— Вот и хорошо, — произнесла Триль, а Фейриль догадалась о словах, которые остались несказанными: «Так будет проще найти вас, когда придет время арестовать».
— Могу я просить позволения удалиться. Здесь много других ожидающих вашей премудрости.
— Идите, и благословляю вас.
Фейриль сделала реверанс и вышла из зала. Она шла, переходя из одного помещения в другое, по огромной цитадели Бэнр, пока не оказалась в одиночестве. Уверенная, что за ней никто не наблюдает, она схватила обеими руками свернутые в рулон карты Подземья (она-то воображала, что они вместе с Триль будут обсуждать все возможные проходы по туннелям!) и, рыча, начала колотить ими по стене. Она колотила до тех пор, пока жесткий и не гнущийся до этого пергамент не превратился в жалкие лохмотья.
Громф и Квентл проходили по плато, наблюдая за учащимися и Мастерами Магики, участвовавшими в ритуале. Звуки монотонного распева и крепкие запахи благовоний наполняли все вокруг, магические заклинания вызывали необыкновенные явления: вспышки света, возникающие и исчезающие лица демонов, танцующие, стонущие и завывающие тени — все необходимое, чтобы установить новую защиту на Брешской крепости.
Громф был немного расстроен. Его помощники проделали огромную работу, но хотя они хорошо справились с различными чарами, среди этих заклинаний не нашлось ни одного, с которым он сам не смог бы справиться. Практически проникнуть за эти барьеры не составляло труда.
— Вряд ли нам все это поможет, — хмурясь сказала Квентл, ее длинная юбка спадала мягкими складками и колыхалась на ветру, вызванном чьей-то магической формулой.
Громфа удивляло, что даже после нападения Берадакс его сестра не надевала стальную кольчугу. Возможно, она хотела этим укрепить веру в своих послушницах и жрицах.
— До сих пор это нас не защищало, — прошипела одна из змей в плети, висевшей на поясе Квентл.
Пять гадюк уставились на Громфа. Нет, Архимаг был убежден — сестра не подозревает, что именно он покушался на ее жизнь. Точнее говоря, она всегда подозревала, что он может сделать что-нибудь подобное, но не в этот раз. Именно сейчас у нее и без него было много небезосновательных подозрений. Например, подчиненные, которые стремились занять ее место наставницы Арак-Тинилита, или множество врагов в самом Доме Бэнр. Среди них могла быть даже Триль; ведь она осознает превосходство Квентл, а значит, может предупредить тот день, когда наставница надумает бросить ей вызов.
— Магические чары со временем теряют силу, — довольно откровенно признал Громф. — Новые будут сильнее. Намного сильнее и, надеюсь, защитят тебя в Арак-Тинилите.
— Под угрозой не только храм, — огрызнулась Квентл. — В следующий раз демон может напасть на Магику или Мили-Магтир.
«Не рассчитывай на это», — подумал Громф, но вслух произнес:
— Я понимаю.
— Теперь я знаю достаточно, и мне многое понятно, — сказала жрица, она почему-то еще больше помрачнела. — Не позволяй своим мужчинам бездельничать. Я хочу, чтобы система защиты была полностью закончена до того, как ты отправишься метать свои заклинания в Нарбондель.
— Считай, что сделано.
Квентл повернулась и пошла к Арак-Тинилиту. Главный вход в паукообразный храм представлял собой просто проем в стене. Городские ремесленники еще не закончили обрабатывать адамантитовые листы для ворот. Громф улыбнулся при мысли о том, насколько это раздражает его сестру. Зная ее, Громф был уверен, что несчастные кузнецы уже чувствуют на себе ее неудовольствие.
Что ж, возможно, им не придется, терпеть его слишком долго. Он прикоснулся пальцами к черному камню в виде лапы с когтями в серебряной оправе, и тот качнулся на груди.
Квентл не спросила о безделушке, да Громф и не ждал этого от нее. Он с ранней юности носил свой амулет и этот медальон, который помогал при заклинаниях, заставляющих светиться Нарбондель. Но каждый день, в зависимости от намеченных магических дел и собственных причуд, к облачению Архимага добавлялся набор новых талисманов. Поэтому у его сестры не было повода заподозрить что-либо.
Если бы она и заметила украшение, то решила бы, что это оникс или черный янтарь, а то и вовсе эбонит. В действительности же это был полированный рог, обработанный Громфом после того, как единорог сразил магического коня в ритуале вызывания душ умерших и посвященном презренным эльфам Верхнего Мира. Рельефный медальон казался черным, так как реальному существованию того, что маг разместил внутри, было всего два часа.
— Это была она, — пробормотал он едва слышно. — Ты уловил ее запах?
Да, — ответил демон, и его голос, прозвучавший лишь в голове Громфа, был похож на скрип. — И запомнил. Я ведь не обладаю мощным зрением, но это не мешает мне, когда я ищу свою добычу.
— Я просто хотел убедиться. Ну а теперь, можешь ты мне сказать, на чем провалилась Берадакс и куда она делась?
Конечно. Не волнуйся, никто из твоего мира не сможет ускользнуть от меня. Постепенно, мало-помалу я стану праздником в душе Квентл и полновластным ее хозяином.
Вероятно, нижний дух справится со своей задачей, но если и он потерпит неудачу, то у Громфа в запасе были еще варианты, чтобы довести дело до конца. Уже сейчас события под его руководством развивались так, что желающих убить его сестру искать не придется.
Студент третьего курса примчался к нему» держа в руках магическую палочку из халцедона. Вынужденный заняться неотложным делом, Громф вздохнул и начал объяснять юноше, как с ней обращаться.
Делая вид, что рассматривает на лотке у торговца кинжалы, Рилд повернулся и незаметно оглядел перекресток.
Парень, притворяющийся больным, просил милостыню, протягивая керамическую чашу (только в сумасшедшем дроу может шевельнуться жалость). Нищий сидел у входа в полуразрушенный дом, служивший приютом существам второго сорта, то есть тем, кто не относился к расе темных эльфов.
Куда-то спешила женщина с заостренной палкой на плече, очень похожей на пику, и гигантской лаской на поводке. Здесь было все понятно: крысолов направлялся освободить чье-то жилище от реально существующих (и сильно в последнее время размножившихся) грызунов.
Дворянин из Дома Ханцрин вытащил рапиру и, рыча, лупил ею какого-то простолюдина, видимо, за то, что последний слишком медленно уступил ему дорогу. Ханцрины были известны своим высокомерием. Возможно, оно объяснялось тем, что они добывали продукты питания для Мензоберранзана. А может быть, наоборот, их задевало то, что при всем своем богатстве они вынуждены мириться с жизнью, добывая средства к существованию «где-то на Востоке».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});