Что в США, что в Германии в авиакомпаниях и службах аэропортов приходится иметь дело с нанятыми временно или на неполный день работниками. Никто не знает, кто и чем занимался в определённое время, непонятно с кем общаться. Получать ответы, словно зубы драть.
Клэр глубоко вздохнула и села.
— Три дня прошло с тех пор, как я разговаривала с ней. Рождество…
Тони повернулся к жене.
— Наша дочь на Рождество будет с нами, — сказал он тоном, не оставляющим места для возражений. — Она просто стыдится провала в Гарварде. Она смущена. Мы должны дать ей знать, что это не имеет значения.
Тони знал о результатах экзаменов Натали и её решении не брать репетиторов и не просить помощи для исправления ситуации. Он узнал об этом, когда платёж за следующий семестр был возвращён на его банковский счёт. Он раздумывал, не поговорить ли с ней об этом по телефону. Они с Клэр даже обсуждали, не полететь ли им обоим в Бостон, но решили, что Натали сама расскажет обо всём, когда будет готова. Они предполагали, что это случится в этой поездке. Они, конечно, не были особенно счастливы от всего произошедшего, но ничего такого себе не позволили бы, что могло вызвать такое поведение дочери. Они никогда и никаким образом не обесценивали её амбиции и достижения. Они лишь хотели услышать её объяснения и планы на будущее. Неважно, какие это будут планы, Тони и Клэр поддержали бы Нат.
Они это знали. Трудно поверить, что Нат — нет.
Николь со вздохом села на диван рядом с мамой. Остальные члены семьи повернулись к ним.
— Хорошо, — сказала Николь, подняв руки ладонями вверх. — Я это скажу. Все так думают. А я рискну сорвать пластырь. Натали избалована. Всегда была. Она устроила весь этот переполох, чтобы потом появиться рождественским вечером, и вы будете так счастливы, что не будете сердиться насчёт Гарварда. Вы не думаете, что если бы это был киднеппинг, мы бы уже что-то услышали? Какие-то требования?
— Мы ничего не исключаем, — голос Фила пробился через километры; голос здравого рассудка, которым он был всегда, сколько Клэр знала этого человека.
— Так, — сказала Клэр, встав и повернувшись к старшим детям. — Вы ошибаетесь. Натали никогда бы так не поступила. Никогда. Меня не волнует Гарвард и, для информации, — мы с вашим отцом уже знали. Мы ждали, когда она сама расскажет нам. Кроме того… — Слёзы опять потекли. — Это ваша младшая сестрёнка.
Николь тоже встала и повернулась лицом к матери.
— Мам, я знаю. Просто я думаю, что это поможет вам объективно взглянуть на её поведение, если вы думаете, что её похитили, но она Роулингс. Это то, что вы с папой всегда говорили нам: Роулингсов нельзя похитить, чтобы этого никто не заметил.
— Мы заметили. И да, она Роулингс, и для нас ценнее целого состояния.
— Тогда почему мы не получили требований? Почему вы только получили её сообщение «Я собираюсь найти себя»? Может, потому что именно это и происходит: она нежится в одном из дорогих отелей Германии или Швейцарии или греется у камина с каким-нибудь горячим парнем, который покупает ей напитки?
— Николь, — одно слово Тони, и все обратились во внимание. — Если бы ты пропала…–
— Она не пропала, пап. Она прислала сообщение.
— Если бы ты избегала нас, сотворив что-нибудь неподобающее, мы бы захотели знать, почему и удостовериться, что ты в безопасности.
— Я бы так не поступила.
Клэр выпрямилась.
— И Нат тоже.
Нэйт прочистил горло и шагнул к отцу.
— Мы будем рассматривать оба варианта?
— Да, — ответил Тони. — Меня достали тупики. И мне по фигу, что она совершеннолетняя. Мы привлечём все государственные органы. И никаких журналистов. Я не собираюсь делать из этого спектакль с миллионом фальшивых свидетелей. Пришло время вернуть её домой.
Сев опять на диван, Клэр закрыла глаза, чувствуя, как в висках стучит тупая боль. Ей нравился тон голоса Тони, тон человека, ответственного за дело, того, кто вернёт ей её ребёнка. Ей было необходимо верить в него, как всегда.
Её мысли уплыли в давно прошедшее время, на несколько десятилетий назад. Её тело покрылось каплями пота, когда тщательно забытый кошмар всплыл на поверхность. Клэр вспомнила ужас своего пробуждения в незнакомой спальне. Её желудок скрутило от разгорающегося страха, от сознания, что она была пленницей… что она была во власти…
Когда её глаза открылись, те тёмные глаза были прямо перед ней. Тони сидел на коленях у её ног, положив ладонь ей на колено. Большим пальцем другой руки он вытер слезу, стекающую по её щеке.
— Не надо, пожалуйста, — в его голосе было больше чувства, чем он обычно себе позволял даже в отношении детей. — С ней всё в порядке.
— Но… я знаю, как это…
— Этого не случится.
Тот факт, что и Николь, и Нэйт знали историю родителей, позволял открыто, без объяснений, выражать свою тревогу. Они ограждали от этого Натали, их малышку; Николь же была взрослой. Она была слишком мала, когда о ней написали на одном из сайтов в интернете, текст того поста ей не следовало бы читать. Затем, в одну из ночей в пылу обиды на родителей она рассказала всё брату. Воспоминания такого типа не предназначены для обсуждения за пасхальным семейным обедом, но, тем не менее, это была их история.
— Я не могу не беспокоиться… и не могу не вспоминать.
Николь села рядом с матерью.
— В сообщении говорится, что она уехала, чтобы подумать. Вот где она. История не повторяется.
Было странно, как они могут упоминать о том трагическом времени лишь с задумчивым вздохом.
Клэр прильнула к Николь и взяла за руку Тони. Нэйт подошёл ближе и взял её за другую руку.
— Я люблю вас, — сказала она. — Вас всех. — Она кивнула в сторону детей и потом в сторону экрана, который теперь показывал самого Фила. — Я очень боюсь за неё. — Её слова прозвучали с той искренностью, которую может выразить только тот, кто сам пережил немыслимое. Но при этом, переводя взгляд с одного на другого, взглянув даже в глаза Тони, полные раскаяния, она знала, что не может изменить своё прошлое. Это вернуло её в настоящее.
Но она не хотела, чтобы её дочь пережила нечто похожее.
Доводы Николь были резки, но в них был смысл. Как бы то ни было, если Нат уехала куда-то на лыжный курорт, то почему желудок Клэр крутит от ужаса?
— Проходили ли какие-либо оплаты её кредитными картами? — спросила Клэр.
— В аэропорту в Германии. Она купила два