любовниками, которые не могут друг без друга ни минуты. Сейчас, после свежего уже почти утреннего воздуха, мысли в голове снова сложились на шахматной доске и ждут моего следующего хода. Игра, в которой каждый ход принадлежит мне, и только мне. Игра, в которой соперник не знает правильного исхода для себя, каждый его, даже хорошо продуманный план, должен быть проигрышным.
— Он мой муж. Я люблю его, — без эмоций говорит Алиса, дав своим ответом очередной повод усомниться в искренности.
— Ты не умеешь врать, все написано на твоём лице, — улыбаясь говорю я. — Ты испытываешь к нему разные чувства, такие как страх, боль, презрение, обида. Это может быть что угодно, даже ненависть. Но любви точно нет.
— Откуда ты знаешь, какие именно эмоции и чувства я испытываю?
— Это видно даже не приглядываясь. Ты бы никогда не осталась здесь, если бы любила.
Стягиваю полотенце и направляюсь к шкафу. Давно меня не было в собственной спальне. Достаю оттуда все необходимое и начинаю медленно одеваться. Щеки Алисы пылают всеми оттенками красной палитры, что приводит меня в умиление. Давно в моей постели не находились маленькие молоденькие девочки, которые смущаются одного только вида голой задницы мужчины, конечно же в трезвом состоянии. В пьяном виде Алиса ничего не боится!
— Это было спонтанное решение. Ты же помнишь? Решение на эмоциях. Его нельзя объяснить. Да, я зла на Матвея. Но это не значит, что любви нет.
— Ты будешь до последнего его защищать? — не унимаюсь я. Эта девочка начинает действовать на нервы.
— Нет.
Она мне не доверяет. Хочет, но не может. Конечно, если бы познакомились при других обстоятельствах разговор пошёл бы в другое русло. Но сейчас я даже её понимаю. Иногда я сам себе не могу ответить на свои же вопросы. Иногда нет логики в моих поступках или я не вижу элементарного. Я мыслю интуитивно. Но одно я знаю точно, когда-нибудь мы вернёмся к этому разговору, и ты мне раскроешься.
— Какой неожиданный ответ. То есть я все же могу быть и тебе чем-то полезен? — цепляюсь за единственную ниточку данного слова «нет». С такой твёрдой уверенностью оно было сказано. В этом слове, всего из трех букв, было больше эмоций, чем во всех остальных, сказанных до него.
— Что тебе нужно? — поняв, что сболтнула лишнего, говорит Алиса.
— Я хочу честности.
— Я честна…
— Не ври мне. По тебе видно, когда ты не договариваешь. Я хочу, чтоб ты наконец решила, чего ты хочешь, — отхожу от неё. Она должна чувствовать себя защищенной. В безопасности. Только она враг себе в этой комнате. — Сама.
— И что будет, когда я решу? — она наблюдает за моими действиями. За каждым моим шагом.
— Не наделаешь глупостей, — достаю я воду из холодильника, установленный в комнате. В горле пересохло. Последний раз жидкость была в моем организме несколько часов назад.
— Хочешь намекнуть, что сейчас я сделала величайшую глупость на свете? Переспав с тобой? — задаёт Алиса. — Я ведь не думала в этот момент. Все вышло спонтанно.
— Я не про это, — перебиваю, пока она не создала себе дополнительных проблем, думая совершенно о другом. Мысли Алисы о недавнем нашем маленьком приключении, а не о своей глобальной проблеме в жизни, под названием «Матвей». — Хотя этому тоже можно дать такое определение.
Протягиваю ей воду, прямо из бутылки, не сумев найти стакан. Я сделаю выговор управляющей, как можно не проверить такую мелочь. Одни стаканы унесли, другие принесли. Не понимаю, в чем сложность. Я не так много требую от рабочего персонала, но элементарные вещи можно и выполнять. Давно я всех тут премии не лишал.
— Тогда про что ты? — сделав глоток, собирает свои мысли девушки.
— Ты ведь не просто так осталась здесь? Значит у тебя есть свой холодный расчёт.
Пора на работу. Сложно будет, после такой бессонной ночи. Но выходной я тоже позволить не могу.
— И… — с интересом продолжает девушка, поглядывая на мои дальнейшие сборы.
Ещё три часа до начала рабочего дня, а я уже снова готов покорять вершины. Уснуть все равно не получится, для пустой болтовни с молоденькой, немного запуганной девчонкой тоже нет ни сил, ни желания и дальше выяснять отношения. Да, я просто хочу сбежать.
— Если ты сама все для себя решила уже, значит ты точно не на стороне Ларина, — говорю я, застёгивая часы на правой руке. Последний штрих в моих сборах.
— Но и не на твоей, — молниеносно находит ответ девушка.
— Не будь так уверена в своих словах, — смотрю на неё в упор. Алиса слишком в это верит. Тут две стороны. Моя и Матвея. Если она не на стороне мужа, то автоматически переходит на мою сторону зла. Это игра, девочка. Правила таковы. Ну ничего. Скоро ты поймёшь их. И тогда посмотрим, на какой стороне ты будешь. Я даже спрашивать не буду. Ты сама покажешь этот ответ. Хотя ответ и сейчас очевиден, он на поверхности. И как ты до сих пор не разглядела?
— Ты слишком самолюбив, — делает вывод Алиса, исходя из нашего разговора. Девушка до сих пор продолжает сидеть на кровати, вжимаясь в матрас и закрываясь от меня одеялом.
— Не буду спорить. У меня есть то, чего у тебя нет. И чего тебе так не хватает, — натягиваю на себя пиджак. Это было сложно. Не привык одеваться под пристальным взглядом. Решаю галстук уже точно завяжу по дороге. Не такой уж необходимый атрибут!
— И чего мне не хватает? Ну… по твоему мнению, — она резко встаёт и приближается ко мне почти вплотную, укрывая своё точенное тело под этим же одеялом, стесняясь своей наготы. Её руки немного дрожат. Она пытается совладать собой, и у неё не плохо получается. Но такие детали от меня не скрыть. Я давно вижу все, любая мелочь, которую не уловить обычным взглядом — видна мне.
Алиса перехватывает галстук, поняв, что я долго с ним копошусь и начинает завязывать сама. Узелки даются ей легко и просто. Девушка даже не смотрит на проделанную работу. Она смотрит на меня, прямо в глаза, заставая меня врасплох. Я собирался засунуть его в карман пиджака, не знал, как свернуть.
— Свободы. Хочешь её получить? Почувствовать между пальцами, как песок? Пока ты не поменяешь себя и своё отношение к Ларину — ничего не будет. Никакой свободы, — проговорив своё заключение разговора, подумал, что Ларина сейчас завяжет свой узелок смерти и задушит меня им. Я даже сопротивляться не смогу. Так и буду стоять и утопать в голубых