Читать интересную книгу Выбор оружия (окончание) - Фридрих Незнанский

Меркулов молча пожал руку Турецкому и Грязнову.

— Посидите, я узнаю, когда он сможет нас принять. — И вышел из кабинета.

Минут через пять вернулся.

— Пошли...

Последний раз Турецкий видел генерального прокурора на следующий день после своего возвращения из Гармиша. Тогда генеральный даже не пытался сдерживать кипевшее в нем раздражение. Теперь это был другой человек — словно подменили — добродушно-приветливый, даже какой-то по-светски любезный. Он радушно поздоровался с пришедшими, приказал секретарше принести им кофе, а себе чаю и даже разрешил курить, поставив перед Турецким и Грязновым тяжелую хрустальную пепельницу. Но ни Гряз-нов, ни Турецкий не рискнули воспользоваться этим разрешением.

— Итак, чему я обязан удовольствию видеть вас? — спросил генеральный, когда секретарша поставила перед гостями керамические чашечки с черным кофе, а перед ним — внушительный фаянсовый бокал с густо заваренным чаем.

Меркулов положил перед ним папку. Объяснил:

— Эти документы подготовлены в результате совместной деятельности МУРа и детективного агентства «Глория», в котором Александр Борисович во время своего вынужденного отпуска выполнял роль консультанта.

— «Дело о концерне «Норильский никель», — прочитал генеральный прокурор надпись на папке. — Это как-то связано со вчерашним бумом на Московской товарной бирже?

— Самым непосредственным образом, — подтвердил Турецкий. — Мы сначала хотели назвать это делом Дорофеева, но потом решили, что это неоправданно сузило бы тему. За рамками такого названия остались бы многие важные составляющие этого дела.

Генеральный прокурор слегка нахмурился.

— Дорофеева? Какого Дорофеева вы имеете в виду?

— Генерального директора Народного банка.

Генеральный прокурор помрачнел еще больше. Он даже отставил в сторону свой бокал с чаем.

— Каковы же составляющие этого дела?

— Как минимум, три убийства. Диверсия в Мурманском порту. И целый букет масштабных финансовых афер.

Генеральный прокурор обратился к Меркулову:

— Вы ознакомились с документами?

— Ваше мнение?

— Это в высшей степени профессиональная и добросовестная работа.

— Я не сомневаюсь в профессиональности и добросовестности Александра Борисовича и Вячеслава Ивановича. Меня интересует ваше мнение о важности дела.

— Если дело будет принято к производству Генеральной прокуратурой, оно будет одним из самых значительных за последнее время. Разумеется, после дела о причинах возникновения войны в Чечне, — добавил Меркулов.

— Вы считаете, у нас есть основания принять это дело к своему производству? — спросил генеральный.

— Да. При всей разнородности материалов здесь есть объединяющий фактор. Но окончательное решение этого вопроса должны принять лично вы.

Генеральный прокурор задумался. Затем сказал:

— Я самым тщательным образом изучу все эти материалы и сообщу вам о своем решении. В любом случае, однако, благодарю вас, Александр Борисович, что вы провели эту работу в свое свободное, так сказать, время. А вас, Вячеслав

Иванович, за то, что вы сделали ее помимо ваших многочисленных и многосложных служебных обязанностей.

Он встал, давая понять, что аудиенция закончена.

— У меня есть просьба, — обратился к нему Турецкий.

— Буду счастлив ее удовлетворить. — Генеральный прокурор был снова сама любезность. — Какая просьба?

— Мы не смогли бы добиться никаких результатов в этом деле, если бы не помощь капитана Сергея Николаевича Воронина из Вятского УВД. Я знаю его уже много лет как чрезвычайно опытного и добросовестного работника...

— Я тоже, — вставил полковник Грязнов.

— На мой взгляд, — продолжил Турецкий, — ему неоправданно долго откладывается присвоение очередного звания. Я попросил бы вас выйти с соответствующим ходатайством к руководству МВД. Для этого сейчас есть все основания и хороший повод.

— Руководство МУРа поддержит просьбу Александра Борисовича? — обратился генеральный к Грязнову.

— Без всякого сомнения, — ответил Грязнов.

— Собственно говоря, МУР и сам может это сделать.

— Но с вашей поддержкой это будет гораздо эффективнее.

— Что ж, подготовьте соответствующие документы. Я с удовольствием поддержу это представление.

Аудиенция закончилась.

— Молодец, Сашка, — одобрил Грязнов, когда они вернулись в кабинет Меркулова и закурили, переваривая результаты встречи с генеральным прокурором. — Серега Воронин нам действительно здорово помог. А не забудет ваш шеф? По-моему, он из тех, про кого писатель Лесков сказал: «Русский человек дает обещания по расположению, а выполняет по обстоятельствам».

— Я ему напомню, — пообещал Меркулов.

— Славка, когда ты успеваешь читать? — изумился Турецкий. — Да кого — Лескова!

— Я не успеваю, — признался Грязнов. — Попалась случайно книга «Умные мысли». Из нее я и черпаю. Время от времени. Какое решение, по-вашему, примет генеральный по делу о «Норильском никеле»? — спросил он у Меркулова.

Тот лишь пожал плечами.

— Поживем — узнаем... Тебя гложут какие-то сомнения? — обратился он к Турецкому, заметив, что тот хмурится.

— Есть немного, — признался Турецкий. — У нас имеются еще две копии дела о «Норильском никеле». Одна остается в архивах «Глории», а вторую... Вторую я хотел бы отдать Дорофееву.

— Как — отдать? — не понял Грязнов. — Когда?

— Может быть, даже сегодня.

— Опупел? — поинтересовался Грязнов. — Он же немедленно свалит. И черта его потом найдешь. Это у тебя от нервных перегрузок. Попей пивка, выспись как следует — и пройдет. Все, господа, я исчез — до отпуска мне, к сожалению, еще далеко.

И полковник Грязнов покинул кабинет Меркулова.

— Ты тоже считаешь, что я опупел? — спросил Турецкий.

Костя ответил не сразу.

— Почему у тебя родилась такая мысль — отдать Дорофееву? — спросил он.

— Интуиция, — признался Турецкий. — Внутренний голос.

— Отчетливый?

— Не очень.

— Тогда подумай. А надумаешь... Внутренний голос — он иногда подсказывает ценные идеи.

— А если Дорофеев действительно свалит?

Меркулов улыбнулся и совершенно неожиданно для Турецкого заключил:

— Возможно, Саша, что это был бы самый оптимальный выход.

— Для кого? — не понял Турецкий.

— Для всех...

2

В прохладном кабинете директора «Глории» томился Денис, ожидая возвращения Турецкого. Когда тот появился, Денис жадно выслушал рассказ о встрече с генеральным прокурором и был явно разочарован.

— Что там думать-то? Дело ведь ясное. Будь я генеральным прокурором, — и минуты бы думать не стал.

— Вот поэтому генеральным прокурором ты никогда и не будешь, — ответил Турецкий.

— Да не очень-то и стремлюсь, — отмахнулся Денис. — Дядя Саша, я на вас обижен. Почему вы не рассказали, что ваш «жигуль» взорвали?

— А ты-то откуда знаешь?

— Ваша жена сказала. А дядя Слава подтвердил. А мне вы и словом не обмолвились.

— Ну, сказал бы. И что? Приехал бы тушить?

Так пожарники все равно раньше успели.

— Как вам самому-то удалось выскочить?

— Высокая прыгучесть, друг мой. Спортом нужно в юности заниматься, а не по бабам бегать.

— Вы занимались?

— Честно сказать — не очень, — признался Турецкий. — Может быть, лишь в институте.

— Ладно. Как бы там ни было, а дело мы сделали, — подвел итог Денис. — Вот ваш гонорар, — он протянул Турецкому плотный конверт.

Турецкий заглянул внутрь. Там зеленели стодолларовые купюры.

— А не слишком ли много ты мне отсыпал?

— Как договорились. По сотне в день. Плюс тридцать процентов премии. Как всем моим кадрам. И мне в их числе. Я считаю, что мы их честно отработали. Не поехать ли нам куда-нибудь пообедать по этому поводу? В ресторан Домжура, например?

— Только не в Домжур, — запротестовал Турецкий. — Боюсь, у меня исчезнет там аппетит.

— Тогда в «Узбекистан», — предложил Денис.

— Это можно, — согласился Турецкий. —

Только мы прихватим с собой одного человека.

— Кого?

— Увидишь. Тебе интересно будет с ним познакомиться. Тем более что мы должны ему передать кое-какие документы.

Он достал из сейфа оригиналы буровых журналов и объяснительную записку Смирнова.

В кабинет начальника конторы Норильскснаба они отправились вдвоем. По привычке Турецкий задержался возле стола с газетами. На нем лежал вчерашний номер «Заполярной правды», его еще даже не успели подшить. На первой полосе бросался в глаза жирный заголовок, набранный, судя по всему, самым крупным шрифтом, какой только был в типографии. Он гласил: «Мужики! Что происходит?!»

Под ним был короткий текст — телеграмма «Интерфакса» о буме на Московской товарной бирже.