Есть такая уставная команда на флоте для флагманского строя кораблей: «Поворот все вдруг!…» В конце 80-х как будто эта морская команда прогремела над огромной, в дрейфе лежащей шестой частью суши. Народ суетливо задергался, разбивая вдребезги экономику и политику, памятники вождям, общественную и личную жизнь. Вся страна оказалась помещенной в какую-то ситуацию абсурда. В какой-то «Город Зеро». Так, помнится, назывался нашумевший тогда фильм. Наошибались столько, что черепки собирать придется еще и правнукам. Так что мы – не исключение.
Многих ли современных интеллигентов или «образованцев», по терминологии Солженицына, миновало искушение отрицательной духовности? Мы с тобой нахлебались полной ложкой – от йоги до сайентологии. Надо же, устраивали даже «парад алле» сил бесовских!
Теперь мне чудится в том семинаре что-то зловеще-символическое, ведь проводили мы его накануне твоего посвящения. А получалось-то все как-то случайно, очень просто, даже забавно.
Еще при первых дуновениях «ветра перемен» ушел из съемочной группы самый мой любимый директор картины. Был этот Шурик таким смекалистым и оборотистым евреем, так ловко проворачивал любые дела, так извлекал из воздуха деньги, что в директорах ему оставаться было, разумеется, тесно. Года три-четыре не было о нем ни слуху – ни духу, а когда случайно встретила я Шурика на улице, оказалось, что тот, конечно же, разбогател. Но нас связывали годы совместной работы, воспоминания… Шурик предложил придумать что-нибудь взаимно-полезное, интересное, необычное.
Название семинара «Непознанное» придумал, естественно, ты. Ты же был главным «генератором идей» и организатором. А Шурик нашел деньги. Проводился семинар в январе, в комплексе Дагомыс, в Сочи.
Серое море хмуро ворочало тяжелые грохочущие валы. На темном холодном песке маслянисто поблескивали сорванные и принесенные откуда-то ветки, листья магнолий. Манящий запах дыма, мангала, шашлыка тянулся вдоль безлюдной полосы прибоя, подсказывая то единственное дело, которым можно в такую погоду убивать время на пляже.
Участники нашего семинара бродили у моря в дубленках, заглядывали в те лихие кибитки с дымком, возвращались на наши занятия покрасневшими от ветра, дыма и напитков. Нам было тогда так хорошо, так тепло и уютно, в этом зимнем, мокром и холодном Дагомысе! И мы знали тогда, что нас ждал Париж… Да что Париж! Впереди была еще целая жизнь!…
Впрочем, субтропическая зима, пятизвездочные номера, сауна, бассейн – фон. Главное «действо» семинара – твои лекции; мой «минифестиваль» фильмов про всякие чудеса; занятия у астрологов, акупунктурщиков, лозоходцев, йогов-практиков… Каждое направление было представлено «первым лицом» данного жанра. Мы тогда еще задумались с тобой: почему все эти «первые лица» – еврейские? Потому что побалдеть зимой в Сочи и получить большие деньги – в русле национальной традиции? Или в русле национальной традиции – вообще интерес ко всякому такому… что дурит и охмуряет людей?
Мы блеснули каждый в своем жанре. Твои лекции были проникнуты идеями В.В. Налимова и Александра Неклессы. Ты рассуждал об «общем семиотическом поле», т.е. о некоем пространстве, подобном голографическому, без прошлого и будущего, пространстве абсолютного и универсального Знания… Ты говорил о том, что есть приемы, специальные техники и практики, дыхательные, например, позволяющие проникнуть в эти пространства и извлечь оттуда куски всезнания, всеведения… Так предсказывают индийские йоги, Ванга, колдуны. Еще ты говорил, что эти техники не случайно «запечатаны», закрыты в тибетских монастырях, в ашрамах… Страшно, когда техники превращаются в технологии, становятся доступными массам, всем без разбора, без соответствующей подготовки. Ты говорил, что это опаснее распространяющейся радиации.
Ты пророчествовал: человечество, овладевшее такими технологиями, трансмутирует в «негантропа». То есть гомо сапиенс превратится в существо, обладающее безграничными «экстрасенсорными» возможностями, но при этом утратившее какие бы то ни было нравственные ориентиры…
Техническая интеллигенция, составлявшая основную массу наших «семинаристов», слушала, разинув рот и даже пыталась что-то судорожно конспектировать… А меня больше всего поразили твои рассуждения о том, что самая «сильная» мистика – это мистика христианская, что прозорливость православных старцев абсолютно недостижима никем и ни с какими техниками не сравнима. Именно от тебя я впервые услышала почему-то поразившее меня слово «исихазм»… И еще запомнилось, как некоторые из наших экстрасенсов фыркали: какие православные старцы? Где вы их видели?
Мои киносеансы тоже имели успех. Ну еще бы! Я ведь показывала фильм Татьяны Чивиковой «Полная сенсорная депривания», где демонстрировалось, как у человека, в абсолютной темноте и тишине, погруженного в гидрокостюме в жидкость, начинаются галлюцинации, приводящие в конце концов к безумию. Еще большим успехом пользовался фильм Елены Саакян «Генетика и мы». Здесь люди впервые видели мало кому известного тогда Зубра – Тимофеева-Ресовского. Погружались в проблемы рождения даунов и проявления прочих генных мутаций… Люди, для которых эти проблемы актуальны, всегда хотят приобщить к их решению и все человечество. А еще привезла я несколько потрясающих картин Владимира Кобрина. Тогда, в 90-ом году, кобринское изображение, состоящее из динамического потока образов, лавины символических ассоциаций, изображение, опережавшее не изобретенный тогда еще видео-арт, даже теоретически непредставимую еще компьютерную трехмерную графику – шокировало и завораживало зрителей.
На всех моих сеансах присутствовал маленький лысый толстячок Марик, ставший сегодня знаменитым отечественным кинодельцом и хозяином сочинских кинофорумов. Вообще, самым замечательным из всего этого зимнего счастливого балдежа были, конечно же, знакомства. До чего же яркими персонажами оказались астрологи, хироманты, тантрики!…
Один Владимир Ажажа чего стоил – с его знаменитыми лекциями про пришельцев.(14). Это теперь мне ясно, что православная традиция уже давно опознала эти «неопознанные объекты». Но в те годы инопланетные версии поражали.
А Эдик Наумов! Он тогда собирал по всей России «самородков» – тех, кто может утюги на груди держать и под водой сидеть по несколько минут. Такие видеокадры он показывал. Эдик вывозил этих бедолаг на различные зарубежные тусовки паранормального. Говорят, отечественные бесноватые не уступали разным там филиппинским хиллерам.
Само слово это – «парапсихология» – было тогда загадочным и манящим. В наш с тобой номер приходил самый знаменитый «рамочник» и, обнаружив какие-то «геопатогенные оси», велел передвинуть кровати… Мы ворошить гостиничные порядки не стали.
И за эти замечательные, интересные знакомства, за прогулки по берегу моря, за бассейн и сауну, за рестораны и бары, – Шурик нам еще и деньги заплатил немалые! А уезжали мы раньше всех – нас ждал Париж! Глядя в зимнюю муть блистера самолета, летевшего по маршруту Адлер – Москва, я размышляла: что-то слишком много удач, радостей и везений. Даже страшно…
В общем, мы старательно тащили зеркало злого тролля все выше и выше. Не знали, что Бог поругаем не бывает.
АТАКА ИЗ ЗАЗЕРКАЛЬЯ
Честертон, кажется, сказал: «То, что люди перестали верить в Бога, не означает, что они больше ни во что не верят, они верят во все».
Так верим ли мы в Бога? Кто как. Но гораздо важнее, что Бог верит в каждого из нас. Иначе бы мы не жили до сих пор на свете. Он ждет нашего покаяния, дает для этого время. Даже самым грешным из нас…
В это зеркало только что смотрелась не лишенная привлекательности женщина. Современная, образованная и уверенная в себе. А отразился какой-то архаический бред. Словно сошедший с полотен Гойи. Как в зеркале злого тролля из «Снежной королевы».
Абраксас и его родня