установить, самоубийство это или все-таки убийство.
Пастор произнес:
– Боже упаси оправдывать самоубийство: жизнь – это святое, какими бы ни были обстоятельства, но, думаю, я… – Он на секунду замолчал, а потом не без колебания продолжил: – Думаю, я могу представить себе, каково ей приходилось. Отчасти именно поэтому я вас сюда и привез, молодой человек, – чтобы вы смогли поставить себя на место Йоурюнн. Вы такой же городской житель, как и она. Вам здесь нравится?
Ари не отвечал.
Нет. Конечно, ему тут не нравилось, но признавать этого не хотелось. Ну а что здесь может нравиться? Лютый холод и вечная мгла?
Однако какой бы глушью ни казался Хьединсфьордюр, тишина и тут не была полновластной: шум морских волн, приглушенный, но тем не менее различимый, заполнял собой пространство. У Ари возникло ощущение, что прибой зовет его и никого другого, ему захотелось двинуться дальше, в темноту, чтобы понять, как далеко он способен зайти.
Словно в трансе, он сделал шаг во мглу, и пастор двинулся за ним.
– Поосторожнее, – сказал Эггерт настолько тихо, что его слова почти утонули в шуме прибоя. – Не хватало вам еще упасть и пораниться.
– А что вы скажете на то, что они были здесь не одни? – спросил Ари.
– Вы о чем, молодой человек? – удивленно произнес пастор. – Ну, Гвюдфинна, конечно, родила сына, – добавил он.
– Я не о Хьединне, – сказал Ари.
– А о ком же? Мне кажется, сейчас не время и не место, чтобы рассказывать истории о призраках.
– О призраках речи не идет, – мрачно заметил Ари. – Хотя кто знает? Можно ли запечатлеть призрак на пленке?
Они оказались почти у самой кромки воды – теперь от зажженных фар не было вообще никакого толку. Видимость была практически нулевой, но Ари с большой осторожностью все-таки продвигался вперед, не забывая о том, что они находятся на насыпи, склоны которой могут быть непредсказуемо опасны.
– Что вы выдумываете? – одернул его пастор.
Ари решил раскрыть карты:
– Обнаружилась фотография, на которой запечатлены две семейные пары и Хьединн на руках у молодого человека, скорее даже подростка.
– И что с того? – отреагировал отец Эггерт. – Может, кто-то случайно здесь очутился.
Разгадать его истинные чувства Ари было не под силу, но в голосе священника ему послышалось неподдельное удивление.
– Вряд ли здесь кто-то мог очутиться случайно, – резко заметил он. – Да и не доверили бы кому угодно держать на руках…
Пастор не дал ему закончить:
– Ну да, вы правы. Не многие посещали эти места, но вот Делия, например, бывала здесь тогда, насколько я помню.
Они не двигались с места, и холод пробирал Ари до костей – ему не терпелось поскорее вернуться в машину. Однако он хотел все же услышать, что еще скажет пастор.
– Кто такая Делия? – наконец спросил он, понимая, что отец Эггерт ожидает этого вопроса.
– Она на несколько лет старше меня. Ее отец был фотографом, он еще и на кинокамеру снимал. Сама Делия только школу окончила, а дальше учиться не стала. Ее интересовали исключительно фотоаппараты и кинокамеры. Оставшись в Сиглуфьордюре, чего она только не снимала, а потом к ней перешло фотоателье отца. Правда, по мере того, как население города шло на убыль, этот бизнес тоже перестал приносить доход. Так что Делия переехала в Рейкьявик, но в дальнейшем вернулась сюда наслаждаться… своими лучшими годами, так скажем.
– Так она бывала в Хьединсфьордюре?
– Да, помнится, она как-то рассказывала мне, что приходила сюда, чтобы запечатлеть на пленку красоту зимней природы. Ну да, теперь я это ясно вспомнил. И с Йоурюнн она встречалась. Поэтому мы о том, как она сюда добиралась, и заговорили. Кто знает, может, у нее до сих пор сохранились снимки, которые она сделала тогда? Зайдите к ней завтра. А нам, думаю, пора возвращаться. Согласны?
Ари кивнул и тут же сообразил, что пастор вряд ли заметил его движение головой.
– Да-да, поехали, – тихо произнес он.
Эггерт энергично зашагал по направлению к джипу.
Ари последовал было за ним, но остановился и, обернувшись, на пару мгновений задержал взгляд на фьорде, а потом перевел его на усеянное звездами небо. Ему хотелось впитать в себя его бесконечную красоту. Однажды зимним вечером Ари уже приезжал в Хьединсфьордюр, чтобы полюбоваться северным сиянием. И оно не обмануло его ожиданий. Несколько волшебных минут Ари стоял как зачарованный, глядя на переливы красок на темном небосводе.
Когда он развернулся, Эггерт уже исчез из виду.
Ари прекрасно знал, что тот где-то рядом, но все равно испытал приступ какого-то детского, иррационального страха. Кричать и просить пастора его подождать Ари не хотелось. Еще подумает, что он, полицейский, боится темноты!
Стараясь не терять спокойствия, Ари медленно двинулся вперед. Выудив из кармана куртки мобильник, он думал воспользоваться им, чтобы посветить себе, но от мерцающего лучика не было никакого толку, – наоборот, Ари лишь явственнее, почти физически, ощутил темноту.
А уж эти фары! Им не было цены, когда Ари с Эггертом спускались от автомобиля, но теперь они буквально ослепляли его, не давая разглядеть, куда ведет извилистая тропинка.
Ари заметил, что сошел с дороги, слишком поздно. Он оступился и, соскользнув с насыпи где-то на полметра, плашмя растянулся на холодной и сырой земле. В падении он инстинктивно зажмурился и, когда открыл глаза, то увидел прямо перед собой зияющее отверстие водопропускной трубы, что пролегала под насыпью. Даже страшно представить, что было бы, ударься он об нее головой! С трудом поднявшись, Ари почувствовал сильную ноющую боль в колене, превозмогая которую он взобрался обратно на насыпь и заковылял к машине. В этот раз ему удалось не сойти с тропинки. Подойдя к джипу, Ари обнаружил, что пастор уже сидит за рулем.
– А я вас заждался, молодой человек, – сказал тот. Переведя взгляд на руку Ари, он воскликнул: – Что с вами стряслось?
Ари даже не заметил, что тыльная сторона его правой кисти кровоточит. Во время падения он выставил ее вперед и, видимо, расцарапал об острые камни на краю насыпи.
– Споткнулся, – коротко ответил Ари.
Пастор лишь кивнул, и всю обратную дорогу до Сиглуфьордюра они хранили молчание.
18
Звонила Хейда, сестра Сюнны.
Она жила в Дании и была на десять лет старше Сюнны. Ни мужа, ни детей у Хейды не было. Сестры выросли в Рейкьявике, и, хотя Сюнна мало рассказывала о ней, у Роберта сложилось впечатление, что Хейда так и не нашла своего места в жизни. Успев поменять не одну профессию, теперь она проживала в Дании в статусе безработной.
Роберт дважды встречался