планет и Земли. Может быть, где-то отдельные экземпляры «Игл» и сохранились, но ими некому воспользоваться, ведь это не пистолет или кинжал, а сложная суперпозиция предметов и полей, почти разумная система, включающая в себя много самых разных элементов бытия. По сути, «Игла Парабрахмы» – прообраз магического жезла, волшебной палочки, использующей законы магической физики.
– Разве в нашей реальности эти законы действуют?
– Как и в любой другой. Магическая физика – это синтез физики и воли, только и всего. Разве что этих законов человек еще не установил. И вообще в вашей реальности человеческие возможности по овладению магической физикой, к счастью, ограничены неким пороговым значением спусковых механизмов реализации. Не будь этого, реальность давно перестала бы существовать… как и все Мироздание. Уж больно агрессивных существ выпестовала эволюция на Земле.
– Людей?
– Инсектов. Люди всего лишь их потомки, пытающиеся преодолеть родовое заклятие. Так что эксперимент Монарха был не так уж и преступен с точки зрения духовного целительства. Он дал шанс потомкам Инсектов перебороть свои внутренние агрессивные устремления. Если бы он больше не вмешивался…
Матвей, на голову которого свалилась новая информ-бомба, не сразу выплыл из дебрей ее анализа.
– Выходит, Монарх – не носитель абсолютного зла, как мы его представляли?
– Конечно нет. Он действительно, как и любой Аморф, как адепт Абсолютного равнодушия, стоит вне Добра и Зла и действует сообразно своим умозаключениям и душевным порывам… если у него есть душа. Но для нас многие его поступки лежат в плоскости зла, в поле человеческой оценки добра и зла, и тут уж никто нам не поможет, кроме нас самих.
– С чем же тогда и ради чего борются иерархи?
– Это сложный вопрос, мой друг. Я во многом еще не разобрался сам, потому что живу в мире причин, в то время как ты – в мире следствий. Но борьба имеет место и здесь. Сохранение запрещенной реальности, измененной Аморфами и «подредактированной» Монархом, невозможно без трансляции стабилизирующей модели. Это ты уже знаешь. Но вот чего не знаешь: модели Монархов и иерархов – во многом диаметрально противоположны! Что и задает в мире Земли фон катаклизмов, потрясений, революций, войн и болезней. Трансляция ведется на многих уровнях – физическом, биологическом, тонком полевом, психологическом и социальном, и много полегло, образно говоря, «диверсантов» с той и другой стороны. Я был одним из последних, не зная, что сижу в программе одного из них… Кстати, ты на очереди, мой друг. Если не сможешь защититься. Твой уровень очень высок, это уровень оперативного вмешательства, и вскоре тебе придется…
С гулом вздрогнули горы. Раскатами обрушилось грохочущее эхо. Шестиногий «конь», взбрыкнув под Матвеем, осел на задние ноги-лапы. То же самое сделал и шестиног Горшина, однако гул стих, и звери успокоились.
–..готов к обороне, – прилетел тихий голос Тараса. – Кое-что ты получил, дальше рассчитывай только на себя, мы помочь уже не сможем. Этот сон-передача, вероятнее всего, последний.
Где-то далеко послышался новый звук – жужжание пропеллера, словно за горами летел одномоторный самолет. Отряд «пограничников» в ущелье мгновенно оказался на «конях», снова выехал на предгорье, ощетинившись копьями.
Спутник Матвея достал какой-то колючий шар и поднес к шлему, как подносят бинокль.
– Колеоптер, – пояснил он через минуту. – Жук-разведчик. Можешь полюбоваться. Возьми с седла ктар… вот такой шарик, это нечто вроде подзорной трубы.
Матвей потянулся к сумке у ноги и понял, что уже может управлять своим новым телом.
– Ты сейчас авеша для него, хозяина, – отреагировал Тарас на его удивление, – внедренный в его тело, и в состоянии чувствовать то же, что и он.
Матвей приставил шар к щели во лбу – бинокулярное зрение при этом сохранилось, будто у монстра было два глаза, – и разглядел гигантского жука, кружившегося над скалами одной из гор. Два светящихся зеленью жестких надкрылка стояли у него как паруса, а между ними вихрились полупрозрачные крылья, издавая тот самый звук самолетного мотора.
– Хорош? – хмыкнул голос Горшина. – Представь, что было бы, возьми Монарх за исходный материал своего эксперимента не тараканов, а жуков.
Близкий подземный взрыв снова поколебал горы, но «пограничники» Перволюдей проигнорировали его, ожидая, когда улетит колеоптер.
– Похоже, меня засекли. – Монстр на шестиноге повернул к Матвею голову с пылающим глазом. – Прощай, друг. Что-нибудь хочешь спросить?
Матвей с трудом заставил себя не отвлекаться на пейзажи и жизнь палео-Земли, но мысль его перебил всадник, появившийся на склоне холма, один из тех, что стояли внизу. Он что-то проскрипел на своем языке, обращаясь к монстрам – носителям Горшина и Соболева. Матвей его понял: всадник спрашивал, не послать ли отряд в ту сторону, куда повернул колеоптер.
Горшин ответил коротким «послать», и посыльный ускакал. Видимо, для тех «пограничников» хозяин Тараса был командиром.
– Субдоминантой, – уточнил голос Тараса. – Мы с тобой сейчас субдоминанты и находимся в авангарде, но есть и доминант – командир всей бригады «пограничников». У Перволюдей почти все было скопировано по образу и подобию жизнеустройства Инсектов. Иерархия, касты, дворцовые перевороты… Ты не представляешь, до какого абсурда дошли последние поколения Инсектов! Формикоиды, например, то есть разумные муравьи, развлекались в «муравейнике» тем, что предоставляли возможность всем, кто пожелает, стать царем на определенное время – час, к примеру, и разрешали делать со страной-городом все, что взбредет в голову! Правда, любой «муравейник» – это разум коллективный и мало страдал от подобных экспериментов… Давай свои вопросы, – прервал сам себя голос Горшина, – я уже вижу, что ты готов.
– Ты сказал, что был одним из последних… э-э… корреляторов нашей реальности, повиновавшихся программе…
– Последним великим коррелятором был Иисус Христос. Но были коррелирующие личности и рангом помельче, все они – реальные исторические личности, послужившие авешами иерархам или самому Монарху.
– Я не об этом… я тоже «сижу» в чьей-то программе?
– Боюсь, ты «сидишь» в узле пересечений таких программ, – после недолгого молчания ответил Горшин. – И не двух, а больше.
Матвей поцокал языком. Тарас сочувственно ждал, когда он преодолеет шок. Горы колебались все чаще, и это, очевидно, было следствием несогласования