Читать интересную книгу За бортом жизни - Стюарт Хоум

Я остановилась у кладбища. Пока я стояла, соображая, что будет дальше, меня обуял какой-то странный импульс, и я поняла, что карабкаюсь на забор, пытаясь таким образом проникнуть на кладбище. Ни по своей природе, ни по образованию, я не гимнастка. Сомневаюсь, что прежде я когда-либо пыталась взобраться куда-нибудь, кроме лестницы. В результате получилось, что хоть импульс и был мне задан, умением меня не одарили, и только я поднялась примерно на ярд, как, потеряв равновесие, грохнулась спиной на землю.

Через мгновение я снова стояла на ногах и пыталась вскарабкаться на стену только для того, чтобы снова потерпеть фиаско. После этого демон или кто бы там в меня ни вселился, поняв, что я не смогу взобраться на стену, приказал мне обойти её. Я не знала, в каком направлении шла. Я как будто спала и пролетала сквозь фантасмагорические события сна, не понимая, как и куда я лечу. Мельчайшие детали моих непроизвольных действий попадали в мой мозг в виде последовательности ярких и чётко очерченных картинок.

Там были клиенты, много клиентов, и я заработала большие деньги для своего сутенёра. Он был рад. Все клиенты были похожи. Этот был водителем такси, тот — полицейским. Таксист был бывшим полицейским. Через меня прошли курьер, водитель фургона, дальнобойщик, разносчик-велосипедист. В основном, клиенты, приходившие на кладбище Тауэр Хемлетс жили в Лондоне, но родом были отовсюду. Например, Джетти Роуд, Алресфорд. Свитхоуп Авеню, Эшингтон. Нью Роуд, Бэнбери. Редженси Клоуз, Бишопс Стортфорд. Кресвик Роуд, Бристоль. Чарч Вью, Броксборн. Лэнгли Террас, Джерроу.

Я взяла лопату, разрыла могилу, отбросила землю с крышки гроба и открыла её. Когда я увидела смерть, у меня стало легче на душе. Я мечтала о том, чтобы спать сном этого мертвеца, чтобы моё сердце не билось, а моё лицо застыло бы, как у трупа. И чтобы плоть моя разложилась в земле, или даже хуже, хотя, что может быть хуже этого? Разложиться вместе с этим телом и от этого быть счастливой! Боялась ли я такой перемены? Только не я, я ожидала такой метаморфозы, открыв крышку гроба.

Меня радовало то, что смерть бы не началась, пока я не разделила бы её с этим покойником. Кроме того, если бы я не получила чёткого представления об этих бесстрастных чертах лица, моё странное желание не было бы удовлетворено. Началось всё странно. Я по-настоящему верю в привидений. Я убеждена, что они существуют среди нас. Пошёл снег. Он был промозглым, как сама зима — кругом всё было пустынно. Стоя на кладбище одна и, понимая, что два ярда рыхлой земли — это единственное, что отделяет меня от двух сотен трупов, я подумала про себя, что ещё приму их всех в свои объятья.

Если они будут холодные, я подумаю, что это северный ветер дует на меня, а если они не будут двигаться, значит, они спят. Я взяла из сарая лопату, и начала изо всех сил копать — лопата царапнула гроб. Я принялась работать руками. Дерево начало трещать там, где крепились болты. Я уже почти получила желаемое, когда мне послышалось, что кто-то вздыхает наверху, перегнувшись через край могилы. Если бы только я была в силах открыть гроб, думала я, пусть нас бы закопали вдвоём.

Я стала сильнее дёргать крышку гроба. Послышался другой вздох, теперь прямо у меня над ухом. Казалось, я чувствовала, как его тёплое дыхание согревает дождь со снегом. Я знала, что ни одного живого существа из плоти и крови поблизости не было, но с такой же уверенностью, с какой в темноте можно определить приближение какого-то телесного существа, хотя его и не видно, с такой же уверенностью я чувствовала, что здесь был похотливый клиент: не подо мной, а на земле. Внезапное чувство облегчения, исходящее из самого сердца, разлилось по всему моему телу. Я оставила муки своих стараний и выбралась на землю умиротворённая, невыразимо умиротворённая.

Я ощущала чьё-то присутствие, и это чувство оставалось со мной, пока я закапывала могилу. Я была уверена, что за мной ходит бессловесный клиент, и не могла с ним разговаривать. Я чувствовала его рядом с собой, я почти могла его видеть, но — нет. Должно быть, я исходила кровавым потом, тогда, терзаемая своим желанием и страстно умоляя увидеть его хоть одним глазком. Нет. Он повёл себя, как сущий дьявол. Он держал мои нервы в таком напряжении, что если бы они были струной, то давно повисли бы в расслабленном положении.

Пока я ходила по гравиевым дорожкам, кладбище приняло новые формы и обзавелось новыми ангелами. Чтобы спрятать могильные плиты, которые служили основой парапета, церковный двор наводнили старинными странными монументами, среди которых были херувимы с отбитыми носами, причём некоторые даже относились к сравнительно раннему периоду. Резной орнамент крыльца всё ещё выглядел богато и красиво, хотя из его ниш пуритане и убрали скульптуры святых. Внутри на скамейке сидела старая проститутка. Она не встала, а только тихо заворчала и забормотала что-то сердитым голосом.

Несмотря на это я увидела, что как только я к ней подошла, внезапно в глазах старой потаскухи промелькнул огонёк, и её взор остановился на мне. Слабая дрожь узнавания, казалось, пробежала, как молния, по её неподвижному телу. Не знаю почему, но я побаивалась старой шлюхи. Она заковыляла прочь и села под самый край низкого свода, всё ещё глядя на меня своим странным и пытливым взглядом, похожим на взгляд измождённого путника, увидевшего в пустыне оазис.

Старая проститутка наклонила голову и, казалось, шептала что-то, глядя на дверь. До меня донёсся хохот проституток. Среди них были и две шлюхи, которых я заметила прошлой ночью. Они не только отличались красотой лица и фигуры, при ближайшем знакомстве я с самого начала поняла, что они очень милые. Они сразу же пустились в открытую беседу со мной с чарующей лёгкостью и учтивостью. Они были леди по натуре, по характеру и воспитанию. Та, что была выше ростом, и кого все называли Иоланда, была особенно хороша. Уже само имя очаровало меня.

Другую проститутку звали Хедда. Обе они обладали такой невыразимой привлекательностью, которая лучше всего располагает к себе. Мне понравились мои новые подруги — их голоса были нежными, мягкими и добрыми, а с такими лицами и фигурами они вполне могли быть натурщицами у Бёрн-Джонса или Боттичелли.

Их нарядам я тоже по-дружески позавидовала. Они были такими изысканными, и одновременно простыми. Мягкий чёрный шёлк ниспадал естественными складками. Их единственным украшением были две интересные брошки очень древней работы, по форме похожие на кельтские, с кроваво-чёрной эмалью на золотом фоне.

У каждой на груди был закреплён цветок. У Иоланды была орхидея с длинными, плывущими тычинками. По цвету и форме орхидея напоминала какую-то тропическую ящерицу — края её лепестков были покрыты тёмно-пурпурными пятнами. Таких цветков, как тот, что был у Хедды, я вообще, никогда не видела — стебель был пятнистым, как змеиная кожа, зелёный с ржаво-коричневыми пятнами. Он имел довольно жуткий вид. С двух сторон были большие завитые спирали красно-голубых цветков, каждый из которых был загнут наподобие хвоста скорпиона, причудливо и жутковато. С самого начала что-то таинственное и колдовское в этих цветах и платьях привлекло меня.

Эти костюмы производили на меня то, наполовину отталкивающее, восхищение, которое птица испытывает перед змеёй. Я чувствовала, что такие цветки предназначались для магии. Но ландыши в тёмных волосах Иоланды производили впечатление чистоты, которое лучше вязалось с безупречной красотой девушки. Вечер был лунный. Лёгкий бриз едва колыхал голые ветви серебристых берёз. Тонкий слой мягкого снега окрасил землю в белый цвет. Лунный свет струился на могилы. В темноте был виден силуэт церкви с башней на фоне безоблачного простора звёздного неба.

Мы прошлись пару раз туда-сюда по гравиевым дорожкам. Как ни странно, хотя сухой снежок и присыпал землю под нашими ногами, воздух был мягким и ароматным. Ещё более странным было то, что я заметила, почти того не замечая, — хотя мы шли втроём в ряд, что только одна пара следов, моих собственных, отпечаталась на снегу, когда мы повернулись и пошли обратно. Иоланда и Хедда, должно быть, ступали очень легко. Или, возможно, мои собственные ноги были теплее или более узкими, так что они быстрее растапливали тонкий слой снега.

Девушки взяли меня под руки. После трёх или четырёх прогулок туда и обратно по гравию, Иоланда молча повела нас по широкой дорожке к церкви. В ярком свете луны я бесстрашно последовала за ними. В компании этих девушек, полностью лишённых каких-либо признаков страха, я забыла о таких ощущениях, как ужас и одиночество. Пока мы шли, я пристально смотрела на белую башню, силуэт которой на фоне звёздного неба приобрел такой же серый и неопределённый оттенок, как и всё остальное здание церкви.

Прежде чем я поняла, где нахожусь, я оказалась возле старых каменных ступенек, которые вели в склеп, у дверей которого я увидела старую мудрую проститутку. В бледном лунном свете и зеленоватом отражении от снега я смогла прочитать латинскую фразу, написанную над входом в мавзолей — Mors janua vitae [5]. Иоланда спустилась на одну ступеньку. Я отступила, в первый раз испытав слабый приступ тревоги. Я высвободила руки резким движением и с содроганием отскочила от моих таинственных друзей.