жёсткую металлическую рамку и старалась всегда носить с собой в сумочке. Это произошло незадолго до её смерти. Портрет оказался настолько мил, свеж и похож на протагониста, что его обладательница для того его и носила с собой, чтобы хвастаться, один раз упустив такую возможность и очень от того расстроившись. Он был нарисован цветными карандашами, его героиня изображалась по пояс в вполоборота, взгляд устремлён куда-то вниз и в сторону, женщина выглядела очень молодо, а платье, причёска и украшения вместе со слегка набросанным за спиной антуражем явно навеяны наполеоновским ампиром, подсмотренным Аркадием в шедшем тогда по телевизору сериале про французского императора. Как, где, когда он мог увидеть её такой, не понятно, не понятно так же и то, как он смог сохранить в своём юном мозге такой образ и перенести его на бумагу. Но он сохранил, он увидел её такой и такой нарисовал. Посему и, узнав о смерти матери, мальчик разглядывал её фотографии.
Незадолго до окончания школы Аркадий объявил семье, что хочет заниматься живописью. Сделал он это не без некоторой опаски, но с твёрдой решимостью. Затруднение заключалось в том, что отец мог посчитать выбранное им дело недостойным, и парню пришлось бы покинуть свой дом. Однако вышло иначе, даже наоборот, хотя дом он всё равно оставил на некоторое время. Честно говоря, от неожиданной радости, что сын выбрал такую специфичную стезю, Геннадий Аркадьевич несколько перестарался и отправил его учиться заграницу, во Францию, в Париж. Поначалу парень был очень доволен и возможностью смены обстановки, и получением образования в одном из лучших университетов мира, однако позже, когда он там достаточно обжился, возникла масса больших и малых затруднений. Во-первых, Аркадия учили не совсем тому, чего ему бы хотелось – смесь из культурологии, теории и истории искусства, философии и отчасти анатомии оказалась для него абсолютно чуждой. Во-вторых, ранее никто из семьи Безродновых не только не учился заграницей, но и не уезжал туда надолго. Пусть она не являлась образцом сплочённости, но так сразу и вдруг связи в ней не рвались, тем более в отношении столь юных особ, поэтому внутри их тесного мирка, отца, сестры, деда и бабок, отложился неприятный осадочек, не из зависти или сожаления, а от отчуждённости, тем более сильный, что прежде Аркадий являлся всеобщим любимцем.
Обучение и созревание
Внешне первый год его странствий прошёл вполне терпимо. Молодой человек, ни разу доселе не живший один вдалеке от дома в незнакомой обстановке, среди иной культуры и языка, освоился сравнительно быстро, а интенсивные занятия, в которых, как водится, он не сразу стал преуспевать, не давали времени для чрезмерной рефлексии. Чужим он себя заграницей не чувствовал, ему многое нравилось, но не чувствовал себя и своим, поэтому естественно, что на каникулах Аркадий ездил к родным, а не путешествовал по стране, в которую его заманила судьба, чтобы разглядеть её поближе и, возможно, полюбить. Но, когда он в первый раз приехал в Москву после успешно сданных экзаменов, вдруг поймал себя на мысли, что теперь и здесь оказался не вполне дома. Не в стране, не в городе, именно в том конкретном месте, той конкретной квартире, которую покидал несколько месяцев назад. Подумал и тут же вспомнил значение своей фамилии. Ни отец с сестрой, ни дед с бабкой, ни даже мачеха не стали ему чужими, между ними по-прежнему чувствовались прочные связи, однако прошло некоторое время, и он, и они немного переменились, изменились определённые обстоятельства в их жизни, пусть в сущих мелочах, но Аркадий в них уже не участвовал. Для парня неумолимое течение времени оказалось серьёзным открытием, именно с этого момента он стал по-настоящему взрослеть. Появившееся сугубо внутреннее, иллюзорное расстояние привело к отстранённости от реальности в личных чувствах как состоянию души, что для юности в случае возникновения у неё нереализованных амбиций, когда человек отчаивается найти свои субъективные мечты и чаяние вовне, чревато парадоксальным удушьем от присутствия незаполненного пространства вокруг. Отчуждённость особо ощущалась за новогодним столом, за которым как будто сидел отдельно Аркадий, отдельно все остальные. Его много расспрашивали об учёбе, о жизни заграницей, о том, как он устроил свой быт, что повидал и с кем общается. Все внимательно и доброжелательно выслушивали его слова, но как только речь заходила о чём-то другом, Безроднов-младший вдруг понимал, что больше в разговоре ему места нет. Тем не менее, он был рад повидаться с родными и покидал их со спокойным сердцем.
На втором курсе в душу молодого человека закралось беспокойство, он осознал, что его учат не быть художником, а судить об искусстве, не делать, а думать. Парень овладел набором простейших приёмов, дальше которых дело не пошло, после чего Аркадий решил, получив степень бакалавра, не тратить более отцовских денег, а вернуться на Родину и поступить в художественное училище. В его голове чётко сформировалось представление о стилях и направлениях, об истории развития и деградации живописи как искусства с последовавшим её практическим исчезновением, и это знание крайне благотворно повлияло на образ мысли созревающего художника. Не погрузившись в предмет с самого начала, Аркадий получил счастливую возможность сперва посмотреть на него со стороны, и только затем стараться действовать. Это произошло непреднамеренно, а именно по незнанию, но факт остался фактом, как им осталось и то, что к окончанию учёбы он ничего больше не нарисовал.
Правда, долго переживать, что учился не тому, чему хотел, Аркадий не стал, он принял решение и почти три года спокойно с ним прожил, к тому же его пребывание в университете скрасила первая настоящая любовь. Она оказалась приезжей, не издалека, из соседнего государства, но так же чувствовала себя здесь не к месту, на чём пара и сошлась. Между ними не было языкового барьера, поскольку на местном языке оба разговаривали из рук вон плохо, а на другом, четвёртом, хорошо, но имелся барьер культурный. Аркадий впервые в жизни осознал, насколько разнообразен мир, в котором он обитает, наглядно увидел, что можно вырасти, выучиться, общаться, дружить, жить не так, как он, и вместе с тем всё равно быть таким же человеком. Это открытие имело серьёзное влияние на его мировоззрение, расширило и без того не узкий кругозор, освободило от мелочности и условностей, и за полгода сделало другим человеком. На следующих каникулах домой он не поехал.
Несмотря на весь груз различий и недопониманий, Аркадий нашёл в ней действительно родственную душу, их отношения были стойкими, спокойными и недолговечными, они в полной мере насладились одним