Теперь она понимала, что в этих похвалах была большая доля яда. Может быть, над нею даже посмеивались за спиной – такая праведница, и вдруг завела женатого любовника моложе себя! Больше всего ее волновало то, как относилась к этой истории одна ее сотрудница – та самая, которая и свела ее с Олегом.
Анна знала, что дочь этой женщины дружила с ним и что первая жена Олега была подругой ее дочери.
Агнесса Михайловна воспринимала все новости очень холодно. Эта маленькая, хрупкая, очень элегантная женщина, не расстававшаяся с высоченными каблуками и затемненными очками в оправе от Кардена, вообще была очень сдержанна – растормошить ее было трудно. По сравнению с ней Анна казалась просто глупой хохотушкой. Но известие, что Олег разводится, чтобы жениться на Анне, даже ее проняло.
«Олег? – спросила она, снимая очки и глядя на Анну в упор. – Кто бы мог подумать… Я его почти не знаю, но Наташа рассказывала, что он был очень влюблен в свою жену. Значит, так?.. Это странно. А вообще, все они гроша ломаного не стоят!» И по этим словам Анна поняла, что Агнесса Михайловна не на ее стороне и что она-то точно не будет восхищаться ее браком. Кроме того, ее больно уязвили слова о влюбленности Олега в жену – он-то уверял, что женился случайно, по глупости, просто попалась смазливая девчонка, даже не особенно умная и красивая… А с Анной – совсем другое, тут глубокая страсть, полное родство душ, интересов, взглядов… Но расспрашивать Олега, настаивая на правде, она себе не позволила.
Она была тогда слишком счастлива, слишком ошеломлена полным исполнением своих тайных желаний!
Еще бы – ведь она влюбилась в него с первого взгляда. Теперь она была уверена в этом – как только он повернул к ней голову, посмотрел своими круглыми ласковыми, такими равнодушными глазами, она почувствовала странный удар в самое сердце – горячий, глухой, сладкий… Такого с нею не было никогда в жизни. Был муж. Она любила его по-своему, без рыданий, без ревности, без сумасшедшей страсти, без глупых выходок. Так они прожили вместе одиннадцать лет. Был грех – она изменила мужу один раз, когда ей было двадцать пять. Вспоминала об этом со стыдом и без всякой радости. Почему это сделала – не знала, предпочитала не думать. Во всяком случае, удовольствие было очень ниже среднего, а страх и стыд – куда выше… Именно тогда, семь лет назад, после глупой измены, она и поклялась себе – никогда ничего подобного, никогда в жизни! Это не стоит таких мук. Это грязь. Эти семь лет она считала себя уравновешенной женщиной, вполне зрелой, вполне сформировавшейся, довольной своей судьбой, своей семьей… Муж ее обожал, она это знала. И про себя – конечно, только про себя – признавалась себе, что он любит ее куда больше, чем она его. Она не была холодна в настоящем смысле этого слова – она просто была спокойна. Очень увлеченно работала, очень тяжело перенесла смерть матери и почти поголовный выезд своей родни в Германию, очень любила дочь – и это были три «очень» в ее ровной, устроенной жизни. Пока не появился Олег. Как люди влюбляются?
Это всегда было для нее загадкой, ей даже казалось, что все, кто рассуждает о страстной мгновенной любви, врут. В мужа она не влюблялась, она просто привыкла к нему, ей было с ним хорошо. В того, другого, уж конечно, тоже. Но теперь она говорила себе, что именно та глупая измена в двадцать пять лет показывала, что чего-то ей недоставало в жизни, в семье, в самой себе, что она окажется способна на самые безумные поступки, если будет в них нужда.
И вот – разве не безумием был тот осенний день, когда она стояла в том переулке, где он жил, на углу, как проститутка, замерзла страшно, от страха у нее дрожали ноги. Она ждала его. Хотя бы увидеть, пусть на миг. Он, наверное, не узнает ее, поздоровается в лучшем случае, когда она сделает шаг навстречу… Да и сможет ли она сделать этот шаг?! Он вышел. Анна поняла, что Олег заметил и узнал ее. Это уже было счастье. Только тогда она почувствовала, как страшно изголодалось ее сердце за все эти годы – изголодалось по нему, по его взглядам, по его любви! Он повел ее в кафе, она теперь не смогла бы показать в какое… Сидел напротив, перебирал ее пальцы в своей руке, грел их и говорил что-то – сейчас она уже не могла вспомнить что. Наверное, что-то удивительное. Она никогда не слышала ничего подобного, потому что у нее начали гореть щеки. А может быть, она просто сильно замерзла на ветру – было так холодно в тот удивительный день! Тогда она поняла, что пойдет на все, чтобы получить хоть часть его любви, хоть часть его самого. Как она выглядит, как скрывать все это от мужа и, главное, от дочери, как не показаться дурочкой Олегу – все это ее уже не волновало. Она его любила, в первый раз любила мужчину. Через несколько дней они вместе поднялись на третий этаж дома 10/14 по Большому Трехсвятительскому переулку. В его квартиру. Лизы, разумеется, дома не было. У Анны подгибались колени, но она шла, смело улыбаясь, вслед за Олегом, как будто уже не раз поднималась с мужчинами по лестницам их домов, входила в их квартиры, видела женскую обувь в прихожей, женский купальный халат в ванной…
Олег провел ее прямо в спальню, набросился, не дав слова сказать, поправить волосы, осмотреться по сторонам… Раздел ее сам, очень быстро и умело – она наверняка запуталась бы, руки у нее дрожали, – уложил на постель, занялся ею, как занимаются работой – привычной, монотонной… Глаза она закрыла, испугалась, потом открыла их, увидела его близкое лицо, обожаемое лицо, виновато улыбнулась ему… "Чего я тогда испугалась? – вспоминала она, бредя с дочкой вверх по крутому переулку домой. – Да, было так страшно только чувствовать его, не видя лица… Я потому снова открыла глаза, хотя не могла смотреть на эту спальню. Почему у него не хватило деликатности отвести меня не на эту постель? Хотя…
Куда же ему еще было меня вести? Я все слишком усложняю. О морали надо было думать раньше, когда я туда шла. Почему же я испугалась?"
Они с Алисой уже подошли к своему дому – девочка на два шага обогнала ее, шла легко, побрякивая безделушками, прицепленными к карману рюкзачка. Анна набрала код на двери подъезда, открыла тяжелую железную створку, пропустила Алису вперед и тут вспомнила. Когда она закрывала глаза, он был совершенно такой же, как ее любовник – тот самый, в двадцать пять лет.
– Мама, ты идешь или нет?
Голос дочери вывел ее из оцепенения, Анна шагнула следом в подъезд. Они поднялись в лифте, она отперла квартиру, предварительно осмотревшись по сторонам. Никого в подъезде не было. Анна заперла дверь, девочка исчезла в своей комнате. Телефон молчал. Анна подняла трубку, послушала гудки – работает. Ей почему-то казалось, что Олег позвонит еще раз. Она прошла на кухню, присела за стол. Только тут поняла, как страшно, смертельно устала. Вчера весь день металась, ночью не спала, с утра… Она болезненно поморщилась. Надо было совсем потерять надежду, чтобы пойти к этой девушке. Она опозорилась. Наверное, та сейчас смеется над нею. Муж пропал. Очень смешно. Первая жена может смеяться сколько угодно. Они поговорили вполне вежливо, но что таилось за этой вежливостью – Анна хорошо знает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});