Но Ральф, судя по всему, именно этим и собирался заняться.
— Дело в том, что твоя мать не сможет продать часть своего наследства никому, кроме меня. А я, боюсь, не смогу собрать достаточно средств, чтобы выкупить свою.
— Но это не важно, — Фредди тряхнула головой. — Ведь ничто не мешает нам пока поехать туда на шесть месяцев? А, мама?
Этель очень хотелось сказать: «Мешает! Слишком многое мешает». В конце концов, может, не так уж и страшно потерять это наследство. Этель уже привыкла жить скромно и, может быть, для дочери тоже будет лучше рассчитывать только на свои силы. Но как трудно сказать это под взглядом больших, синих, молящих глаз любимой Фредди. Ведь девочка думала не о наследстве, не о деньгах, а о сказочном замке на вершине скалы, глядящем прямо на океан.
— Хорошо, — наконец согласилась Этель. В конце концов, она просто хотела доставить радость дочери.
И судя по счастливому лицу Фредди, ей это удалось.
Ральф тоже казался довольным. Как всегда, он добился своего.
— До встречи, Фредди, — попрощался он с девочкой и, почувствовав настроение Этель, попытался утешить: — Ты правильно поступаешь, Этель.
— Возможно, — коротко согласилась она, — но не думай, что я очень счастлива.
Да, ей было трудно, но Ральф не хотел понять этого, он улыбался:
— Знаешь, Этель, я никогда не мог угадать, каким будет твой следующий шаг. То ненавидишь меня, то… Например, то, что произошло совсем недавно.
Этель захотелось ударить его по самодовольной физиономии. Но он именно этого и добивался — чтобы она потеряла самообладание.
— То, что случилось недавно? — переспросила она, как будто ничего не помнила. — В моей спальне? Давай не будем сейчас придавать этому слишком большого значения. Прошло всего несколько дней, как я рассталась со своим последним другом…
Ему стало больно, физически больно, и Этель почувствовала это. Настала ее очередь улыбаться. И она улыбалась даже тогда, когда он резко ответил:
— Артур говорил, что ты стала проституткой. Мне надо было поверить в это.
Видимо, теперь он верил. Повернувшись на каблуках, Ральф вышел из квартиры, резко захлопнув за собой дверь, и только теперь, когда он уже не мог ее видеть, сразу обмякнув, Этель поняла, как глупо вела себя.
Она хотела поставить его на место, но чего она достигла, выдавая себя за любвеобильную женщину? Она ведь за всю свою жизнь была близка всего с двумя мужчинами. Как все это глупо!
Ничего. Так и надо, говорила она себе, во всяком случае, больше он к ней не сунется, а ведь именно в этом и заключалась ее задача, не так ли?
Да, именно так, настаивал разум. Нет, нет! — кричали чувства. Он нужен тебе всю жизнь, ты хотела только его! И так трудно было бороться с ними, почти невозможно победить!..
7
— Сплошной отпад! — воскликнула Фредди, когда спустя две недели они приехали в «Гнездо чайки».
— Это что такое? — спросила Этель в надежде, что на языке подростков это означает «ужасно».
— Высший класс!
Этель не стала спорить и только глубоко вздохнула.
Солнце проникало в комнату сквозь большие окна, и все «Гнездо чайки» пронизывали яркие солнечные лучи.
Несомненно, большая и светлая комната Фредерики была гораздо лучше той, что в Лондоне. Из нее открывался чудесный вид на скалы, залив и простирающийся за ним бесконечный океан. Здесь было полно шкафчиков для одежды, полок для книг и современной практичной мебели. Видимо, ее специально подготовили для девочки.
Но у Фредди здесь нет друзей, и вряд ли она заведет их до начала занятий в школе, подумала Этель. Здесь нет катков, кинотеатров или видеосалонов. Нет магазинчиков с интересной для девочек одеждой. Ясно, что ей скоро все здесь надоест и она попросится домой.
— Все в порядке? — раздался в дверях голос Ральфа, появившегося в сопровождении рыжего сеттера.
— Да, — сухо ответила Этель, продолжая распаковывать чемоданы.
— Полный отпад! — повторила Фредди свою абракадабру, наклоняясь, чтобы погладить завилявшего хвостом сеттера.
Ральф вопросительно взглянул на Этель.
— Это хорошо или плохо?
Та пожала плечами.
— Хорошо.
— Если что-то не понравится, можно переставить, — предложил Ральф.
— Спасибо, — улыбнулась Фредди благодарно.
Но ее мать, похоже, не находила поводов для радости.
— Чем ты недовольна? — спросил Ральф, когда Фредерика пошла осматривать ванную комнату.
— Да так… — угрюмо отозвалась Этель. — Конечно, если тебе нравятся избалованные дети…
— Я только хочу, чтобы ей… вам обеим было хорошо здесь.
Этель насмешливо посмотрела на него.
— А это не очень рискованно? Нам может здесь так понравиться, что мы не захотим уезжать, когда придет время.
— А может, мне и не захочется, чтобы вы уезжали, — в тон ей ответил Ральф.
Этель промолчала. Нужно сдерживать себя, иначе все последующие месяцы превратятся в сущий ад.
К счастью, в эту минуту вернулась Фредди.
— А там за скалами можно будет поплавать? — спросила она.
— Конечно, — ответил Ральф.
— Нет, — отрезала Этель, бросив на него сердитый взгляд.
Ральф, казалось, не обратил на это внимания.
— Ты сможешь купаться там, но только под присмотром взрослых. Поняла? — уточнил он.
— Да.
— Обещаешь? — настойчиво продолжал он.
Фредди кивнула и торжественно произнесла:
— Обещаю!
Этель стояла в стороне и чувствовала себя посторонней наблюдательницей. Он во всем старался главенствовать, и так было всегда. Он отобрал ее у Артура только затем, чтобы взять верх в вечном споре со старшим братом, а затем выбросил ее.
— Чуть позже пойдем купаться, — пообещал Ральф, чем вызвал улыбку полного счастья на лице Фредерики.
Этель не переставала удивляться поведением дочери. Она все ждала, когда же Фредди начнет капризничать; это было бы лучше, чем такое полное подчинение. Но идиллия продолжалась и за ланчем. Никто не кричал: «Не хочу этих противных овощей!», когда Ральф клал ей на тарелку цветную капусту и морковь.
Готовила обычно миссис Роджерс — женщина из деревни. Еще одна — занималась уборкой. Этель было как-то непривычно, что ее обслуживали, ведь столько лет она сама делала все по дому.
— Все так вкусно, — заявила Фредди, уничтожив бисквит с сиропом, поданный на десерт, и добавила: — Мама такого не готовит.
Этель спорить не стала. Бисквит с сиропом был действительно за пределами ее кулинарных способностей. Обычно их десерт ограничивался йогуртом или фруктами.
Ральф улыбнулся примирительно и с легким упреком сказал Фредди:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});