да и вообще… Фантазёрки вы с Лялькой!
– А у Светы в феврале, бог даст, второй родится.
Макс не сразу сообразил, о чём речь – такой резкой была смена темы разговора. От самого Макса – к его сводной сестре Светке, уже осчастливившей отца одним внуком. Светка была младше его на два года.
– Поздравь от меня Свету, – наконец сообразил сказать Макс. – Очень рад за нее, Серёгу и дядю Мишу.
– И я за них рада, сынок. А за себя я когда буду радоваться? За своих собственных внуков? – вздохнула в трубку мать.
– Мам… – Макс кашлянул. – Ну что ты опять? Всё нормально. Как только, так сразу. Мне пока некогда. Ну что ты… – Он замолчал.
– Ладно, – еще раз вздохнула мать. – Ты взрослый, тебе виднее.
Макс положил телефон на подоконник и с отвращением посмотрел на сковородку. Задрало его уже готовить – терпеть не мог этого. Всё равно получается невкусно. А Макс любил, когда вкусно. Например, как ватрушки с творогом.
Снова потянулся за телефоном. Не будет он готовить очередной омлет. Лучше суши закажет. Быстрее и вкуснее.
Что бы там ни думали эти господа директора, а в сентябре она идёт в отпуск! Они отдыхали летом, а Кира рванёт в бархатный сезон куда-нибудь на Чёрное море. Денег, правда, нет пока, и не предвидится особо, но, в конце концов, можно и в кредит взять путёвку. Ей срочно нужно на море – в психотерапевтических целях. Правда, пару лет назад этот рецепт не сработал – попытка закрутить курортный роман с вполне симпатичным бизнесменом средней руки из Воронежа провалилась. Симпатичным он ей казался, пока они не очутились в одной постели. А там раздражать стало до тошноты всё – как он дышит, как прикасается, какие у него волосы, губы, руки – бесило всё! Какое уж тут удовольствие. Не сработало. Кроме отвращения – ничего. Первый раз стал и последним, а Кира потом курила сигарету за сигаретой на балконе своего номера, пытаясь избавиться от чувства натуральной дурноты.
Что так всё сложно-то у нее с сексом, а? Есть же счастливые люди, у которых всё это происходит просто и естественно. А Кире Артуровне надо непременно из этого сделать вселенскую проблему. То со знаком «плюс», то со знаком «минус».
Но, возможно, во второй раз выйдет лучше? Еще тёплое море, пара недель безделья и какой-нибудь симпатичный, на две недели так же свободный от забот мужчина. Из Сургута, Волгограда или Красноярска. Главное, чтобы не из Питера. Чтобы никаких, даже минимальных шансов встретить его потом, после.
Да, это именно то, что нужно. Чтобы не пялиться на обтянутую бриджами задницу всяких там архитекторов. Чтобы не бросать незаметные (причем, не факт, что это именно так и что ее не попалили) взгляды на его ширинку и гадать – какой он там? На первый взгляд выглядит внушительно. И чтобы ватрушки ему, мерзавцу, не печь – это вообще уже ни в какие ворота не лезет! А ватрушки, как назло, вышли образцово-показательные – пышные, румяные, вкусные.
В общем, решено. Кира в сентябре едет на курорт. Мужчина ей нужен. На две недели. Чтобы потом, дальше, жить спокойно. А шановный пусть со своей Яночкой милуется. Или кто там у него сейчас.
Такси за его спиной только что отъехало. Какого, спрашивается, он вообще сюда явился? Ведь водитель сказал, что не успеют. И не успели. Благовещенский разведён, Дворцовый разведён. На Биржевой или Тучков… нет, тоже не успеют.
Макс устало привалился к парапету Английской набережной. Стал накрапывать мелкий дождик – частый питерский гость. Макс поёжился. Всё он с самого начала этого вечера делал не так, неправильно. Не надо было ехать с Костяном в клуб. Не надо было там столько пить, и чего – текилы! Ведь он ее не переносит совсем. Не надо было ехать потом к этой Юлечке. Чтобы там так облажаться.
Нет, это текила виновата, однозначно. У него. Впервые. В жизни. Не встал. По крайней мере, сразу. В общем, когда дело дошло уже до трусов, Макс едва успел отстраниться от шаловливых рук. Потому что сообразил вовремя, блин. Что трогать там нечего. Там всё спит! Несмотря на страстные поцелуи и вполне годное женское тело рядом. Обычно к тому моменту, когда дело доходило до снятия белья, содержимое этого белья уже вовсю намекало, что рвётся в бой. Но не в этот раз.
Пришлось фиксировать Юленьке ручки якобы в порыве страсти и срочно соображать, чего б такого представить похабного, чтобы исправить положение. А вместо порнухи он вспомнил плечо с татуировкой в виде совы. Абсолютно голое до самой шеи плечо, а, значит, бюстгальтера на Кире в тот день не было. Только она, без всего, под этой смешной футболкой с Гомером Симпсоном. Макс представил, как медленно задирает эту майку на ней, как другой рукой сжимает гладкое загорелое бедро у самой границы возмутительно коротких шорт и… Ну наконец-то!
Но под закрытыми веками он по-прежнему видел это плечо с татуировкой совы. Именно из-за него он, в конце концов, смог кончить. Именно из-за него собрался и ушёл, после пары невнятных извинений. Именно из-за этого плеча он стоял сейчас перед разведённым Благовещенским, чьи поднятые пролёты словно укоряли его. Говоря о том, что всё он сегодня сделал неправильно.
Макс вздохнул. Варианта два. Или больше часа ждать промежуточной сводки Благовещенского. Или… Макс достал телефон. Из клуба Драгин уехал с какой-то блондинкой. Остаётся надеяться, что Костя уже отстрелялся. Не куковать же Максу час на улице?
– Макс, ты охренел?!
– Ты дома?
– Дома! Сплю, между прочим. Эй… Что-то случилось?
– Скоро буду у тебя.
Отбой. Оглянулся на воздетые в немом укоре ладони Благовещенского моста. Мосты разведены. Разведены мосты. И что хочешь, то и делай.
Объект восьмой: Приморский проспект
– Я реву…
– А я не реву.
– Вот и не реви.
– Здравствуй, мой пушистик. Да, это я, твой сладкий зайчик, – Костя рассмеялся, а Максу захотелось надеть наушники. Воркование Драгина с его многочисленными «пушистиками», «лапулями» и «красотками» жутко раздражало. В последнее время Макса вообще раздражало всё, а больше прочего Боря Зеленский – их ГИП. Удавить бы гада, да уж больно специалист хороший. Между тем, Костян продолжал довольным тоном: – Я привёз тебе роскошный подарок из Мадрида, детка. Да, мне тоже очень жаль, что у тебя не получилось. Встретимся сегодня? Ты ж моя сладкая девочка… А что у нас там с кредитом, лапуля?
Макса это могло сколько угодно бесить, но эффект от этих многочисленных драгинских «лапуль», разбросанных