Читать интересную книгу Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2 - Александр Дюма

Пока эта тирада произносилась с пылом, которому позавидовал бы Моле, а Лекен счел бы достойной изучения, Ришелье кусал себе губы, приговаривая едва слышно:

– Неужели этот бездельник догадался, что графиня нас подслушивает? Дьявольщина! До чего ловок! Ну и мастер! С ним надо быть поосторожнее.

Ришелье был прав. Графиня подслушивала, и каждое слово д'Эгийона западало ей в душу. Она наслаждалась его робким признанием, изысканной деликатностью того, кто даже в доверительном разговоре не выдал тайны прошлой связи из опасения бросить тень на, быть может, еще любимую женщину.

– Итак, отказываешься? – спросил Ришелье.

– От этого – да, дядюшка: к моему величайшему сожалению, это представляется мне совершенно невозможным.

– Надо же хотя бы попытаться!..

– Но как?

– Ты принадлежишь к нашему кругу… Ты будешь каждый день видеться с графиней: постарайся ей понравиться, тысяча чертей!

– Будучи в этом заинтересованным? Нет, нет!.. Да если бы я имел несчастье ей понравиться, а сам думал бы о другом, я убежал бы со стыда на край света.

Ришелье поскреб подбородок.

«Дело в шляпе, – подумал он, – или д'Эгийон – Дурак».

Вдруг со двора донесся стук колес, и несколько голосов прокричали: «Король!»

– Черт побери! – вскричал Ришелье. – Король не должен меня здесь видеть, я убегаю!

– А я? – спросил герцог.

– Ты – другое дело, пусть он тебя увидит. Оставайся… Оставайся… И, ради Бога, не бросай начатого.

Ришелье поспешил к черной лестнице, бросив герцогу:

– До завтра!

Глава 16.

ДОЛЯ КОРОЛЯ

Оставшись один, герцог д'Эгийон почувствовал было себя неловко. Он прекрасно понял все, что хотел сказать ему дядюшка, отлично понял, что графиня Дю Барри подслушивала, несомненно понял, что умному человеку следовало в этом случае стать возлюбленным и в одиночку разыграть партию, для которой старый герцог пытался подыскать партнера.

Приход короля весьма удачно положил конец объяснению, которое было неизбежно, несмотря на пуританскую сдержанность д'Эгийона.

Маршала невозможно было долго водить за нос, он был не из тех, кто позволил бы собеседнику выставлять напоказ свои достоинства в ущерб интересам герцога.

Когда д'Эгийон остался один, он успел хорошенько обо всем подумать.

А король в самом деле был уже близко. Его пажи уже распахнули двери приемной, а Замор бросился к монарху, выпрашивая конфет с трогательной фамильярностью, которая, правда, в минуты мрачного расположения духа его величества стоила ему щелчков по носу или трепки, очень неприятной для негритенка.

Король уселся в китайском кабинете, и д'Эгийон смог убедиться в том, что графиня Дю Барри не упустила ни единого слова из его разговора с дядюшкой: теперь сам д'Эгийон прекрасно все слышал и таким образом оказался свидетелем встречи короля с графиней.

Его величество казался очень утомленным, подобно человеку, поднявшему непосильную тяжесть. Атлас был, верно, не так изможден после трудового дня, когда ему приходилось поддерживать на плечах небо целых двенадцать часов.

Любовница поблагодарила, похвалила, приласкала Людовика XV; она расспросила его об откликах на ссылку де Шуазеля, и это ее развлекло.

Графиня Дю Барри решила рискнуть. Настало подходящее время для того, чтобы заняться политикой; кстати, она чувствовала в себе довольно отваги, чтобы перевернуть одну из четырех частей света.

– Сир, вы разрушили – это хорошо, – заговорила она, – вы сломали – это великолепно; но ведь теперь надо заново строить.

– Уже готово, – небрежно отвечал король.

– Вы составили кабинет министров?

– Да.

– Вот так просто, не успев передохнуть?

– Неужели вы думаете, что я ничего не понимаю?.. Ах, женщина! Вы же сами мне недавно говорили, что, прежде чем выгнать прежнего повара, вы присмотрели нового, не так ли?

– Повторите, что вы уже сформировали кабинет. Король приподнялся с огромной софы, где он полулежал, пользуясь в качестве подушки главным образом плечиком красавицы-графини.

– Судя по тому, как вы взволнованы, Жаннетта, – обратился он к ней, – можно подумать, что вы знаете мой кабинет министров настолько, чтобы его осудить, и что вы можете предложить мне другой.

– Вы недалеки от истины, сир, – отвечала она.

– В самом деле?.. У вас есть кабинет?

– Да ведь у вас же он есть! – возразила она.

– Я – другое Дело, графиня. Сто моя обязанность. Ну и кто же ваши кандидаты?

– Сначала назовите своих.

– С удовольствием – чтобы подать вам пример.

– Начнем с морского министерства, где распоряжался милейший де Праслен.

– Опять вы за свое, графиня: этот милейший человек никогда не видал моря.

– Неужели?

– Клянусь честью! Великолепно придумано! Я буду очень популярен, стану повелителем морей, и, само собой разумеется, мое изображение появится на монетах.

– А кого вы предлагаете, сир? Ну кого?

– Держу пари, вы ни за что не угадаете.

– Чтобы я угадала имя способного сделать вас популярным? Признаться, нет…

– Член парламента, дорогая… Первый председатель парламента Безансона.

– Де Буан?

– Он самый… Ах, черт возьми, как хорошо вы разбираетесь!.. И вы знакомы с такими людьми?

– Приходится: вы мне рассказываете целыми днями о Парламенте. Однако этот господин не знает даже, что такое «весло», – Тем лучше. Де Праслен очень хорошо знал свое хозяйство и очень дорого мне обходился со своими верфями.

– Ну а кто возглавит министерство финансов, сир?

– Финансы – совсем Другое дело, для них я подобрал сведущего человека.

– Финансиста?

– Нет.., военного. Финансисты слишком долго сидят у меня на шее.

– Господи помилуй, кто же тогда будет в военном министерстве?

– Успокойтесь. Туда я поставлю финансиста. Тере. Он – дока по части счетов и найдет ошибки во всех бумагах де Шуазеля. Признаюсь вам, что я решил поставить во главе военного министерства человека безупречного, чистоплотного, как они говорят, – нарочно, чтобы польстить философам.

– Ну, ну, кто же это? Вольтер?

– Почти угадали: шевалье де Мюи… Это настоящий Катон.

– О Боже! Я в ужасе!

– Дело уже сделано… Я вызвал человека, его назначение подписано, он меня поблагодарил, и мне пришла в голову мысль – уж не знаю, плохая или хорошая, судите сами, графиня, – пригласить его вечером в Люсьенн, чтобы побеседовать за ужином.

– Какой ужас!

– Да, графиня, именно так мне и ответил дю Мюи.

– Он вам так сказал?

– В других выражениях, графиня. В общем, он мне сказал, что его самое горячее желание – служить королю, однако совершенно невозможно служить графине Дю Барри.

– До чего хорош этот ваш философ!

– Вы понимаете, графиня, что я протянул руку.., чтобы отобрать приказ о назначении; я разорвал его на мелкие клочки со спокойной улыбкой, и шевалье удалился. Людовик Четырнадцатый сгноил бы этого мерзавца в одной из отвратительных ям Бастилии. А меня, Людовика Пятнадцатого, Парламент держит в ежовых рукавицах, вместо того чтобы я сам заставлял его трепетать. Вот так!

– Все равно, сир, вы просто прелесть, – проговорила графиня, осыпая поцелуями своего августейшего любовника.

– Далеко не все с вами согласятся. Тере просто омерзителен.

– А кто не омерзителен?.. Кто у нас в министерстве иностранных дел?

– Славный Бертен, вы его знаете?

– Нет.

– Ну, значит, не знаете.

– Мне представляется, что среди всех, кого вы назвали, нет ни одного хорошего министра.

– Пусть так. Кого же вы предлагаете?

– Я назову одного.

– Вы молчите. Боитесь?

– Маршала.

– Какого маршала? – поморщившись, спросил король.

– Герцога де Ришелье.

– Старика? Эту мокрую курицу?

– Как же так? Завоеватель Маона – и вдруг мокрая курица!

– Старый развратник…

– Сир, вы же вместе с ним воевали.

– Распутник, не пропускающий ни одной юбки.

– Ну что вы! С некоторых пор он за женщинами больше не бегает.

– Не говорите о Ришелье, он мне противен до последней степени; этот победитель Маона водил меня по всем парижским притонам… Про нас слагали куплеты. Нет, только не Ришелье! Одно его имя выводит меня из себя!

– Вы что же, ненавидите их?

– Кого?

– Семейство Ришелье.

– Они мне омерзительны.

– Все?

– Все. Один герцог и де Фронзак чего стоят! Его уже раз десять можно было колесовать.

– С удовольствием вам отдаю его. Но ведь есть и еще кое-кто из семейства Ришелье.

– Да, д'Эгийон.

– Совершенно верно.

Можете себе представить, как при этих словах племянник насторожился в будуаре.

– Мне следовало бы ненавидеть его больше других, потому что из-за него слишком много крику во Франции. Но я не могу избавиться от слабости, которую я к нему питаю: он дерзок – вот за что я его люблю.

– Он умен! – воскликнула графиня.

– Да, это отважный человек, страстно защищающий королевскую власть. Настоящий пэр!