Просунув голову в рваную дыру со всеми предосторожностями, чтобы не порезаться о лохмотья обшивки, я понял, что же так напугало нашу несчастную дурочку. Для медицинского глаза зрелище было в общем-то не особенно жуткое.
В пилотских креслах скалили бодро зубы два скелета, облаченные в остатки летной формы. На костях черепа явственно виднелись следы зубов той живности, что их обгладывала. Высыпавшиеся из сгнивших карманов бытовые мелочи валялись нетронутые на полу. Люси, пробежавшись по моему плечу, заскочила внутрь. Немного осмотревшись в кабине и отпустив пару танатофилических шуточек, мышка изо всех сил налегла на внутренний засов дверцы. Тот не сразу поддался ее усилиям, но в конце концов, противно скрипя, дверца полуоткрылась-полуотвалилась. Поймав в воздухе мою маленькую напарницу, которая выпала из кабины, повиснув на дверной ручке, я полез внутрь.
Осмотрев внимательно кабину, вернее, то, что от нее осталось, и прихватив массивные золотые часы, обнаружившиеся под одним из кресел, я выкопал из нанесенного на пол песка планшетку Расстегнул, заглянул. Полетные карты очень подробные, хорошие. Пригодятся. Под прозрачный целлулоид заткнута фотокарточка, порыжевшая в пустынном пекле. У легкого самолета (может быть, того, в котором мы находились) веселый чубатый парень в кожаной куртке обнимает хохочущую девчонку Расстегнутые часы, те самые, что лежат у меня сейчас в кармане, болтаются на сильном запястье. Им хорошо вдвоем. Они молоды, счастливы, влюблены. Предстоящее - праздник. Небо огромно и светло. Полет радость. Жизнь - полет.
Какой стала сейчас эта девчонка? Покачал ей на прощанье парень крыльями авиетки, и бесконечное небо поглотило его, не оставив даже могилы на той земле, откуда он взлетел.
Долго ли ты ждала его, милая?
А долго ли будут ждать меня?
Дверь из пилотской кабины в грузовой отсек открылась неожиданно легко. Из замкнутого пространства вырвалась невообразимая вонь. Человек без медицинского стажа наверняка сбежал бы тотчас, не рискуя заглянуть внутрь без противогаза.
Но я-то не раз нюхал вонь кала и блевотины, разлагающихся трупов, сладко-тошнотный аромат гнойных ран и липкий жирный дух горелой плоти. Чем меня удивить? Люси тоже отнеслась к амбре, доносящемуся из отсека, абсолютно спокойно.
Поглядим, от чего же так разит? Источников запаха было несколько. Первое, что бросилось в глаза, - ящики, выглядевшие так, будто в них взорвалось по гранате. Развернутые металлические лепестки, заляпанные высохшими бурыми волокнами. Когда-то это были мясные консервы, не стерпевшие жары.
А еще имелся труп. Скрюченный человек валялся на полу в хвостовой части отсека. Рядом лежал металлический кейс, пристегнутый к его запястью наручниками.
Крышка "дипломата" от удара открылась. Все вокруг усеяно клочками обгоревшей бумаги. Видимо, при открывании сработал механизм ликвидации содержимого, но часть документов, разлетевшись, уцелела.
Труп выглядел не страшно. Все, что могло гнить, сгнило уже давно. Остальное высохло, превратив человека в мумию. Воняло лишь потому, что в ограниченном герметичном пространстве запахи разлагающегося человеческого и говяжьего мяса въелись, должно быть, даже в металл.
Из чистого любопытства я собрал обугленные клочки бумаги, на которых можно было прочитать хоть какие-то связные отрывки текста, сложив в благоприобретенную планшетку. Люси, шустренько пошарив по карманам трупа, сыскала ключи от наручников.
-Отцепи, пригодятся.
- В добром хозяйстве любое дерьмо сгодится.
- Во-во. Глянь-ка, что там в целых ящиках. Может, что полезное найдешь.
Я сходил в машину за монтировкой, попутно напившись там от души - в раскаленном фюзеляже пот с тела лился ведрами, высыхая белесой коркой. Вернувшись, начал отрывать крышки ящиков. Так, ничего путного. Какое-то геодезическое оборудование. И еще. И еще.
- А здесь что? Э, да это же настоящий клад! В ящике, аккуратно переложенные пластмассовой стружкой, находились бутылки с виски такой знакомой марки - "Джонни Уокер". Не меньше трети из них остались целы. И еще находка целый ящик сигарет! Полевой армейский паек - "Кэмел" без фильтра.
- Ага, тебе радость. Будешь теперь на халяву дымить целыми сутками. А мне что - из машины бежать? - возмущенно запищала Люси.
- Погоди, может, тут и пиво найдется.
Пиво не обнаружилось, но полезного было немало. Перевязочные средства. Инструменты. Крупы и макароны. Растворимые супы и сублимированное мясо. Даже оружие - десять армейских автоматических винтовок. Правда, патронов к ним не было. Судя по всему, планировалась доставка необходимого снаряжения какой-то автономной геологоразведочной партии. Не самолет - клад для Робинзона. На всех вещах - маркировки с такими до боли знакомыми названиями городов и стран.
- Самолетик-то из наших мест прилетел.
- Действительно, из ваших. Только как это ему удалось?
Грузили добро в машину чуть ли не дотемна. Каждая упаковка в отдельности весила немного, но ее следовало выволочь через узкий люк, спустить вниз и дотащить до вездехода. Переставленный в салон Нилыч, как мог, помогал укладывать барахло. Из-за тяжелой работы на жутком солнцепеке наши запасы воды стремительно уменьшались.
- Куда ж мы больных денем?
- А сверху, Шура, сверху Не баре, потерпят.
Мы сами толком не знали, к чему нам все это, но жадность превозмогла, и ящики заполнили салон до половины его объема. Люси еще после этого долго осматривалась в самолете, не забыли ли что стащить. Вроде все.
- Похоронить бы их... Ну, хотя бы в благодарность за все это.
- Не до похорон, ехать нужно. Да и вода на исходе, Пьете-то вы, мужики, как два жеребца.
Что ж поделать, перспектива заночевать посреди пустыни и впрямь не прельщала. Я, вспомнив о глорзах, поежился. Опять же, неизвестно, куда очередным перемещением забросит.
- Добро, поехали.
- Стой, послушай, что это там пищит? - насторожила Люси чуткие ушки.
Мы замолкли и прислушались. Из-за недальней дюны Доносился не то писк, не то стон. Тихонько так, слабо.
Я поднялся на гребень дюны и увидел распластанную на песке несчастную душевнобольную. Испугавшаяся скелетов бедная дурочка ползла назад по своим следам, но сил ей не хватило. Отчаль мы на пару минут раньше - ей конец. Я спустился вниз и ужаснулся - что же может сделать жестокое солнце с человеком за считанные часы! Организм обезводился настолько, что обгоревшая докрасна кожа обвисла складками, словно стала ей велика. Из пересохшего рта с лопнувшими губами, обметанными черной коркой, свисал растрескавшийся до крови язык. Глаза запали. Одежда стояла колом от соли, вышедшей с потом. Подхватив глупышку на руки, я отнес ее в машину и поудобнее устроил там на ящиках. Состояние выражение тяжелое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});