Все-таки, права старая поговорка, гласящая: «В одну и ту же реку не войти дважды». А жаль. Жаль, потому что не только аисты покинули Бухару. Исчезло многое из того, что являлось само собой разумеющимся. Взять, к примеру, ту же самую парварду. Где она? Куда исчезла? Только не надо тащить меня за руку на базар и показывать мне то, что отдалённо напоминает бывшую настоящую парварду. А раньше её можно было встретить не только на базаре, но и чуть ли не в любом продовольственном магазине. А куда делись дыни «каллабури»? В последний свой приезд мне, правда, случилось «встретить» этот сорт, но вкус его, показался мне не таким, какой был в прошлом. Где седобородые и внушающие своим внешним видом уважение, благообразные старцы? Куда «попрятались» каландары-дервиши? Впрочем, последних не было уже давно: эти ещё в мою бытность стали «улетучиваться».
Совсем недавно я понял главное: не нужно бегать по старым улочкам и принюхиваться к запахам; не следует расстраиваться по поводу исчезнувшей парварды; тщетно с фонариком в руках искать каландаров-дервишей, ибо все это никуда и никогда не пропадало и не исчезало. Все это есть и присутствует. В твоём сердце, в твоей памяти. И пока, ты хранишь эту память, пока, ты, следуя заветам восточных классиков, проявляешь человеческую заботу не только о близких и родных; пока, совершенно искренне и доброжелательно, не делая никаких различий, ты способен, одинаково благожелательно относится ко всем людям, до той поры Бухара будет сохранять своё величие и благородство. И, может быть, тогда у нас появится хотя бы маленькая и слабая надежда на то, что аисты, возможно, ещё вернутся…
Немного о колоде и кочерге…
Мне часто вспоминается моя бабушка с её худыми натруженными руками, сетью испещрённых c выпуклыми прожилками вен. Теперь, когда её не стало, я все больше и больше осознаю и заново переоцениваю эту кроткую и до невозможности скромную личность. После неё мне более не приходилось встречать в своей жизни людей подобного типа. Да они и не вписываются в нашу сегодняшнюю действительность с её холодной расчётливостью и потребительским отношением. Даже, приходя в гости, к нам домой, к своей дочери (моей маме), она умудрялась с собой в тряпочке принести немножко мяса, дабы не обременять своим присутствием наш семейный бюджет. Сколько себя помню, я, почти всегда, придя домой к дяде, где проживала моя бабушка, заставал её в ош-хоне (на кухне), где она постоянно что-то стряпала.
Помню, как я смеялся и искренне недоумевал, – почему она, сидя на корточках и поставив перед собой деревянную колоду, рубит и измельчает на ней старым специальным широким ножом мясо. Ведь, для этого специально люди давно уже придумали мясорубку, которая за считанные минуты перемолотит любое мясо? Но бабушка никогда не спорила. И продолжала методично и однообразно отстукивать и совершать, вошедшие в привычку, движения.
И даже потом, уже сидя за ужином и нахваливая изумительные по вкусу блюда, приготовленные искусными руками, я продолжал удивляться её терпению и усидчивости, не понимая самого главного – все самое вкусное готовится исключительно вручную, и никакая мясорубка, никакой самый совершенный агрегат не в состоянии заменить собою обычные человеческие руки. Это до меня дошло позднее, когда мне перевалило за сорок.
И вообще, я обратил внимание, что почти все блюда бухарской кухни держатся исключительно «на руках» и это, конечно же, неудивительно. Традиции, особый многовековой уклад и преемственность в передаче опыта последующим поколениям не могли не наложить особый отпечаток на бухарцев во всем, не исключая и такую область, как кулинария. Здесь, пожалуй, наиболее ярко и рельефно ощущается и проявляется эта связь с предыдущими поколениями. Для этого достаточно будет войти практически в любой дом Старого города, где до сих пор можно увидеть на кухне многочисленную утварь и предметы, изготовленные кустарным способом. И все они находят своё применение в деле, а не лежат на полках как антиквариат.
Я очень сожалею, что очень поздно стал проявлять интерес подобного рода вещам. Потому, что сейчас в молодых семьях многое из того, что осталось нам в наследство от наших бабушек и дедушек, стало постепенно вытесняться предметами и агрегатами современной промышленности. Нет, я не за возврат к прошлому и техническая революция не будет стоять на месте. Это понятно. Как понятно и то, что с исчезновением старинной утвари, предполагающей со стороны человека личное участие и заменой ее новейшими технологиями, ради экономии времени и дешевизны труда, без сомнения мы теряем нечто более ценное, чем просто «бабушкина колода» или «дедушкина кочерга».
Вот почему я радуюсь тем небольшим «островкам», которые остались не завоёванными научно-техническим прогрессом. Рискну произнести крамольную мысль, что закралась мне в этой связи в голову: мне кажется, что каждое новое достижение научно-технического прогресса (пылесос, стиральная машина и т. д.), привнося в наш дом облегчение, одновременно способствует притуплению приобретённых, в своё время, полезных навыков и ведёт к лености всего организма, расхолаживая и приводя в отдельных случаях к окончательной деградации личности. В итоге, человеку лень не только пошевелить рукой, но даже собственными мозгами.
А последние также нуждаются в некотором упражнении, дабы мы не потеряли окончательно способность правильно мыслить.
Бусинка семнадцатая – О чем молчит еврейская махалля
Бухарская синагога. Автор фото неизвестен.
«Оказавшись в городе одноглазых, прикрой один глаз»
(старая восточная поговорка)
Да простят меня «братья-славяне», но речь пойдёт о евреях. Причём, не просто о евреях, а исключительно о бухарских. Хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что и другие евреи (из Украины, Белоруссии, Прибалтики и т. д.) также нашли себе место под гостеприимным азиатским солнцем и внесли в культурную копилку Бухары достойную лепту. Но о них – как-нибудь потом, а сейчас…
От нашего дома, расположенного в новой части города, до Ляби-хауза можно было легко добраться, воспользовавшись для этого вторым маршрутом автобуса и проехав всего три остановки, до здания пожарного депо, или – как здесь принято выражаться – до «пожарки» («Ин мошин гужо мерўт? Фажаркаба мерўт ми?» / тадж. «Куда идёт эта машина? До „пожарки“ идёт?»). Однако я, довольно часто игнорируя городской транспорт, предпочитал пройтись пешком, сокращая свой путь напрямую, по «гипотенузе», которая как раз проходила через еврейскую махаллю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});