Читать интересную книгу Исповедник - Дэниел Сильва

То, что Лавон был евреем, не требовало объяснений. На его израильское происхождение указывало непохожее на немецкое имя. А вот о том, что он некоторое время работал на израильские спецслужбы, знали лишь с десяток человек в Тель-Авиве, большинство из которых давно ушли в отставку, и никто в Вене. В период проведения операции «Гнев Божий» Лавон был айином – охотником. Он выслеживал членов «Черного сентября», изучал их привычки и изобретал способы их устранения.

В обычных обстоятельствах офис «Военных претензий и расследований» открывал свои двери только перед теми, кому было предварительно назначено и кто прошел тщательную негласную проверку. На Габриеля эти формальности не распространялись, и его сразу провели в кабинет Лавона.

Если принимать во внимание пропорции и обстановку, это была классическая венская комната: высокий потолок, полированный деревянный пол, книжные полки, прогибающиеся под тяжестью бесчисленных фолиантов и папок. Опустившись на колени, Лавон рассматривал разложенные на полу старые документы. Археолог по образованию, он, прежде чем полностью отдаться своей нынешней работе, посвятил несколько лет раскопкам на Западном берегу. Сейчас Лавон с удивлением и изумлением, словно перед ним был осколок керамики пятитысячелетней давности, рассматривал потрепанный клочок бумаги.

Когда Габриель вошел в комнату, Лавон поднял голову и приветствовал его озорной улыбкой. Лавон никогда не заботился о том, как выглядит; вот и сейчас на нем, похоже, было то, что оказалось под рукой, когда он скатился утром с постели: серые вельветовые брюки и коричневый свитер с потертыми на локтях рукавами. Взлохмаченные седые волосы придавали ему вид человека, всю ночь мчавшегося куда-то в открытом автомобиле. У Лавона не было собственного автомобиля, и он никогда не делал ничего в спешке. Несмотря на озабоченность проблемами безопасности, он ездил по Вене на трамвае. Общественный транспорт не вызывал у него никакого беспокойства. Как и те, за кем он охотился, Лавон в совершенстве освоил искусство передвигаться по улицам города незамеченным.

– Дай-ка угадаю, – сказал он, бросая сигарету в кофейную чашку и тяжело, как страдающий от хронических болей старик, поднимаясь на ноги. – Шамрон поручил тебе расследовать смерть Бени. И раз уж ты здесь, то, значит, нашел что-то интересное.

– Примерно так.

– Тогда садись и обо всем мне расскажи.

Растянувшись на чересчур пухлом зеленом диванчике Лавона, положив ноги на подлокотник, Габриель подробно рассказал о ходе расследования. Начал он с визита в Мюнхен, а закончил встречей с раввином Цолли в венецианском гетто. Лавон расхаживал взад-вперед по комнате, и дымок от сигареты тянулся за ним, словно дым из трубы паровоза. Сначала он ходил неспешно, но по мере того, как рассказ гостя становился все более интересным, шаги его убыстрялись. Когда Габриель закончил, Лавон остановился и покачал головой:

– Да, скучать тебе не пришлось.

– Как по-твоему, Эли, что все это означает?

– Давай вернемся к тому телефонному звонку в отеле. Как ты думаешь, кто звонил?

– Раз уж ты спрашиваешь, предполагаю, что звонить мог старик, работающий в монастыре. Его зовут Личио. Он заходил в комнату во время нашего с матерью Винченцой разговора, а потом, похоже, следовал за мной по городу.

– Интересно, почему он оставил анонимное сообщение, вместо того, чтобы поговорить с тобой?

– Может быть, боялся?

– Логичное объяснение. – Лавон сунул руки в карманы и уставился в потолок. – Ты уверен, что он назвал тебе именно это имя? Мартин Лютер?

– Абсолютно уверен. Он назвал два имени. Сестра Регина и Мартин Лютер. Найдите сестру Регину и Мартина Лютера. Тогда вы узнаете правду о том, что произошло в монастыре.

Лавон рассеянно пригладил взлохмаченные волосы, как делал всегда, когда размышлял.

– Насколько я могу судить, есть два возможных объяснения. Немецкого монаха, надравшего уши Римско-католической церкви, полагаю, можно вычеркнуть. Следовательно, зона поиска сужается. Подожди здесь, я скоро вернусь.

Он исчез в соседней комнате, и следующие несколько минут Габриель слышал только шелест бумаг да проклятия на нескольких языках. Наконец Лавон вернулся с толстенной папкой с надежной металлической пряжкой. Он положил папку на кофейный столик перед Габриелем и повернул ее так, чтобы можно было прочитать ярлычок:

МАРТИН ЛЮТЕР

МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ

1938–1943 гг.

Лавон достал из папки фотографию и поднес к лицу Габриеля.

– Второе объяснение. Речь шла вот об этом Мартине Лютере. Школу не окончил, работал перевозчиком мебели, а в двадцатые годы вступил в нацистскую партию. Занимаясь переустройством виллы Иоахима Риббентропа в Берлине, случайно познакомился с его женой, а потом и с ним самим. Когда в тридцать девятом Риббентроп стал министром иностранных дел, Лютер получил работу в министерстве.

Габриель посмотрел на фотографию. На ней был изображен человек, похожий на какого-то грызуна: безвольное лицо, очки с толстыми стеклами, слезящиеся, невыразительные глаза. Он вернул фотографию Лавону.

– В министерстве иностранных дел Мартин Лютер сделал головокружительную карьеру, что объясняется его слепой преданностью Риббентропу. В тысяча девятьсот сороковом году он был шефом Abteilung Deutschland – Германского отдела. На этом посту Лютер отвечал за всю деятельность министерства, имевшую отношение к делам нацистской партии. В отделе Лютера существовал и так называемый департамент Д-три, занимавшийся еврейским вопросом.

– То есть ты хочешь сказать, что этот Мартин Лютер заведовал в министерстве делами по евреям?

– Вот именно, – сказал Лавон. – Недостаток ума и образования он с лихвой возмещал усердием и жестокостью. Его интересовало только одно: усиление собственной личной власти. Когда стало ясно, что первейшим приоритетом режима является уничтожение евреев, Лютер сделал все, чтобы министерство иностранных дел не осталось в стороне от этого процесса. В знак признания заслуг его пригласили на один из самых гнусных приемов в истории.

Лавон сделал паузу, отыскивая в папке нужный лист. Найдя то, что нужно, он положил документ на столик перед Габриелем.

– Протокол Ванзейской конференции, подготовленной и организованной не кем иным, как самим Адольфом Эйхманом. Протокол существовал всего в тридцати копиях. Все они были уничтожены, за исключением вот этой, номер шестнадцать. Ее обнаружили уже после войны, во время подготовки к Нюрнбергскому процессу. Оригинал находится в архиве министерства иностранных дел Германии в Бонне. Это, конечно, фотокопия.

Лавон взял документ.

– Встреча состоялась двадцатого января тысяча девятьсот сорок второго года на одной вилле в Берлине с видом на Ванзее. Она продолжалась всего тридцать минут. Присутствовали тринадцать человек. Принимавший гостей Эйхман позаботился о том, чтобы все хорошо поели. В роли церемониймейстера выступил Генрих. Вопреки имеющему широкое хождение мифу, идея окончательного решения по еврейскому вопросу зародилась отнюдь не на Ванзейской конференции. Гитлер и Гиммлер уже решили, что евреи в Европе подлежат уничтожению. Встреча в Ванзее скорее походила на производственное собрание, бюрократическую планерку, на которой речь шла о том, как объединить усилия различных ведомств нацистской партии и германского правительства для скорейшего и наиболее эффективного достижения цели.

Лавон протянул Габриелю первый лист.

– Обрати внимание на список участников. Узнаешь кого-нибудь?

Габриель пробежал глазами по перечню присутствовавших.

Гауляйтер доктор Майер и рейхсамтляйтер доктор Лейббрандт, рейхсминистр по оккупированным Восточным территориям.

Статс-секретарь доктор Штукарт, рейхсминистр внутренних дел.

Статс-секретарь Нойманн, ответственный за выполнение четырехлетнего плана.

Статс-секретарь доктор Фрайцлер, рейхсминистр юстиции.

Статс-секретарь доктор Булер, министерство общего управления.

Унтерстатс-секретарь доктор Лютер, министерство иностранных дел.

Габриель поднял голову и посмотрел на Лавона.

– Лютер был в Ванзее?

– Да, конечно. И получил именно то, чего так отчаянно добивался. Именно министерству иностранных дел было поручено сыграть ключевую роль в депортации евреев из стран-союзниц нацистской Германии и стран-сателлитов, таких как Хорватия и Словакия. Такое решение принял сам Генрих.

– Я считал, что депортацией занималось СС.

– Позволь кое-что напомнить. – Лавон склонился над столиком, как будто это была карта Европы. – Подавляющее большинство жертв холокоста – это люди, жившие до войны в Польше, странах Балтии и западной части России, то есть в районах, оккупированных и управлявшихся нацистами. Они устраивали облавы и убивали евреев, не встречая никакого сопротивления со стороны местных властей, потому что таких властей просто не существовало.