Глаз Жар-Бабочки приблизился ко мне вплотную.
— Займи, а?
— А отдавать когда будете, — ногти были ровными, много раз обгрызенными, — Когда на вашей планете сформируется устойчивая финансово-промышленная группа? Так это когда будет! А пакет, между прочим, ждать не будет.
Подступили кролики. Им больше Жар-Бабочки было интересно, что там, в пакете.
— Да будь ты человеком, — уговаривали они, — Помоги Бабочке. А мы тоже, когда-нибудь тебе поможем. Мы ж не совсем звери, добро сделанное нам не забываем.
— Судимость снимите? — я шел на полную ставку, название которой было «высиживание яиц».
Зайцы загомонили, что, мол, судимость рано снимать. Амнистии планетной пока не предвидится. Прошений не подавалось. И так далее.
— Так я ухожу? — земляк мой нетерпеливо переминался с ноги на ногу, — А то я могу и того… раз и….
— Знаем, знаем! — заорали зайцы, понимая, что пакет может уплыть в любую секунду. Потом ко мне, — Твои требования?
— Как я говорил, снятие полное судимости. Возвращение личного имущества. Доставка на мой корабль. В целости и сохранности.
— И всего-то? — воскликнули бывшие Мстители, нынешние брокеры, — На все согласны.
Пока посланный заяц бегал за моей одеждой, я по-свойски потолковал с незнакомцем. Парень оказался больно душевный и скостил сумму до двадцати брюликов мелочью. Земляк земляку в чем угодно готов помочь.
— Держи, — незнакомец сунул мне в руки запечатанный пакет, — Пора мне. Давай пять, земляк. Да не брюлики! Руку давай. Вот так. Может, больше и не встретимся. У меня, вообще-то, другая работа. А это, так, пошабашить решил на досуге. Я ж больше по всякой гадости специалист. Поцелуемся, что ль, по старинному русскому обычаю троекратно. Да я тоже не из тех, но так положено на земле русской.
Незнакомец-варркан крепко меня обнял, поцеловал троекратно, взмахнул черным плащом и выскочил в космос. Где благополучно растворился и отправился дальше выполнять свою нелегкую работу. То ли по доставке заказных бандеролей, то ли еще какую, мне неизвестную. По всякой гадости. Ассенизатором, что ль, работает.
— Куда? — я вовремя заметил наглую Жар Бабочку, которая намеревалась выдернуть из моих рук драгоценный пакет, — А гарантии?
— О гарантиях речи не шло, — выступил вперед заяц, самый главный.
— Без гарантий и разговора не будет, — твердо заявил я, натягивая родные штаны взамен полосатых. Пакет я крепко держал в стиснутых зубах, — Вы мне сейчас справочку выпишите. С печатями и со всем, чем положено. Мол, так и так, претензий ко мне, далее имя отчество фамилия, не имеете. Впредь обязуетесь не подвергать меня политическим, уголовным и процессуальным преследованиям.
Заяц закусил верхними зубами нижнюю губу и стал усиленно думать. Но любопытство перевесило здравый смысл и Закон гор.
— Эх! — махнул он на все лапой, — Была не была. Возьму юридический грех на душу.
Нужную бумажку сварганили быстро. В трех экземплярах. Текст соответствовал моим требованиям. Даже больше. От своего имени зайцы поставили свои подписи под пунктом, который гласил, что моя персона в любое время является самым желаемым гостем на планете ледяного столба. Правда одна оговорка все же имелась. Мне строжайше запрещалось приближаться к ледяному столбу ближе двухсот стандартных метров.
На том и по рукам ударили. То есть по лапам. То есть…. В общем, все понимают, кто, чем ударял.
Я подышал на свежеоттиснутые гербовые печати, на которых был изображен ледяной столб, а под ним распластанная на ветках медвежья шкура. После чего засунул один экземпляр подальше в карман, второй отдал зайцам на память, а третий выпустил в открытый космос, предварительно запихнув его в бутылку. Именно третий экземпляр и являлся самой настоящей гарантией моей безопасности.
— А теперь танцевать, — я поднял пакет над головой и улыбнулся во все щеки бедной Жар Бабочке, которая от нетерпения уже… Что же она уже? Издергалась, вот.
— Какие танцы? — возмутились зайцы. Но по причине их малого роста данные возражения не принимались во внимание. В конце концов, пакет не им предназначался, а тяговой силе.
Корзину стало основательно потряхивать. Это Жар Бабочка, согласная от нетерпения на все, стала дергать ногами в безвоздушном пространстве Великой Вселенной. Не знаю, как это выглядело в натуре, но трясло сильно. Зайцев мотало по корзине, словно плюшевых.
— Все, — выдохнула Бабочка и протянула ко мне хобот-клюв. И до того у нее были жалостливые глаза, что я не стал больше издеваться над бедным насекомым и протянул пакет.
Видел бы кто, как она обрадовалась.
Пакет Бабочка разворачивала с осторожностью сотрудника саперного батальона. Зайцы обступили колдовавшую над пакетом голову, и тихо подсказывали, с какой стороны лучше отрывать заклепки.
Через полчаса кропотливого труда, раздался легкий хлопок, говорящий о том, что послание, наконец, извлечено.
Но сразу же за этим, со стороны головы Жар-Бабочки и зайцев, раздалось разочарованное гудение. Я протиснулся сквозь толпу и взглянул, в чем дело. Разгадка всеобщей грусти пришла немедленно. Получить письмо не главное. Главное — прочитать его. Каракули на нескольких страницах были на старорусском языке, которым, насколько было известно, во всей вселенной пользовались только именно старые русские, да еще мой паПА. Я? Конечно. Я же сын своего паПА.
— От потомка вашего письмо, — со знаем дела и важности ситуации сказал я.
Глаз у Жар-Бабочки загорелся нетерпеливым огнем и она протянула сворачивающиеся в трубочку листы мне:
— Прочитай, пожалуйста.
Если ко мне обращаются по человечески, то я всегда всем сердцем. Так бы всегда. А то сразу высшую меру, высшую меру!
Отодвинув, таращащих на меня глаза, зайцев в сторону, я уселся за стол, предварительно смахнув с красной материи крошки. Кушают они здесь, что ли. Потом разгладил листы руками.
— Письмо! — начал я чтение в мертвой тишине, — Предназначено Жар Бабочке!
— Дальше, дальше! — облизала сухой клюв Бабочка.
И я стал читать. С выражением в голосе. Медленно, с расстановками на знаках препинания.
«Здравствуй дорогое папа-мама-баба-деда! Пишу тебя я, твой родной единоутробный детеныш».
Бабочка заголосила противным скрипучим плачем, но быстро зажала сопли под моим строгим взглядом.
«Во-первых строках своего коротенького письма спешу, дорогое папа-мама-баба-деда, сообсчить, что у меня все нормально. Живу я хорошо, чего желаю и всем вам».
— Уважительный растет, — пронесся шепот среди зайцев и затих у ушей счастливой Жар Бабочки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});