любом случае, они должны уйти.
Крейтон: Ты займешь их место в качестве моей игрушки?
Анника: А разве я уже не заняла?
Крейтон: То, что произошло сегодня, было просто демонстрацией, маленький укус того, на что я способен. Это далеко не все мои «необычные вкусы». Ты думаешь, что сможешь справиться со мной? Подумай еще раз.
Ну, черт.
Если это был только маленький укус, то что еще он планирует со мной сделать?
Наверное, именно в этот момент мне следует отступить и прервать все те извращенные чувства, которые я испытываю к этому садисту.
Но есть одна маленькая проблема.
Неважно, насколько это больно, неважно, насколько больно будет сидеть вообще, есть кое-что еще. Я никогда не чувствовала себя такой сильной и свободной, как в тот момент, когда он держал меня и «наказывал».
Когда он бросал меня на эти полки и доминировал надо мной, я даже не думала бороться или вырваться из его жестокой хватки.
По какой-то причине это казалось... правильным.
И моя токсичная черта — это любопытство, потому что я печатаю.
Анника: Я никогда не узнаю, пока не попробую. И не будь лицемером. Ты не можешь говорить мне не принимать Брэна за фальшивого парня, а потом идти и заводить других девушек. Если ты собираешься выпустить своего внутреннего садиста, выпусти его на меня.
Его следующий текст крадет мой воздух и заставляет меня задыхаться.
Крейтон: Ты снова облажалась. Я дал тебе возможность попытаться сбежать, но ты отказалась ею воспользоваться. Не вини меня за то, что произойдет дальше. Теперь ты моя, чтобы наказывать и наказывать, little purple.
Глава 10
Крейтон
Красная рука схватила мои маленькие пальцы, и я полетел в лужу крови.
Мое зрение краснеет, затем постепенно чернеет, пока мои конечности впитывают горячую багровую жидкость.
Низкий, преследующий стон боли проникает в мои уши и ударяется о мои кости.
Я застыл, связанный, беспомощный и запутавшийся в паутине.
Ее паутины. Паук.
Мягкие руки хватают мое лицо, но это лишь размытая тень из-за всего красного.
Она сжимает мои пальцы с грубой силой, и я кричу, но единственным звуком, который эхом отдается в воздухе, является неразборчивое мычание.
— Шшш, Крей. Скоро все закончится.
Я рывком просыпаюсь, сердце бьется в ушах.
Мои руки все еще метафорически связаны, и я не могу пошевелиться.
На мгновение мне кажется, что я снова в той темной комнате, капает кровь, а надо мной навис огромный черный паук, словно надвигающийся Мрачный Жнец.
Я отдергиваю руку, но обнаруживаю, что она сжата в кулак и кто-то схватил ее.
Мой брат.
Илай стоит рядом с моей кроватью и выглядит как всегда царственно в своих повседневных черных брюках и белой рубашке на пуговицах. Его волосы уложены, манера поведения резкая, а на лице застыла вечная скука.
Мягкий свет освещает комнату и бросает мрачный отпечаток на его угловатые черты.
Он на пять лет старше меня. В двадцать пять лет он самый старший из всех нас. Первый ребенок от богоподобных родителей и первый внук от еще более богоподобных бабушки и дедушки.
Дедушка Джонатан — со стороны отца — постоянно враждует с дедушкой Итаном и дедушкой Агнусом — со стороны мамы — по поводу того, чьим состоянием будет управлять Илай, когда закончит докторскую диссертацию.
Илай медленно разжимает кулак, которым я едва не ударил его, небрежно опускает его и садится рядом со мной. И точно так же его истинная сущность рассеивается яркой улыбкой.
Подняв телефон к лицу, он включает звук.
— Извини за это, мама. Думаю, проблема с Wi-Fi. Реми, наверное, скачивает свою порнушку.
С экрана я вижу, как мама прижимает руку к груди.
— Прекрати, Илай. Ты такой плохой.
Он подмигивает.
— Самый лучший тип плохого, который ты когда-либо встретишь. Кроме того, посмотри, кто у меня здесь. Редкое зрелище — твой малыш.
Сначала женский вздох доносится до меня, прежде чем Илай наклоняет телефон так, чтобы он был обращен к нам обоим.
Эльза Стил Кинг — воплощение элегантной женщины. Губы цвета персика, блестящие светлые волосы собраны в аккуратный хвост, а лицо одновременно красивое и мудрое.
— Крей! — кричит она, прижимая руку к груди. — О боже, ты спал?
— Да, и твой наглый сын разбудил меня.
Илай пихает меня локтем.
— Я просто заботился о его графике сна, мама. Этот сопляк спит больше, чем считается нормой, страдает серьезным синдромом «Спящей красавицы», он же нарколепсия, и склонен пропускать занятия из-за этого.
— И все равно у него идеальные оценки.
— Все еще спит на уроках так часто, что мои профессора говорят мне об этом. Не надо портить мою репутацию.
— И ты думаешь, что у тебя она хорошая?
— По крайней мере, люди действительно меня знают.
— И это положительно, потому что...
— Мальчики! — мама хихикает с другого конца телефона. — Вы позвонили мне, чтобы поспорить? И оставь своего брата в покое, Илай. Пока он учится, все в порядке.
Я поднимаю бровь в его сторону.
Слышишь, ублюдок?
— Хватит его баловать, мам. Вот почему ты общаешься с ним по FaceTime только раз в год или если твой любимый сын, он же я, планирует сюрприз и пробуждает его от спячки. Где моя благодарность?
— На улице. — Я выхватываю телефон из его руки и подношу ближе, чтобы в кадре был только я. — Нам с мамой не нужно разговаривать каждый день, чтобы поддерживать связь.
— Это точно. — Она улыбается, ее глаза скользят по моему лицу с завуалированным отчаянием. — Я просто очень скучаю по тебе, Крей.
— Я тоже по тебе скучаю, мама.
— К чему вся эта грубость? Ты ведешь себя так, будто с момента вашей последней встречи прошли годы, хотя на самом деле мы приезжали домой месяц назад. — Илай выхватывает свой телефон обратно, чтобы он был в центре экрана.
— Я все еще скучаю по вам, мальчики, каждый день. — Она испускает долгий вздох. — Я скучаю по вечерам, когда я укладывала вас в постель и рассказывала вам сказки.
— Мы можем воссоздать это, скажем, во время нашего следующего визита домой. Но при одном условии. — Илай усмехается. — Сначала выгони папу.
— Я вышвырну тебя за пределы Солнечной системы, сопляк. — Отец входит в комнату, появляясь в кадре позади мамы.
Телефон дрожит в ее руках, когда