— Я разговаривал со старостой вашей деревни, — продолжил Яр, — искал, — тут он сделал вид что замялся и виновато улыбнулся, — того, кто может помочь по вопросам здоровья, нетрадиционная медицина, понимаете? А тут до меня дошел слух, что недалеко от вашего замечательного поселка живет одна знахарка…
Тут Яр четко ощутил хлестнувшие наружу изменения ауры. Мастер в лице не поменялся, так же придавая ему задумчивое выражение слушателя. Но смятение, чувство «неуютности» и еще целый ворох смешанных эмоций, разбираться в которых на ходу было сложно, да и не особо нужно уже. И еще через внутреннюю стену дома четко ощущались тоска, злость, обида. Женским ушам толстые стены не помеха.
…вот я и хожу спрашиваю, кто был из местных у нее. Как она, не мошенница ли, действительно ли помочь может, какую плату берет. — закончил Ярослав с наивно ожидающим видом глядя на хозяина. Тот, глядя на парня, нехотя, но все же начал объяснять: что местные к ней ходят, плату какую-то оставляют. Владлена плату не требует, каждый оставляет сколько может. Сам он, дескать, к ней только раз или два заглянул, давно уже, ему помогла. Про других не знает, не спрашивал. Про мор у скотины к ней чуть ли не всем селом ходили, но там помощи не дождались. Не все же уметь одному человеку, рассудил тогда Леонид. И нахмурил лоб, словно соображая, чем еще может помочь пришельцу.
— Эк какие дожди то, то часто у вас так? Как под канонаду попал, пока недалеко от сюда проходил.
— В этом году частенько заливает, бури пошли. В прошлом не было такого вроде, — задумался кузнец. Вы проходите, обсохните, сейчас чаю нальем, погода то еще не успокоилась.
Яр замахал руками: Не, не, спасибо, не переживайте, мне идти надо, — улыбнулся парень, — попробую сходить к ней, авось поможет. Хозяин не стал настаивать и Яр покинул дом.
И теперь он не спеша шел в сторону опушки, за которой начиналась тропинка к дому знахарки. В принципе, — думал Яр, идя под дождем. — все почти сошлось. Даже если б не выступление часом назад, все равно остается странность, что местные про нее почти не говорят, и лицо при этом, как будто в голове что-то перекосило. За речную команду выступала, ясень день, русалочка. А вот кому еще так лупить от лесного хозяйства, как не знахарке. Если чародейство на селян, что б не вспоминали лишний раз, ее рук дело, вряд ли она потерпела бы рядом кого-то еще. Хотя, это же женщины, — вздохнул Яр, — тут гадать бесполезно, все равно ошибешься. Вопрос, а что, собственно не поделили, тоже можно опустить, пока не узнаешь.
Подойдя к опушке, Ярослав смотрел на следы схватки. Деревья лежат поломанные, выкорчеванных с корнем немного, земля кое-где вздыбилась. В общем ничего заслуживающего внимания. Мелочи. Вот на тонком плане отголоски ощущались куда сильнее. Воздух как будто плавал, самую малость искажал линии предметов, струи дождя падали, словно обтекая по дороге что-то. Потом это исчезало и появлялось снова неподалеку. Ну и напряжение. Куда же без него.
Ярослав сделал два шага, как по левую руку потянуло холодком. И не от дождя или ветра. Скорее этот холод был ближе к тому, что ощущал домовой у старосты в доме. Знакомый ветерок, заставляющий шерсть зверя внутри человека вздыбиться. Он уже встречал такое и не раз.
Тянуло от маленькой полянки, даже не полянки, а скорее большому просвету между стволов деревьев и кустарника. Недалеко от реки, шагах в двухстах от места, где он почувствовал ветерок. И Ярослав уже совсем не удивился, когда увидел, что рядом были уже высохшие остатки выкорчеванного кустарника и сорванных веток. Как и говорил кузнец Леонид, бури зачастили с прошлого года, видно дамы бодаются упорно и давно. Ярослав прикинул расстояние до места, описанного жителями при расспросах, подходило.
Стоило ему только развернуться, как он оказался посреди зимнего леса, сугробы лежали по самый пояс. Вокруг него, еще мокрого от летнего дождя, летали на ледяном ветру снежинки. А в голове поселилась тяжесть, словно он не спал двое или трое суток. Мысли отказывались подчиняться и соображать. А соображать требовала ситуация, мороз обязывал шевелиться. Зимний ветер настойчиво подталкивал в сторону, откуда он пришел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Еще пару секунд Яр стоял, пробуя привести голову в порядок. Плодом усилий стала нить мысли, что вокруг все ненастоящее.
С диким скрипом стала возвращаться память, что вокруг еще минуту назад стояло начало августа. Ухватившись за эту нить, способность думать стала восстанавливаться. Потом уже напролом, не чувствуя почти рук, Яр сделал шаг в противоположную от опушки сторону. Затем закрыл глаза и попытался встряхнуться. Разум молодого мага отчетливо уже понимал, что вокруг морок. Очень сильный. Рук и ног он почти не чувствовал из-за холода, а боль мешала сосредоточиться, пыталась заставить сдаться.
Привычно по энергоцентрам и каналам пошла энергия, усиливая постоянный поток силы. Для таких вещей нет ни иллюзий, ни защитных барьеров, ни граней миров. Когда волна прошла до копчика, стало ощутимей легче, боль отступила, дыхание восстановилось. Яр открыл глаза и зачерпнув уже влившейся энергии, рванул разумом вовне. Ломая окружающую картинку на чистой силе, голом упрямстве и воле. На лице появилось подобие оскала.
Белослав, в первый месяц знакомства, обронил тогда фразу, что и материальный мир, который можно пощупать и потрогать — тоже иллюзия. И чем плотнее объекты, тем сильнее эта иллюзия. Ярослав тогда не понял почти ничего, но в памяти отложилось. Теперь у него пронеслась мысль, что разницы никакой может и нет. Между ледяным ветром здесь и теплым днем там.
И окружающее лопнуло, как не было. Теперь колдун стоял на голой скале метров двадцати в диаметре. А дикий ветер норовил снести к краю, за которым начиналась пропасть. Вокруг стоял один огромный красный закат на все небо. Оглядевшись, он увидел, что теперь на площадке не один. При виде человека перед собой, на загривке снова стала подниматься невидимая шерсть. Лицо стоящего перед ним, к которому за всю жизнь он так и не привык, каждый день рассматривая его в зеркале с легким удивлением.
Не смотря на внешнее сходство, в двойнике ощущалась дикая сила, не раздавившая его просто из-за незначительности самого Яра. Высокомерие и презрение даже не скрывались на бледном лице. И ярость, могучая и не укротимая и в тоже время бессильная. Она была повсюду вокруг них, не направленная на кого-либо, тщетно пытавшаяся вырваться с площадки над пропастью. А еще парню показались отголоски тоски и грусти, но моментально знакомый незнакомец оказался прямо перед ним. Со злостью и ожиданием прилетел и его крик. Словно издалека.
— Ты снова не сумел, сколько раз ты пытался? Тебе не надоело загибаться каждый раз от этого и снова вставать? Может уже сделаешь одолжение и сдашься, или уже соберись в кучу и сделай что-нибудь кроме отчаянного валяния каждый раз.
Возле Яра ощутимо снова была стена. Незримая, безгранично тонкая. Через нее на грани восприятия доносились отголоски звуков. Немыслимо прочная. Там за ней была, было, был… все.
Ярослав сразу понял, о чем говорил двойник. Не считал он, сколько раз изо всех сил, наверное, самым предельным намерением тянулся за нее. Иногда удавалось ее прогнуть пальцами чуть вперед, а потом она распрямлялась и Яра выкидывало либо из сна, либо в бодрствовании его накрывало черным откатом отчаяния.
Там была его жизнь, его память. Там был он сам. Это он знал уже точно. За несколько жизней, что отпечатались на душе невидимыми следами, он прочувствовал, что за призрачной пленкой. Вот только кроме этого он не сумел продвинуться ни на йоту. Но сейчас он был не там и не тот что раньше.
Незнакомец смотрел на него молча, свысока. Словно ожидая от двоечника ответа на твердую пятерку.
Вместе с привычным отчаянием, в противоборстве с непробиваемым упрямством, в нем была и энергия пустоты. Далеким эхом слышались знакомые до боли голоса, невероятно быстрые движения, смех, и пламя. Тени метались среди облаков сознания. Уже поднималась спасительная ярость, замешанная на усталости от бесплодных попыток.