Несколько минут спустя вошел Денклар и уселся.
— Какие у тебя теперь планы? — спросил Денклар, он выглядел немного помятым, словно прошлой ночью почти не отдыхал.
— Я обоснуюсь в твоем общем зале. Я не стану слишком усердствовать и перехватывать у тебя клиентов, а если кто-нибудь спросит, я скажу, что ты получаешь треть того, что я зарабатываю.
— Да, все в порядке, — Денклар забарабанил пальцами по столу.
Руиз ободряюще улыбнулся.
— Успокойся, Денклар. Я скоро уеду, и я ничего не сделаю, чтобы возбудить твою деревенщину.
Денклар ответил Руизу беспокойным взглядом.
— Я надеюсь, что ты прав. Я также надеюсь, что ты не сочтешь неуважительным с моей стороны, если я скажу… но, понимаешь, от тебя веет чем-то неприятным, словно, понимаешь, плохие вещи прилипли к тебе. Беспокойство и боль.
— Успокойся, — сказал Руиз резче, чем раньше, — если я и несу неприятности, то не тебе, если, конечно, ты не враг Лиги.
Позже Руиз выбрал себе место в общем зале, где он мог привалиться спиной к стене и видеть все двери. Он достал кусок пыльного черного бархата из своего заплечного мешка и расправил его на столе. На нем он стал раскладывать свои товары. Тонкие стеклянные флаконы масла появились из мешка, дюжины различных бледных оттенков, каждый обозначал иной вид масла. Верхушки флаконов были запаяны огнем, и оставшийся кусочек стекла был изогнут и заплетен в фантастические узлы. Ряды флаконов составляли красивое зрелище на фоне бархата, сияя, как овальные драгоценные камни, а их верхушки в причудливых узлах отбрасывали искры.
В сторону Руиз отложил коллекцию трубок для тех, кто не мог дождаться и обязательно хотел тут же попробовать товар. Была тут маленькая водяная трубка зеленоватого фарфора, украшенная стилизованным рельефом лироязычной ящерицы. Была тут и трубка, похожая на стеклянный дутый пузырек, с причудливым переплетением ствола из отдельных трубок, по которым дым проплывает фантастическими узорами… Была тут и простая медная трубка, ее длинный ствол был оправлен в цветную кожу, а еще короткая трубка из красного камня, которая изображала вставшего на дыбы верхового зверя.
Во всех этих вещах была определенная красота, связанная с тем, как любовно употребляли эти вещи, как вдумчиво ими пользовались, и Руизу доставляло определенное удовольствие держать их в руках, восхищаться старательной работой ремесленника, которая отмечала каждую вещь. Он вынул и лампу курильщика. Высокая серебряная подставка изображала стройную обнаженную женщину, которая танцевала в пламени — пламя при ближайшем рассмотрении оказывалось змеиным гнездом. Фитиль виднелся из тамбурина, который она держала высоко над головой. Руиз посмотрел на маленькое личико, и ему показалось, что женщина безумно хохочет. Он стер пятно паутины и наполнил лампу, а потом зажег. Она горела дымным желтым пламенем, которое и должно было быть у лампы без стекла, но масло, которое ее питало, было с очень приятной мускусной отдушкой. Руиз откинулся назад, пока что он с удовольствием будет ждать.
Его первый клиент появился в трактире как раз перед полуднем. Коротышка с задиристым выражением лица, на котором была татуировка гильдии операторов паровых каров, вошел в бар и минуту стоял у дверей, видимо, давая глазам привыкнуть к сумеречной комнате. Немного погодя его взгляд остановился на Руизе, и его мрачные черты лица озарились заинтересованной улыбкой, словно зрелище Руиза, его флаконов, трубок и ламп было непревзойденно прекрасно.
— А-а-а, — сказал он восхищенным голосом, — новый продавец змеиного масла.
Он быстрым шагом подошел к Руизу и уселся. Он, прищурясь, смотрел на флаконы, его лицо приобретало все более жадное выражение.
— У тебя есть розовый грасилик!
— Я вижу, вы знаток, — Руиз уселся попрямее, изобразив на лице маску дружелюбного ожидания.
Оператор откинулся на спинку стула и вдруг нахмурился.
— Но я тебя не знаю.
Руиз пожал плечами.
— Фараон — большой край. Такой ничтожный человечек, как я, может приобрести известность только в очень небольшой его части.
Его клиент кисло усмехнулся.
— Ей-богу, правда. Ну что ж, мы тут вдалеке от караванных путей, поэтому у нас не было своего постоянного продавца змеиного масла с тех пор, как Ефрем разгневал Лорда, и Ронтлесес поломал ему ноги. Я могу у тебя купить, если только ты мне докажешь, что тебе можно доверять.
— А почему бы тебе мне не доверять? — Руиз вытащил брусок фарфора, и мужчина тщательно его рассмотрел. Наконец он кивнул.
— Вроде как все в порядке. Но я не такой храбрый, чтобы рисковать пробовать дрянное масло. Не хочу, чтобы потом у меня изо рта пена пошла и я грыз бы собственное мясо на руках. Ты со мной покуришь?
Руиз сделал великолепный жест согласия.
— Если я должен таким образом завоевать твое доверие и кошелек… Но сперва — деньги!
После четверти часа оживленного спора они пришли к взаимно приемлемой цене за розовый флакон.
Деньги перешли из рук в руки, и покупатель взял очень бережно розовый флакон.
— Кстати, — сказал он, — меня зовут Ниджинтс.
Руиз кивнул.
— Вухийя, к вашим услугам.
Он взял медную трубку и открыл небольшой каменный ларчик-кисет, из которого он взял щепотку растертых водорослей. Он набил ими крохотную чашечку трубки и подождал, пока Ниджинтс выбирал фарфоровую и приготавливал ее.
На широком красном лице Ниджинтса было выражение приятного предвкушения, и он, казалось, не торопился. Он любовно держал флакон, рассматривая его на свет, который пробивался сквозь соломенную крышу. Наконец он вздохнул и постучал горлышком флакона по краю стола, пока горлышко не отвалилось. Он выпустил только самую маленькую капельку в трубку Руиза.
Руиз изобразил на лице выражение подходящего к случаю предвкушения удовольствия и наклонил трубку к огоньку лампы. Он втянул сладкий дым глубоко в легкие, и Ниджинтс расплылся в солнечной улыбке.
— Ты куришь решительно и без страха, — сказал Ниджинтс и капнул каплю масла куда поболее в собственную трубку.
Змеиное масло наполнило сознание Руиза замечательной остротой восприятия. Ряды флаконов на секунду показались пылающими звездами в черноте космоса.
— Звездный свет — это самый опасный наркотик, — пробормотал он.
Лицо Ниджинтса казалось почти прекрасным в его неприкрытой напряженной жадности.
Релия-потаскушка мела общий зал, и на секунду Руиза покорила ее замызганная прелесть. Потом, слегка запаниковав, он пригасил свои сенсорные восприятия, пользуясь дорого обошедшимися ему мозговыми рефлексами, и сцена общего зала трактира приобрела свои нормальные очертания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});