Назад я шёл вместе с Хрущёвым. Он тоже сказал мне, что не оставит меня, и обещал учить разным наукам. Узнав, что я зимой побывал раз на «Петре» и что у меня есть там знакомый, он предложил мне ехать с ним отбивать корабль.
В этом и заключалось секретное поручение, которое ему дал Беспойск.
Конечно, я согласился поехать с Хрущёвым. И вот, вернувшись с похорон, мы вытащили на лёд большую крепостную байдарку. Несмотря на свою величину, она была очень легка, так как была сделана из выгнутых ив и шкур. В байдарку мы положили ружья и топоры и всё это накрыли сверху мешками. По совету Кузнецова прихватили с собой ещё бочонок водки. А затем потащили байдарку по снегу, чтобы спустить её в воду поближе к Чекавке. С нами отправился и Панов, так как после похорон ему нечего было делать в крепости.
Никакого особого плана овладения «Петром» у нас не было. Просто мы рассчитывали на то, что матросы с нами драться не будут. Поэтому поплыли мы к Чекавке с полной надеждой на удачу.
Корабль «Пётр» стоял теперь гораздо ближе к берегу, и борты его обмёрзли ещё больше, чем осенью. Мачта на нём была поставлена новая и реи прилажены. Канат с узлами, как в тот раз, доставал до воды.
Нас заметили ещё издалека. Когда мы подъехали, матросы стояли у борта. Мы не успели ещё ухватиться за канат, как боцман Серогородов закричал:
— Ребята, убирай канат!
Однако никто из матросов не пошевельнулся. Тогда боцман сам начал втягивать канат на палубу.
Борты «Петра», ничем не загруженного, высоко поднимались над водой, да ко всему этому корабль довольно сильно качался. Лестницы мы с собой не захватили, так что в своей лодке на воде мы были в беспомощном положении.
Хрущёв закричал:
— Эй там, на корабле! Спускай канат немедленно!
Но боцман ответил:
— Чёрта с два! Прежде скажи, зачем приехали?
Я закричал:
— В гости к Андреянову!.. Он меня ещё осенью звал…
На корабле засмеялись, но каната не бросили. Тогда Кузнецов поднял высоко над головой бочонок с водкой и крикнул:
— Приехали ребят доброй водкой угощать! Вот зачем приехали!
На корабле засмеялись ещё громче. Матросы оттеснили боцмана в сторонку и сбросили нам канат. Кузнецов полез на палубу первый, за ним Печинин и Лапин. Мы вытащили ружья, чтобы нашим на корабле не сделали вреда. Потом на палубу влез Сибаев, схватил боцмана за шиворот и велел его связать. Тут и мы все влезли.
Панов вскочил на палубу и закричал:
— Ребята, власть теперь наша! Нилова нет. Кто хочет с нами плыть в тёплые страны — отходи налево. Кто не хочет — направо.
Все отошли на левую сторону без всяких разговоров. Кузнецов вышиб в бочонке дно и велел подходить с чарками. Перед бочонком составилась очередь.
Мы пошли осматривать корабль. Побывали на нижней палубе, где стояли пушки. Панов даже в трюм спустился и велел его прибрать перед погрузкой. Кроме того, приказано было матросам обрубить с корабля лёд и починить бочки для воды. На корабле должен был остаться Кузнецов с пятью охотниками. А пять человек матросов могли ехать в Большерецк.
Пока пили водку и шли разговоры, я отыскал моего знакомого Андреянова. Он очень исхудал за зиму, и его трудно было узнать. Мы отошли в сторонку, и я рассказал ему, как ссыльные взяли крепость и что собираются делать дальше. Когда он узнал, что капитаном на корабле будет Беспойск, который их спас осенью на море, он обрадовался. Спросил только тихо:
— Далеко ли поплывём?
— На Тапробану.
— А где она есть?
— Около Индии.
— Что-то не слыхал…
Я объяснил ему, что это за остров и как хорошо нам будет там жить. Андреянову всё это очень понравилось. Парень он был лихой и в моряки пошёл по своей охоте. Хотел всю землю осмотреть, а не только между Камчаткой и Охотском плавать. Когда он узнал, что отплытие близко, решил съехать на берег и помочь нам погрузиться.
Скоро мы стали собираться обратно. Забрали с собой боцмана и все карты, какие были на корабле. Взяли и подзорные трубы и часы. Всё это Беспойск велел привезти в крепость.
После этого отчалили от корабля и поплыли против течения. Только к ночи добрались до Большерецка.
В крепости нам кричали «ура», потому что захват корабля был последним трудным делом.
20. Последние сборы
Все последующие дни мы были заняты сборами к отъезду на Тапробану. Особенно торопиться нам было нечего: весть о захвате крепости могла дойти до Охотска не раньше как через месяц. На собаках надо было ехать туда почти три тысячи вёрст, а дороги по случаю весны испортились. На корабле же через море ехать было некому. Поэтому мы выжидали, когда Охотское море очистится от плавучих льдов. И хотя мы не дождались этого, всё-таки настоящая весна застала нас в Большерецке. В начале мая ночи сделались тёплые, прошла река Большая, и даже многие птицы прилетели.
Нам теперь хорошо жилось в Большерецке. Прямо не верилось, до чего переменилось всё с тех пор, как мы взяли крепость. Работы было много, но это нас не пугало. Мы питались сытно и делали всё, что хотели. В канцелярии в сундуке оказалось довольно много денег. На эти деньги Беспойск купил у купцов всё необходимое для плавания: солонину, рыбу, канаты, бочки. Мы свободно разгуливали по Большерецку, забрали всю водку из казённого кабака и все свечи из церкви.
В Большерецке всё пришло понемногу в порядок. Беспойск отпустил купцов и даже Казаринова, который никак этого не ожидал. Многие жители и казаки, разбежавшиеся по лесам, вернулись и занялись своим делом. Из наших разговоров и рассказов они узнали, куда собираемся мы плыть. Всем вдруг захотелось побывать в Государстве Солнца, и к Беспойску каждый день приходило по нескольку человек с просьбой прихватить их с собой в плавание. Но Беспойск почти всем отказывал. Нас и так было чересчур много вместе с матросами с «Петра» и «Елизаветы». Кроме того, решено было силой захватить с собой штурманов и Судейкина, чтоб он не мог нам повредить, оставшись в крепости.
Для перевозки вещей на корабль были отобраны у большерецких жителей байдарки и баты, всего около десятка. Из батов был сделан большой плот. На нём переправляли на корабль самые тяжёлые вещи: оружие, муку, пушки. Особенно много пришлось повозиться с одним орудием. Оно весило не меньше сорока пудов и чуть было не потопило плот. Однако и с этой пушкой управились и установили её на палубе «Петра». Перевезли и всё остальное, так что к 10 мая «Пётр» был погружён.
Отплытие было назначено на 11 мая. Накануне этого дня я рано утром пошёл в свою избу, чтобы забрать оттуда вещи. Я давно не был дома, но всё оставалось там по-прежнему, так как на двери я повесил замок.