь, пока трава не вырастет достаточно высокой, чтобы поглотить тебя? — позвал он, подняв голову и повернувшись ко мне с язвительным взглядом, который говорил о том, что я попался с момента появления.
Я сразу же заинтересовался травой, о которой он упомянул, опустился на корточки и похлопал по ней, пытаясь оправдаться, почему я стоял здесь, как потерянный лимон. Черт, что теперь?
— Я тут кое-что потерял, — сказал я, не утруждая себя повышением голоса, уверенный, что его вампирские уши это уловят.
— Да ну? — отозвался он. — Что же?
Мое сердце. У тебя.
— Мои… — Думай, черт возьми! — Лунные орехи.
Угу, это то, что я выбрал. Надежное прикрытие.
— Твои что? — позвал он.
— Мои лунные орехи, — рявкнул я, поднимаясь на ноги и направляясь к стволу дерева, поглаживая его пальцами — новая магия, которую я добавил, не позволяла никому сюда попасть, кроме меня, Кэла и Макса. Хотя никто из нас не рассказывал Максу об этом месте, хотя он точно спал в грязной комнате в новом дворце. По какой-то причине мы просто бдительно хранили этот домик на дереве в тайне и возвращались сюда поздно вечером каждый день, словно пряча его от всех.
Калеб всегда был здесь, когда я приходил, и я без слов сворачивался в его объятиях и засыпал. Вот и все. Я знал, что он делает это из-за моих орденских потребностей, но причина, по которой я продолжал возвращаться, заключалась в том, что мое несчастное, жалкое маленькое сердце умоляло меня сделать это. И я всегда уступал этому комку мышц, позволяя ему вести меня к гибели и дальше.
Облегчение, которое я испытывал каждый раз, когда ложился с ним в постель, было эйфорическим, словно весь день в моих мышцах нарастало напряжение до боли, и оно ослабевало только в тот момент, когда я ложился с ним. Это походило на питье