Читать интересную книгу «Мустанг» против «Коломбины», или Провинциальная мафийка - Владимир Печенкин

– В прошлом году Усть-Лагвинский ОБХСС выявил группу расхитителей и сбытчиков лекарственных препаратов с фармацевтической фабрики. На общем фоне преступной группы роль Вальковой довольно скромная, уголовное дело против нее было приостановлено, и возобновлять его, кажется, не намерены. У них тоже не хватает сил прорабатывать досконально каждый мелкий эпизод.

– Скажите ей это еще раз. У нее постоянно на уме всякие страхи, пусть успокоится, не помышляет о побеге.

– Как она себя чувствует?

– Уже без наркотика, на общеукрепляющем лечении. Прежней депрессии нет, хотя травмированная психика не скоро придет в норму.

Шагая за главврачом по коридору, Калитин опять с горечью замечал на всем печать опрятной бедности. Реставрировать человеческие души в таких условиях – поистине гражданский подвиг. И врачей, и больных. Многих пациентов гонит сюда не осознанное желание излечиться, а угроза увольнения, отправки в лечебно-трудовой профилакторий. Или больше некуда деваться, кроме как в эти до предела заселенные палаты, на коридорные койки.

– Да, такие вот наши пациенты, – заметила Ладунина его оглядки. – Вон того хрипуна привезли ночью на «скорой» в состоянии белой горячки. Чудилось, что угрожают какие-то враги, договариваются убить, сидят они под койкой, под подушкой. Шумный был, возбужденный, кричал, метался. Следовало бы его в изолированную палату, но у нас одна такая, в ней лежит Валькова, она тоже нуждается в покое. Пришлось алкоголику ввести снотворное и уложить в коридоре. Поступит еще такой буян, придется и Лизу переводить в общую палату. А рановато, всех она еще боится. И что отрадно – стыдится. Осталась совесть, значит, не все потеряно.

– Не создаете ли вы ей тепличные условия? Ведь скоро она снова столкнется с разными ситуациями…

– Тепличные? Да, пожалуй. Трогательная она. У меня дочь ненамного моложе. Жаль и этих, залившихся, но ее еще больше. За краткую глупость расплачивается буквально кровью.

– Такое, доктор, дорогое удовольствие – глупость, за это и жизнью платят. К сожалению, не только собственной.

Елена Григорьевна приоткрыла дверь палаты.

– Лиза, к тебе Константин Васильевич, можно?

«Правильно, – мысленно одобрил Калитин доктора. – Само уважение тоже нуждается в реанимации…»

Лиза выглядела совсем молодцом. Сидя на койке, торопливо поправляла правой рукой распущенные волосы, в левой, забинтованной, держала книгу в серой обложке. Калитин поздоровался, подвинул табурет ближе к койке и сел. Елена Георгиевна осмотрела повязку, посчитала пульс больной и ушла.

– Я думала, вы больше не придете, – застенчиво улыбнулась Лиза. – Думала, теперь меня к вам привезут, на «черном вороне».

– И опять настроилась убежать? – улыбнулся и Калитин.

– Больше не побегу. Некуда. Хватить заячьей житухи. Елена Георгиевна обещала в область не отправлять, здесь лечить, я так обрадовалась! Только, говорит, сама не раскисай, поставлю тебя на ноги. Вот книжку из дому принесла, чтоб я отвлекалась.

– Нравится книга?

– Ничего. Я читать отвыкла… Но книга завлекательная. «Белая полоса» называется. Как одна женщина встретила настоящего парня… В общем, про любовь. Читаешь и переживаешь, расстанутся они, нет ли. – Лиза провела по странице ладошкой. – Только неправда все. Так не бывает.

– В жизни, Лиза, бывает всякое. Вам всего-то двадцать лет, будут и радости, и любовь. Теперь вы уже научены, что искусственный кайф – подделка опасная.

– Когда отроду настоящего добра не видишь, и подделка сойдет. Мне и поговорить не с кем было. Мама больная, с ней лучше не откровенничать, а то заплачет и сляжет с дистонией. Все другие только и смотрят, как бы обдурить, как с тебя урвать. Видите, до чего дошло: кроме больницы, и места нету на всем белом свете, кроме милиционера, не с кем… Ой, извините, не от ума сказалось. Разучилась с людьми говорить, второй год все с подонками.

– Где же скиталась после побега?

– Где? Ну, как смылась из больницы, два месяца в вашем городе жила, может, полтора месяца. У одного тут… Он узнал как-то, что в Усть-Лагве всех добытчиков пересажали, дошуру пил, что больше оттуда ему не светит, а от меня один расход. Боялся меня. Мол, если не дать мне дозу, такое отколю, весь квартал сбежится.

– Наркотики ему поступали не только из Усть-Лагвинска?

– Из Средней Азии тоже привозили. Туда он меня и спровадил. Напялил на меня обноски, не в больничном же халате да тапочках выгонять. Купил билет до Душанбе. Дал в дорогу шприц треснутый да наркоты разов на пять кольнуться, вот добрый какой, гаденыш. Больше, говорит, в Шиханске тобой чтоб и не пахло. А я и не собиралась сюда возвращаться, он мне еще больше осточертел, чем я ему. Только из-за марафета и держалась за этого барыгу.

– Все-таки кто он, ваш щедрый благодетель? – осторожно затронул Калитин нужную тему. Лиза досадливо поморщилась, плечом повела, как бы отстраняя нежелательный вопрос.

– Ну, в Душанбе заявилась по адресу, который он мне дал. Ничего, приняли. Только азиатские деляги еще отвратнее. Правда, насчет наркоты не жмутся, этого добра у них хватает. Ясное дело, за это я им все, что захотят… Бр-р, как вспомню…

– Понятно, Лиза, рассказывайте дальше, – поспешил отвлечь ее Калитин, опасаясь нервного срыва. Ему хотелось побольше услышать о здешних, шиханских, делягах, не зря же она сюда вернулась.

– Ладно, про это вам ни к чему, – кивнула Лиза. – Вам про другое надо. Вы толкуете, что в Усть-Лагве мое дело закрыто, ничего мне не будет. Будет, еще как будет! Я-то про себя знаю, чего натворила. Знаю и вам сейчас расколюсь, берите, сажайте, мне все одно, а вам звездочка на погоны за раскрытие.

– Лиза! Зачем вы…

– Все, проехало. Вы слушайте. Они меня гонцом заделали, понятно вам? Приодели более-менее, чтоб на бомжу не походила, гнусным видом милицию не раздражала. И гоняли по разным городам. Могу перечислить, которые помню. Возила барахло, косметику, видеокассеты с порнухой, всякий там дефицит. Наркоту тоже. В Сибирь, на Север, где длинные рубли зашибают, а развлечься нечем. На Урал. В Москву два раза. Туда один товар, оттуда другой. Доверяли. Я как верная собака на цепи у них, куда денусь без наркоты.

– И в наш город привозили?

– Не-ет. Они знали, что в Шиханске меня разок попутали, что я тут на замете. Они тоже не дураки, осторожные, гады. Адресов мне не давали, только телефонные номера велели запоминать, позвоню, мне встречу назначат. Прямо кино про шпионов. Не знаю, как про них милиция пронюхала.

– Разоблачили их, ваших опекунов?

– Ага. В апреле накрылась лавочка. Тоже всех пересажали, наверно.

– Как же вы-то?

– Мне везет как утопленнику. Во всем всегда неудачи, а тут как заколдованная.

– Вот видите! Так что не надо считать себя невезучей.

– Толку-то что? Все равно конец свободе. Хотя… Здесь лечат как путевую, не так жутко стало на мир божий глядеть. Можно сказать, пофартило. И конечно, сама вам сдаюсь, а не вы меня хватаете, тоже как бы легче, самой-то.

– Но как получилось, что вы избежали ареста? И в Усть-Лагвинске, и в Душанбе оказались осторожнее всех осторожных?

– У меня и везение-то дурное. Безо всякого моего старания. Так получилось. Послал меня Курбан… Это мой хозяин. Послал в Туркмен-Кала, есть такой в Азии город. Велено было на базаре найти киоск, сразу от входа справа, сказать, что от Курбана, взять сумку и сразу же автобусом в Душанбе. Киоск нашла, а он закрытый, заколоченный даже. Целый день вертелась на базаре, уж обращать внимание стали, какой-то тип подъезжать начал, в гости приглашать. Отвязалась и в тот же вечер смылась из Туркмен-Калы этой. Приехала в Душанбе, иду к дому. Думаю, ох сейчас Курбан материть будет, по-своему и по-русски, что пустая воротилась. В смысле без товара. И вот, верите, иду, а ноги так идти не хотят, вот здесь, на сердце, нехорошо, предчувствие, верите? Чем ближе, тем тише иду. Думаю, убьет Курбан, что ли? Прямо хоть назад вертайся, да вертаться-то некуда. Отлупит Курбан, думаю, так не привыкать, хуже, если дозу не даст. К дому подходя, вовсе остановилась, ну не идут ноги. И выскакивает из соседнего двора девчонка. Малость меня моложе, на личико смазливенькая, не то что я, потасканная. Она давно на меня косилась, сама на Курбана, видно, глаз положила, он парень видный вообще-то, только сволочь. Ну, и эта девчонка вдруг ко мне сама подходит, глядит пантерой. И говорит: убирайся, Курбана милиция забрала, за его домом следят, и если тебя тоже заберут, всем больше срок выйдет. Она думала, что я с товаром вернулась. Вот, значит, почему сердце ныло. Я скорей ходу. А куда мне? Деньги, сколько Курбан дал, в Туркмен-Калу проездила, при мне шприц треснутый да на пару раз уколоться. Побежала, хоть и не велено было, к дружку Курбана, он в чайхане работал кем-то. Сказали, в тюрьму его увезли. Что делать? На последние рубли, голодная, хворая, в хумаре, купила билет в общий вагон, приехала сюда, в Шиханск, к прежнему гаду-хозяину.