Александр Петрович уже раскрыл было рот, чтобы обрушить на голову неизвестного поток самых страшных проклятий, но в этот момент уголком глаза заметил слабое шевеление в воде. Он взглянул туда и оцепенел. У самого берега, высунув из воды длинное зеленое рыло, стояла огромная щука.
Такой неправдоподобно большой рыбины Александр Петрович не только никогда не видывал, но даже и не слышал, что подобное чудо может существовать. Это была даже не щука, а, скорее, молодой осетр, белуга, акула — кто угодно, только не щука. Если правду говорят, что щуки доживают порой до двухсот лет, то эта наверняка была щучьим патриархом, видавшим еще времена Ивана Калиты.
Только человек, беззаветно любящий благородный рыболовный спорт, может постигнуть всю глубину отчаяния Александра Петровича. Добыть подобное чудо было бы верхом мечтаний любого рыболова, событием, навсегда обессмертившим его имя. В эти секунды Александр Петрович горячо пожалел, что пренебрегал незаконными орудиями лова и у него под рукой нет ружья, чтобы выпалить в невероятную рыбину, толовой шашки, ручной гранаты или просто бутылки с карбидом, чтобы оглушить ее. Пожалуй, в этот миг он не отказался бы даже от небольшой атомной бомбы.
В жизни каждого человека бывают периоды, когда он готов заложить душу черту. Александр Петрович переживал как раз такое мгновение. Его атеистическая душа уже сжалась в упругий комок, готовясь прыгнуть в лапы к нечистой силе любого ранга, пожелавшей обладать ею в обмен на щуку. Увы, нечистая сила прозевала этот неповторимый момент. Мгновения шли, черт не являлся, и, хотя щука по-прежнему стояла на мелководье, чуть шевеля плавниками, и не сводила немигающих глаз с Александра Петровича, он постепенно начал понимать, что необходимо что-то сделать.
Осторожно, боясь спугнуть рыбу, он скосил глаза в сторону и увидел разложенные для просушки поленья. И, хотя ему вспомнилось, что он клал их гораздо дальше от берега, размышлять над этим было некогда. Он медленно-медленно отвел руку назад, дотянулся концами пальцев до полена и на секунду замер, примериваясь, как бы половчее ударить. Но в этот момент щука беззвучно ушла в глубину.
Ах, какая буря поднялась в душе Александра Петровича! Он в сердцах отшвырнул полено и с кряхтеньем поднялся на ноги, с трудом сдерживая слезы досады. Ему не раз приходилось слышать рыбачьи байки про “вот такую рыбину”, и он уже видел себя в неприглядной роли мишени для потока бесчисленных насмешек, потому что чувствовал, что не рассказать про увиденное будет свыше его сил.
И тут он снова заметил зеленое щучье рыло.
Вынести это он не смог. С воплем кинувшись к ближайшему полену, он что было силы запустил его в разбойницу. Та словно того дожидалась — в последний момент ударила хвостом и скрылась. Но через несколько секунд, когда поднятые поленом волны улеглись, она снова высунулась из воды и уставила глазищи на Александра Петровича, нахально положив морду на брошенное им полено.
“Да, не следовало мне спать на солнце”, — безразлично подумал Александр Петрович и ненадолго закрыл глаза. Когда он их открыл, щука уже стояла вплотную к берегу, держа в зубастой пасти носовой платок Александра Петровича, уроненный им в воду. Чуть повернувшись набок, она положила платок на берег, подалась немного назад и снова уставилась на Александра Петровича.
Такие неестественные действия рыбы настолько поразили бедного директора фабрики, что он, несмотря на весь свой атеизм, почувствовал в коленях слабость и предпочел присесть на бережок, не ручаясь за свою дальнейшую устойчивость. Рука его автоматически протянулась к платку, услужливо поданному щукой, и он приложил его ко лбу вместе с горстью песка. Холодная струйка потекла по лицу, но ожидаемого облегчения не наступило — проклятое марево по-прежнему маячило перед глазами, а щука все так же таращила свои немигающие глазищи.
— Ну, чего уставилась? — буркнул Александр Петрович, не надеясь, впрочем, на ответ.
Однако ответ последовал немедленно, приведя бедного рыболова в состояние крайнего смятения.
— Вы не очень вежливы, Александр Петрович, — басом сказала щука, разевая зубастую пасть. — Зачем же сразу тыкать? Мы ведь с вами на брудершафт не пили…
Сил у Александра Петровича хватило лишь на то, чтобы подняться на четвереньки. Это положение в тот миг показалось ему наиболее устойчивым. Возможно, так оно и было, потому что его неуверенные попытки оторвать от земли хотя бы одну из четырех точек опоры заметного успеха не имели. Поэтому он предпочел не рисковать и дальнейшую беседу со щукой проводил, не меняя позы.
— Откуда вы меня знаете? — пролепетал Александр Петрович, даже не заметив, что называет щуку на “вы”.
— Как же мне не знать вас, — вздохнула щука. — Рыбу-то кто в реке потравил? Разве не вы?
Такой поворот в разговоре очень не понравился директору фабрики, и он попытался вернуть его в прежнее русло.
— При чем тут река? — резонно возразил он. — Вы же здесь, в озере, живете, и, что в реке делается, знать не можете.
—Все, все мы знаем, Александр Петрович, — возразила щука. — Слухом вода полнится. И про рыбу, н про очистные сооружения, которые вы второй год достроить не можете, и про штрафы.
Несмотря на головную боль и проклятое марево, все еще маячившее вокруг, Александр Петрович вдруг осознал всю необычность происходящего разговора. Особенно его поразила великолепная осведомленность щуки в сугубо человеческих делах, тем более в таких специальных, как строительство очистных сооружений. Он как-то сразу осип и начал осторожно, на всякий случай не сводя взгляда со щуки, пятиться на четвереньках от берега.
“Перетрудился я на работе”, — с отчаянием думал он, пятясь вверх по склону.
Дурманящая духота, разлившаяся кругом, уплотнилась до густоты. Жаркий пот, выступивший на высоком лбу Александра Петровича, крупными каплями сползал на глаза, но он боялся поднять руку и вытереться, чтобы не потерять равновесия и не скатиться туда, где чуть поплескивала хвостом его зубастая собеседница.
— Куда же вы, Александр Петрович? — елейным голосом осведомилась щука. — Ведь наш разговор только начинается.
Александр Петрович хотел по привычке сказать, что вспомнил про срочные, неотложные дела, однако почему-то не решился сказать неправду.
— Нездоровится мне что-то, — пробормотал он, продолжая пятиться. — Душно очень…
— А может, искупаемся? — нагло предложила щука. — В последний раз, а?
Тут рука Александра Петровича провалилась в какую-то ямку, он потерял равновесие и рухнул вниз, прямо в открытую гигантскую пасть — так ему показалось в тот момент. Отчаянным усилием ему удалось удержаться на самой кромке берега, и лишь несколько сантиметров отделяли теперь самую выдающуюся часть его лица — благородный, почти римский нос, от щелкающих челюстей, которые выросли до размеров крокодильих. Тут мужество окончательно оставило бедного директора фабрики. Он извернулся и, чуть ли не одним прыжком преодолев отделявшее его от машины изрядное расстояние, шлепнулся на сиденье, запустил мотор и дал полный газ. Колеса машины бешено крутанулись, выбросив фонтаны воды, “Москвич” дернулся и осел обратно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});