— Лорд Сигмонд. По праву владетеля славного Гильдгарта!
И снова тишина служила ответом, снова протрубила сенешалевна. И снова вратный страж утробно проревел: — Кто такие? — По какому праву мирную обитель тревожите?
— Витязь Небесного Кролика, по праву Имени и Лапы! — Гордо ответствовала леди Гильда.
Тут уже Сигмонд, уяснив правила игры, понял, что пришла его пора, снял с груди свой странный амулет и высоко поднял.
— Слушаю и повинуюсь! — Раздалось с башни. Шлемоносец покорно склонил голову, потом ударил копьем в отполированный до блеска щит. Медный звон прокатился над бором. И в тот же миг с колокольни раздался золотой перелив праздничный, стража расступилась, ворота распахнулись. Люди, и на стенах и на дороге, возрадовались, в воздух полетели шапки, завыли волынки, загудели трубы, зарокотали барабаны, торжественный, гимн из многих грудей огласил окрестности.
"Пусть же славится на векиИмя витязя СигмондаС лапкой Кролика у сердца."
Витязь Сигмонд вступал в Кролико-Предтечинскую обитель.
За воротами в почтительном поклоне склонились первозванные. Смиренно двое из них взяли под уздцы скакуна витязя, третий Гильдину лошадь. Под ликующие возгласы, повели к храму. Там на лестнице у притвора, осененные хоругвями, ждали уже гостей лично Первосвятейший пророкам равночинный друид Ингельдот Кроликоносец с самим Ангелом Небесным.
Первосвятейший, в пламенеющей под лучами полуденного солнца алой рясе и под цвет ей глазами, вознял руки и велеречиво, но порядком сбивчиво, не все за икотой понятно, забубнил торжественное приветствие. Ангел Небесный браво честь отдал, застыл, слегка на носках покачиваясь, багрово пучеглазил, поводил бровями, надувал щеки, сохраняя вид близкий к уставному. Ингельдота он, скорее всего, не слушал.
Сигмонд приветственному слову тоже внимал растерянно. Больше поражался, резавшему взгляд, своеобразию, архитектурного комплекса Крольчачьего храма. Достаточно было вида одного портика. Могучие, полированные колонны на тригональной базе, венчались внушительными эхинами, накрытыми крутозаверченными волютами, на которых, в свою очередь, располагались густые ветви акафа. Триглифы фриза заменяли скульптуры ушастого предтечи. А центральный барельеф фронтона, изображающий как он, Стилл Иг. Мондуэл, коный, с кроликом на плече, поражает пикой дракона, совершенно выбил из колеи.
— Вот дернула же меня нелегкая позариться на свежатинку. Не мог обойтись банкой «Завтрака туриста». — Думал изумленный Стилл, и по той причине, ответная его речь особым изяществом не отличилась.
По окончании приветственной церемонии, высоких гостей провели в храм, где пришлось им выслушать, показавшуюся Сигмонду бесконечной, великопраздничную литургию, полюбоваться и, даже подержать, волшебного Зверя Кролика, продемонстрировать пастве легендарную Лапу, и только потом быть сопровожденным в покои. Но долго и там отдохнуть не пришлось — настала пора пировать. А к пиру хозяин относился душетрепетнее, чем к мессе. Пришлось идти.
Воодушевившийся Ингельдот под белы руки провел гостей к столу, усадил рядом с собой. Поднял кубок в честь витязя и его подруги, в знак великого своего уважения, пересыпал затянувшийся спич, словами языка ангельского, вернее, густо и вполне по-русски, обкладывал с головы до ног.
Сигмонд недоуменно посмотрел на Ангела Приходько, сидевшего напротив. Тот, конфузливо пожимал плечами и тупил глаза свои. Ясно стало, откуда у Ингельдота взялся такого рода словарный запас. Ясно стало и что гостеприимный монах, не ведая смысла говоренного, хочет поступить как лучше. Поприветствовать витязя на ангельском языке.
А Виктор Петрович не долго тушевался. Отвыкший кушать всухомятку, вначале стыдливо, потихоньку, испил рюмочку, потом еще, после опрокинул чарку, другую, а затем уже, лихо тяпнув добрый бокал, щеками покраснел, глазами заблестел, приободрился и завел с земляком задушевный разговор.
Сигмонд слушал внимательно. Говорил мало, больше одобрительно угугукал. Так он узнал, какую роковую роль сыграл в жизни своего собеседника, и как благополучно все те беды завершились. Узнал с какой целью был тот заслан в ООП-9Х, как вкусив ангельской жизни, похерил далекого, гадкого генерала Зиберовича, и если и пишет ему рапорты, то скорее по привычке, чем по долгу службы.
Тут Сигмонд проявил услышанным заинтересованность.
— А как Вы, Виктор Петрович, с Зиберовичем переписываетесь?
— Да просто. С кроликом. За ошейник закладываем письмо, вот и всех делов.
— А у Вас есть земная бумага и ручка?
— А как же. У меня этого добра навалом. Снабдили канцелярской амуницией под завязку, придурки. Лучше бы пистолет дали. — Дернул еще рюмочку и, размысля, добавил. — А, впрочем, на кой он мне ляд тут, пистолет этот? Совсем без надобности.
— Виктор Петрович, а Вы, не одолжите ли мне немного бумаги.
— Бумаги? Да сколько хочешь. Хрен с ним, с этим генералом! Отписался, хватит! Хоть всю забирай. Бери и забирай, не жалко. Вот за то и выпьем.
Выпивши, доверительно продолжал: — Послушай, я знаю, уж можешь мне поверить, Зиберович на тебя зуб точит. Так и норовит в твою жопу вцепиться. Видать здорово ты ему на хвост соленого перца насыпал. Он теперь землю рыть будет, все эти самые континуумы, чтоб им пусто было, перерыщет, только бы до твоей жопы добраться. А он след держит. Матерый зверюга. Лягавый. Сука! Падла!
Сплюнул матерщинно Приходько, кулаком по столу гупнул. Зазвенели серебряные кубки, затряслась, загудела столешница, сработанная умельцами-краснодеревщиками из мореного дуба.
— Так я тебе еще больше скажу. — Продолжал, несколько поостыв. — Он и на меня зуб точит. Чую, а у меня чуйка верная, хочет пейсатый и меня зажопить. А вот ему! — Сложил Виктор Петрович объемистый кукиш. — Накося, выкуси! Сам себя за грызи. Ха-ха-ха! Оно, я те брат-витязь скажу, много удобнее: хоть и ближе, да укусить труднее, и, главное, сильно не уешь — своя ведь. Своя-то, я те, братка, скажу, она к телу ближе. Верно, ведь? Ха-ха-ха, — довольный своими умозаключениями громыхал хохотными раскатами раскрасневшийся полковник.
— Да пошел, ты! — Отогнал, услужливо подбежавшего, виночерпия Ангел Небесный. — И без тебя, обалдуя, справлюсь.
Налил дополна братину, что обычно по целому кругу добрые молодцы пускают, и то, часто на дне еще остается. — За здоровье генерала Зиберовича! — Провозгласил, выпил старательно, рукавом обтерся, скромненький грибочек пожевал. Сигмонд безучастно потягивал из хрустального бокала топленое молоко.
— Так вот, я говорю, — полковник поискал у себя по карманам, вынул сложенные заношенные уже бумажки, расправил их. — Вот, читай. «По случаю присвоения Вам очередного воинского звания „бригадир“, приказываем срочно прибыть…». Ах, чтоб вас! — И крупно высморкался в генеральскую депешу.