того, сумеет ли Оленька передать своему царственному дяде то отчаянное положение, в котором оказался ее августейший супруг. И примет ли Михаил его план. Да и вообще успеет ли?
Гул канонады до сих пор слышался румынскому монарху. Он не испытывал иллюзий, это было послание лично ему. Ну да, несмотря на все предосторожности, вряд ли отъезд королевы в Константинополь удалось сохранить в тайне…
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. СТУПЕНИ ДВОРЦА ЕДИНСТВА. 7 мая 1919 года
– Рад приветствовать вас в Единстве, мой царственный собрат.
– Желаю здравствовать и процветать вам и всей вашей великой державе.
Пожимаем друг другу руки. Черт его знает, какую заразу мой «царственный брат» мог притащить, поэтому сразу после окончания церемонии на крыльце дворца буду тщательно отмывать руки спиртом. Лейб-медики не позволят мне рисковать.
Учитывая отсутствие Маши, роль хозяйки пришлось взять на себя сестрице Ольге, благо ее фактический статус равнялся статусу главы государства Ромея.
– Ваше величество.
– Ваше всевеличие.
Королева Сарайя была одета в прекрасное европейское платье, говорящее всем об утонченности натуры и хорошем воспитании. Впрочем, она таковой и была, внучка знаменитого афганского поэта Гуляма Мухаммада Тарзи, дочь писателя и видного государственного деятеля, идеолога движения младоафганцев Махмуд-бека Тарзи, судя по всему, весьма основательного проныры, который умудрился выдать двух своих дочерей за будущего короля и за его родного брата.
Кстати сказать, Сарайя, выйдя замуж в четырнадцать лет, довольно лихо взяла супруга в оборот, и злые языки утверждают, что по факту она и является реальным правителем государства. Во всяком случае, завести гарем она мужу не позволила, оставаясь единственной женой в нарушение всех вековых традиций. Более того, по ее настоянию царственный муж публично снял с нее паранджу и призвал всех сделать то же самое!
Сарайя посещала с мужем официальные приемы и наносила с ним международные визиты, что тоже было неслыханным делом для Афганистана. Будучи, как и мать, убежденной суфражисткой, она всерьез занималась правами женщин и в своем королевстве, и на Востоке в целом. Во всяком случае, по дипломатическим каналам мы получили пожелание королевы более подробно ознакомиться с нашими реформами в части равноправия, избирательных прав и даже прохода в российскую Госдуму двух женских партий.
Что ж, Маши и Иволгиной тут, по известным причинам, нет, но и Ольга вполне с этим делом справится. Она Восток уже чувствует, а та же Сарайя так и демонстрирует свою европейскость, что особенно бросается в глаза на фоне царственного супруга.
Протокольная съемка. Улыбок под масками не видно, но все делаем вид, что страшно рады встрече. Впрочем, а какие у нас были варианты? Мне нужны они, а Афганистану нужны мы. Впереди – война, да и женские права там нужно продвигать, и для этого нужны такие союзницы, как королева Сарайя и ее единомышленницы. Такова проза политического бытия.
Улыбаемся. Жму руку королю под вспышки фотоаппаратов. Ольга пожимает руку Сарайе.
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. НОВОРИМСКИЙ ЗАЛ. 7 мая 1919 года
Огромный роскошный зал. Именно здесь год назад был подписан договор о Новоримском Союзе. Сегодня мероприятие попроще, но Восток – дело тонкое, поэтому максимум пышности и максимум пафоса, так, чтобы гость был счастлив от возможности быть здесь, но не забывал о том, кто он, а кто я.
Колониальная политика мало отличается по своей сути во всех империях и во все времена. Чем принципиально отличается подобный прием от приемов, которые устраивали во времена Древнего Египта или того же Китая? Ну, разве что я не заставлял сейчас короля Афганистана падать ниц и целовать носок моей сверкающей обуви, как этого требует протокол того же Ватикана. Что ж тут поделать, мы – цивилизация! У нас принят тон строгий, но демократичный. Тем более что колония была не моя. Пока не моя.
Собственно, именно с моей подачи эмир Афганистана Аманулла-хан провозгласил себя королем Амануллой Первым. В принципе, сам визит эмира Амануллы-хана был серьезным вызовом Великобритании, чьим протекторатом Афганистан, собственно, и являлся. Но ребята очень хотели независимости, а Лондон очень не хотел ее им предоставлять. Особенно на фоне бушующей Индии, которая также требовала полной независимости. Но терки с Лондоном стали уже доброй традицией моего царствования, поэтому я был готов к нервной реакции с берегов Туманного Альбиона.
Мне был нужен Афганистан. И дело тут не в том, что это прямые ворота в Индию. Насчет Индии у меня не было никаких иллюзий, равно как и повторять печальный опыт всех тех, кто пытался завоевать Афганистан на протяжении столетий, у меня тоже не было ни малейшего желания. Дикие негостеприимные горы и племена, их населяющие, были весьма непростым противником хоть для Александра Македонского, хоть для британцев, хоть для советского ограниченного контингента, хоть для последовавших туда после нас американцев.
Нет, завоевать их можно было, Кавказ же Россия в конце концов покорила, но вот только зачем? Да и тратить на это пару столетий я не собирался. Мне и с Османией проблем хватает.
Мне Афганистан был нужен по двум причинам. Первая: я старался обезопасить от набегов и прочих вылазок мой Туркестан, поэтому мои возможности должны быть максимальными, для того чтобы решать проблему набегов еще на территории соседней страны. Тем более что спецслужбы докладывали о росте напряжения среди моих туркестанских подданных и о наличии там британских эмиссаров. Да и оружия из-за кордона им приходит все больше. Что-то мы перехватываем, а что-то и нет. Так что я распорядился перебросить в регион дополнительные войска, которых, кстати сказать, у меня не так уж и много, а задач у них много от слова очень – от защиты западных рубежей до накапливания сил на Дальнем Востоке, от Ромеи и до Маньчжурии, от Румынии и до Монголии. И от Севера до Туркестана.
Вторая причина нашего интереса в этом деле, конечно же, Британия. Афгано-британские войны были и в моей истории, так почему бы не помочь братскому афганскому народу сбросить иго колониализма? Особенно в такой ситуации взаимной «дружбы и уважения?»
Мы и помогали. Их офицеры и сержанты проходили стажировку и прочее обучение на территории военных лагерей на юге Туркестана. Мы поставляли им оружие и амуницию. По горным дорогам шли караваны с боеприпасами, пылили колесами горные пушки, ехали броневики, пара полков «афганской авиации» была укомплектована добровольцами, которые (по странному стечению обстоятельств!) вдруг перед тем уволились в запас из армии Единства. Конечно же, Афганистан был полон нашими военными и прочими экономическими