Читать интересную книгу Черное знамя - Dmitrii Kazakov

Не смертоносным, но много более опасным, чем снаряды и удушающие газы.

Это же почти божественное могущество – заставлять людей делать то, что нужно тебе, не прибегая при этом к грубой силе, вообще не входя в непосредственный контакт с объектом твоих усилий, действуя на расстоянии.

Впору счесть, что тебя причислили к сонму небожителей… ну да, вот уж действительно, из грязи, а точнее из сырости, холода и одуряющей скуки тюремной камеры в кипение мысли, круговорот событий и скопище народа.

Штилер вещал, откровенно любуясь собой, и в какой-то момент Олег перестал следить за содержанием его речи, зная, что память все зафиксирует, и затем он сможет прокрутить все в голове еще раз… Он начал пристально наблюдать за вождем пропаганды, пытаясь понять, что движет этим человеком?

Несомненно могучий интеллект, спрятанный в хилом теле…

Цинизм и насмешливость, жажда первенства, желание быть в центре внимания…

Но за всем этим укрыто презрение… да, нет сомнений, Штилер презирает не только народ, который им предстоит покорить и возглавить, но вообще всех вокруг, начиная с товарищей по партии… неприятное открытие.

Эти ухмылки, постоянные насмешки, косые взгляды.

Для этого человека есть только он сам, великий и блистательный, и все остальные, убогие статисты.

Олег задумчиво почесал подбородок, восхищение, только что пылавшее ярким пламенем, несколько поугасло - ну что же, придется работать с таким начальником, если это нужно для торжества евразийской идеи.

- И запомните – пропагаааанда наиболее эффективна, когда она идет не напрямую, в этом ее главный секрет. Проникнуть внутрь человека, над которым требуется установить контроль, так, чтобы он даже не заметил, что в него хотят проникнуть. Скрыть цели воздействия, спрятааать! – последнее слово Штилер произнес драматическим шепотом. – Это всем понятно, я надеюсь?

Несообразительных не нашлось.

- Тогда завтра в это же время жду вас здесь, - сказал вождь пропаганды приказным тоном. – Каждый должен предоставить соображения по работе его отдела, с чего начать, и так даааалее. Вперед, за дело, товарищи!

Под хмурым небом осени.

4.

28-29 сентября 1938 г.

Казань – Нижний Новгород

Гудок машины за окном прозвучал через пять минут после того, как Олег закончил собирать вещи.

Он окинул взглядом квартиру – так и не успел убраться, всюду лежит пыль, и на ковре, и на шкафах, и на развешенных по стенам фотографиях, вот он сам, стоит, обнимая за плечи жену, это они в Геленджике летом тридцать первого, тогда удалось взять отпуск, чуть ли не единственный раз за все время работы в министерстве, вон сын, маленький, на велосипеде, постарше, в гимназической форме, и совсем уже мужчина, в военной, в парадном мундире Александровского военного училища…

Нет, не смотреть! Не смотреть!

Сердце заныло, Олег отвернулся, мелькнула мысль, что эти фотографии – все, что осталось у него от прежней, более-менее нормальной жизни, которая закончилась… когда же она закончилась?

Он даже не заметил момента, когда это произошло.

Наверное, не в мае этого года, там случился лишь финал, к которому все шло долгие годы… Вместо сына теперь лишь крест на Арском кладбище, а он, отец, даже не смог попасть на похороны, поскольку сам в тот момент находился на грани жизни и смерти, мало отличался от трупа…

Стыд обварил лицо словно кипятком… надо будет, вернувшись из Нижнего, съездить на кладбище.

Вместо жены… только память, хотя Анна живет здесь, в Казани, он даже знает адрес.

Квартира Антона Лисицына, бывшего коллеги по отелу общей пропаганды, бывшего приятеля, ее нового мужа.

Олег всегда считал, что помнить – это хорошо, это полезно, очень помогает в работе, и только недавно осознал, что помнить бывает очень больно, куда больнее, чем даже страдать от ран, что большинство людей наслаждаются анестезией забвения, а вот он подобной возможности лишен.

Идеальная память… подарок судьбы или проклятие?

Но надо идти, а то недолго и на поезд опоздать.

Он выкрутил радио, бодро напевавшее «Как-то раз решили самураи перейти границу у реки!», песню времен войны с японцами, подхватил чемодан – тяжелый, зараза – и зашагал к двери. На лестнице столкнулся с соседкой сверху, женой генерала Николая Кончица, наверняка пребывавшего ныне в «служебной командировке» кивнул ей, но женщина шарахнулась к стене, проскочила мимо, сторонясь Олега, точно зачумленного.

Понятно… черная машина у подъезда.

На улице лило всерьез, капли лупили по лужам, шлепали по не облетевшим еще со старого клена листьям, со стороны сточной трубы доносилось монотонное журчание. Автомобиль, длинный и блестящий, точно лакированный «Рено», замер поодаль, рядом ним истуканом застыл водитель в черном, подпоясанном плаще, перчатках и фуражке.

Падавший из окон свет бликами ложился на черную кожу, играл на погонах и кокарде.

- Позвольте, я помогу, - чемодан оказался буквально вырван из пальцев Олега, хищно клацнул замок багажника. – Присаживайтесь, вот сюда, мигом вас доставлю, не сомневайтесь.

Одинцов взгромоздился на заднее сиденье, глухо взревел мотор, и «Рено» плавно сдвинулся с места.

Они вывернули со двора на проспект Дружбы Народов, набрали скорость, и Олег прикрыл глаза. Мягкое сидение, равномерное покачивание, гул двигателя – от всего этого его потянуло в дремоту, очень захотелось прилечь.

Целый день прошел в суете, с помощью Степанова и коллег по специальному сектору рылись в его архивах, искали хоть что-то, имеющее отношение к российскому Ордену Света или Ордену Розенкрейцеров. Обнаружили на удивление мало, несколько упоминаний в допросах середины двадцатых годов, когда полиция Январской республики расследовала деятельность «монархического центра» в Москве.

Мистики тогда интересовали следователей меньше всего, охота шла на активных деятелей подполья, нацеленного на реставрацию Романовых. Тех, кто казался повернутым на всякого рода оккультных идеях, быстро отпускали, особенно в этом направлении не копали, и неудивительно, что сегодняшняя добыча оказалась скудной.

С полдюжины фамилий, люди неизвестные, кто-то наверняка умер, кто-то переехал.

Но это уже забота Голубова – отыскать тех, кто упомянут в старых протоколах, и побеседовать с каждым.

- Вот мы и прибыли, - сказал водитель. – Позвольте, я помогу вам до вагона дойти.

Олег и вправду, похоже, задремал, выключился на какое-то время, не могли же они доехать за пять минут?

- Да, конечно, - пробормотал он, поднимая воротник плаща.

Дождь усилился, лупил почти как летний ливень, струйки стекали с полей шляпы, под туфлями хлюпало.

Западный вокзал наряду с Восточным построили два года назад на противоположных концах Казани, чтобы разгрузить и ликвидировать старый, расположенный в самом центре новой столицы.

Сейчас он сиял в ночи огнями, точно плывущий через сырой мрак огромный корабль. Горел циферблат огромных часов, показывая одиннадцать часов тридцать три минуты, прятались в темноте украшающие крышу фигуры крестьянина и рабочего, инженера и солдата… евразийских тружеников.

Когда они очутились под крышей, Олег вздохнул с облегчением.

Клацнули, закрывшись, за спиной застекленные двери, под ногами оказались серые прямоугольные плитки. Жандарм из железнодорожных, стоявший у стены, под мозаичным панно, что изображало Огневского на трибуне, с открытым ртом и гневно выброшенным вверх кулаком, глянул в сторону вновь вошедших, но тут же отвернулся.

Увидел, кто тащит чемодан неприметного господина с палочкой.

В самом центре здания вокзала, под куполом, располагалась большая группа парней лет семнадцати-восемнадцати - сваленные в кучу рюкзаки, гитара поверх них, нетерпеливые, радостные взгляды, искренние улыбки, взрывы хохота.

Группа трудовой повинности… на полгода эти юнцы уедут далеко от дома, куда-нибудь, где идет большая стройка, туда, где нужны крепкие руки, скорее всего на восток, где продолжается освоение огромных, почти еще диких земель, тянутся дороги, растут промышленные комбинаты и города.

«Крепить чувство народного товарищества и развивать евразийский дух» - как сказано в соответствующем указе.

Тот был подписан премьер-министром, но тогда еще не вождем народа в двадцать девятом году, после принятия программы «Трех Центров». В ее основу лег план Гриневецкого, одно время заведовавшего сектором экономики в отделе идеологии ПНР - создание новых, мощных промышленных центров на Урале, в Западной Сибири и на Дальнем Востоке, подальше от прогнившей, тлетворной Европы.

Впереди этих парней ждет не только работа, а еще и лекции по политическому просвещению и истории, культурные вечера и все прочее, за что отвечает секция пропаганды «Евразийской молодежи».