— Ты про эту? — поинтересовалась я невинно, и перебросила ее в другую руку. Приглушенный звук вырвался из горла Грейсона. — Ах, вот та самая? Которая находится в моей руке? — мне казалось, что он явственно преувеличивает стоимость этой бутылки, потому что если бы она стоила много денег, она бы не стояла в гостиной. Но, все же, по выражению его лица можно было сказать, что Грей дорожил бутылкой.
— Стой, где стоишь, — приказала я ему. И он остановился. Я гордо вскинула подбородок. — Извинись за свою грубость и… — я мотнула бутылкой с вином, пытаясь подобрать нужные слова. И снова приглушенный стон вырвался из горла Грейсона, его глаза пристально следили за бутылкой.
— Да, да, я извиняюсь. Я просто решил немного позабавиться. Я не хотел обижать тебя. Клянусь. А теперь подойди ко мне и отдай бутылку вина.
Я сузила глаза.
— Нет.
Он глуповато моргнул.
— Как это нет?
— Я не подойду к тебе. Это ты пойдешь ко мне!
Что-то вспыхнуло в его взгляде, но он старательно скрыл это, его глаза жадно следили за бутылкой.
— Давай встретимся на средине.
У меня мелькнула идея, чтобы оспорить его слова. Но после всего, я осталась на коне и при выигрыше, но я, все же, решила согласиться с его предложением.
— Хорошо. Быстрый обмен.
Он кивнул, и я направилась к нему. Мне доставляло большое удовольствие наблюдать за его безвыходным положением и паникой в глазах, и было довольно таки странно слышать от Грейсона сдавленные звуки. Я переместила бутылку из правой руки в левую, и отвела ее на приличное расстояние в сторону, пристально смотря на Дракона. В его глазах заплясали чертики, затем все в одно мгновение изменилось, когда мы услышали громкий звук бьющегося стекла в тихой комнате. Я посмотрела влево, там была большая каменная колона, про которую я совершенно забыла. Я тяжело сглотнула, смотря как капли кроваво красной жидкости медленно стекали на пол. Внезапно я услышала позади ошарашенный стон, я развернулась и посмотрела в сторону, откуда исходили звуки. В дверном проеме стоял Уолтер, его рот широко открыт и лицо мертвенно белое.
— Я вышел буквально на минутку, чтобы взять ключ от подвала, — его голос был едва громче шепота. — Простите, Сэр. О Боже.
Я взглянула вниз на разбитое горлышко бутылки, что осталось в моей руке и затем медленно, очень медленно перевела взгляд на Грейсона, который казалось, закипал от ярости с каждой следующей секундой, по крайней мере, я надеялась, что он сможет удержать под контролем свою ярость.
— Это была не твоя вина, Уолтер. Ты можешь идти, — от его голоса веяло смертельным спокойствием. Все замерло, мне показалось на несколько мгновений, что наступила минута оглушающей тишины.
— Да, сэр, — я услышала ответ Уолтера. А затем он быстро ушел.
Я моргнула, разжала руку и на пол упали осколки горлышка от бутылки. Я стояла не двигаясь, словно приросла к месту, Грейсон медленно приближался ко мне. Я практически могла чувствовать огненный гнев, исходящий от него. Когда он подошел ко мне, то близко придвинулся, поворачивая своими пальцами мою голову так, чтобы я смотрела на него.
— Эта бутылка вина, — выплюнул Грейсон, — была радостью и гордостью моего отца, венцом его коллекции. Он потратил годы, чтобы заполучить ее. И, когда у него, наконец, это получилось, он плакал, Кира. Слезы радости струились по его лицу, когда он держал ее в руках, а ты разбила эту бутылку мне назло.
Я энергично покачала головой, пытаясь не вздрогнуть от его пропитанных ядом слов.
— Это было нелепой случайностью. Это просто… это как-то… — я ненавидела то, как задрожал и надломился мой голос, скрадывая такие важные слова, что я хотела сказать Грейсону.
Он убрал пальцы от моего подбородка, его темные как ночь глаза все еще смотрели в никуда.
— В два часа, — наконец он смог выдавить из себя. — Встретимся здесь завтра в два часа.
Что в два часа? Зачем нам встречаться здесь в два часа?
Я не могла вспомнить причину нашей встречи от того, что чувствовала себя виноватой в том, что он лишился чего-то памятного по моей вине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
О Боже…У нас завтра свадьба.
Я почти сказала, что наша свадьба отменяется, но когда я отрыла рот, то не смогла вымолвить ни одного слова. Было абсолютно ясно, что он воспользуется шансом, чтобы припомнить мне разбитую бутылку или попытается взыскать ущерб.
С этими словами, Грейсон стремительно покинул гостиную. Я стояла там еще некоторое время, затем на дрожащих ногах направилась туда, где лежал этот глупый лист, из-за которого все и началось. Я подняла его и направилась на кухню, где Шарлотта протирала столешницы, в воздухе витал тонкий пряный аромат корицы и яблок. Она посмотрела на меня немного нервным взглядом, говоря.
— Кира, он не такой плохой, каким кажется.
Я проглотила нервный комок, что стоял у меня в горле.
— Я… — я покачала головой, не в силах произнести не слова. Затем попыталась опять, — Я думаю, он не всегда такой плохой, но мне кажется, что я пробуждаю в мужчинах лишь темную сторону.
— Думаю, ты не права, детка.
Я растерянно пожала плечами.
Нет, это было правдой. Чистой правдой.
Желчь поднялась по моему горлу, обжигая его. Я подумала, что сейчас меня могло бы, скорее всего, даже вырвать, но я подавила рефлекс, сглатывая подступающую горечь.
— А может быть это виновата не ты, а они. Может тебе просто нужно найти особенного мужчину, чтобы он… эм…
— Смог справиться со мной? — издала я горький, не веселый смешок.
— Нет, чтобы он полюбил тебя, — поправила она меня. Я не знала, стоило ли воспринимать ее слова как комплимент, но, несмотря на двойственность ее слов, она одарила меня мягкой, теплой и искренней улыбкой.
Любовь. Какое странное слово. Сколько в нем всего намешано. Ярость вспыхнула в моей груди, разгораясь как лесной пожар. И все для того, чтобы однажды быть преданной. Я расстроено вздохнула.
— В любом случае, наше соглашение с Грейсоном не имеет никакого отношения к любви. Все это не представляет никакой ценности. Мне кажется, я воздвигла перед собой непреодолимые препятствия. С самого начала в нашем соглашении не было смысла. — Я повернулась к Шарлотте и посмотрела из-под опущенных ресниц на то, как она быстро протирает губкой столешницы, с мудрым взглядом в глазах. — Шарлотта, а это вино…оно и правда такое ценное? Правда, что его отец искал его много лет? — я пыталась подавить неистовое желание разрыдаться.
Шарлотта молчала некоторое время, словно принимая какое-то важное решение. Затем она вздохнула, положила губку в мойку и обошла столешницу, присаживаясь рядом со мной на высокий барный стул. Она нежно взяла мои ладони в свои, а ее взгляд наполнился сочувствием.
— Он, скорее всего, никогда тебе не расскажет сам, но сейчас я чувствую, что должна рассказать тебе немного о Грейсоне и его отце. Я не люблю сплетничать, но мне кажется, если ты узнаешь кусочек из прошлой жизни Грейсона, то тогда тебе станет немного проще понять его одержимость возродить этот чертов виноградник. — Когда она произносила последние слова, то скривила губы, но затем ее выражение вновь стало прежним. Чертов виноградник? Это же и ее дом, как она может говорить такое? Разве она не любит это место? — Грейсон и его отец, Форд Хоторн, никогда особо не ладили. — Она печально покачала головой. — Тут множество причин, может когда-нибудь Грейсон захочет рассказать тебе о них, но достаточно будет сказать одно, что он никогда не чувствовал, что этот большой дом его место, его тихая гавань. Так же он никогда не чувствовал никакой привязанности со стороны отца или же его приемной матери, что уж говорить о любви. Они постоянно несправедливо обвиняли его в вещах, в которых нельзя винить маленького мальчика. Они обращались с ним скверно, не давая ему ни единого шанса, они заклеймили его неудачником еще до того, как он вырос. Каждое его действие усиливало их ненависть к нему все больше и больше.
Выражение лица Шарлотты исказила глубокая печаль.