Читать интересную книгу Трактат о любви, как ее понимает жуткий зануда - Анатолий Протопопов

Я привёл эти рассуждения, имея в виду не доказательство решающего превосходства естественного объяснения перед гуманитарным, а как пример того, что любой поведенческий феномен может быть объяснён с позиций самых разных парадигм, и принятие одной из них, при наличии примерно равной убедительности доводов — это уже больше вопрос внутренней приемлемости (если угодно — веры) для каждого из нас того или иного мировоззрения. И пусть слово «вера» в данном контектсе не смущает приверженцев строгих доказательств — ведь даже в самом строгом исследовании всегда неизбежны какие-то допущения, постулаты, которые мы должны принимать на веру, ибо истинность их возможно доказать лишь косвенно, что всегда оставляет пространство для сомнений. Вот вам исторический пример: Галилею, впервые применившему телескоп для наблюдений небесных светил, долгое время отказывались верить — дескать что истинного можно увидеть сквозь два кривых стекла, поставленные одно за другим? Да, если направить эту бесовскую трубу на наземные объекты, то можно увидеть совершенно правдоподобное изображение людей и других знакомых предметов, но корректно ли полагать опыты на греховной земле доказательством истинности изображений божественных небес? И эти сомнения, строго говоря, правомочны. Ведь универсальность и изотропность законов природы — это всего лишь постулат, то есть — утверждение, принимаемое на веру, и доказываемое косвенно или "от противного". Сходным образом взаимодействуют и дисциплины, изучающие поведение человека. Естественники полагают, что закономерности, изученные на животных, переносить на человека в принципе можно, конечно зная меру. Гуманитарии же в этом сильнейшим образом сомневаются, трактуя любое сомнение (а они, как сказано выше — неизбежны), как доказательство некорректности такого переноса, что можно рассматривать как некую "презумпцию неинстинктивности" (раз инстинктивность строго не доказана, значит — инстинктивность не имеет места). Но поскольку абсолютно строгая уверенность в чём бы то ни было вряд ли может получена в ходе практически возможного исследования поведения человека[12], то доказать с позиций такой презумпции инстинктивность человеческих мотиваций практически невозможно безотносительно к действительному положению дел. Можно сказать, что презумпция неинстинктивности просто запрещает полагать, что инстинкты играют какую-то роль в поведении человека; но правомерно ли запрещать что-либо в науке, не имея на то исчерпывающих оснований? Можно запретить рассматривать проекты "вечного двигателя" — на основании строго доказанного закона сохранения энергии, но в поддержку принципа неинстинктивности аналогичных по строгости доказательств не существует, одна лишь подсознательная убеджённость определённого сорта людей…

Изложение естественнонаучного взгляда на поведение человека — цель данной книги, ибо для её автора подобные взгляды разумеется более приемлемы, а "презумпция неинстинктивности" соответственно — приемлема менее. Хотя автор и отдаёт себе отчёт в том, что возможны и другие объяснения. Но оставим эти самые "другие объяснения" адептам другого мировоззрения.

Так что же такое — инстинкт?

Всякий благоразумный человек не может полностью повелевать своими желаниями, но должен быть господином своих поступков.

Мария д'Арконвиль, французская писательница

Как я уже упоминал во введении, существует много определений и пониманий понятия «инстинкт»; однако все они содержат указание на то, что инстинкты содержат те или иные врождённые предпосылки, а также на то, что они влияют на практическое поведение.

Одно из, на мой взгляд наиболее удачных академических определений инстинкта гласит:

ИНСТИНКТ (лат. instinctus — побуждающий) — неприобретённая, характерная для данного вида тенденция или предрасположенность реагировать определённым способом, возникающая при определённых стимульных условиях и при определённых состояниях особи.

Замечу, что сюда входит также врождённая предрасположенность легко воспринимать в ходе воспитания и обучения поведенческие и когнитивные схемы определённого типа, и неохотно воспринимать схемы другого типа. К примеру, дети животноводов, даже контактирующие с животными гораздо чаще, чем с людьми, тем не менее не перенимают поведение животных; на вышеупомянутых «Маугли» они совсем не похожи, ибо видоспецифическое человеческое поведение усваивается ими гораздо охотнее и легче. Чтобы ребёнок усвоил явно чуждое ему поведение, он должен быть лишён примера людей практически полностью, тогда и только тогда этот вакуум будет заполнен столь чужеродным содержимым.

Ещё обращаю внимание на то, что речь идёт именно о тенденции или предрасположенности, норме реакции, но не о каком-то строго фиксированном действии, хотя как частный случай это очень возможно. Другими словами, включившийся инстинкт порождает не поступок, а ЖЕЛАНИЕ что-либо сделать, или какое-нибудь неконкретное чувство, ощущение, настроение, которое может субъективно не осознаваться как потребность именно в поступке (таково к примеру ощущение, что "зачесались кулаки" — человек ощутил желание совершить агрессивный акт), но тем не менее — создаёт эмоциональный настрой, влияющий на принятие решений. Ах, я сегодня в подавленном настроении, и не мог поступить иначе…

Инстинкты, как и морфологические признаки формируются естественным отбором медленно и постепенно, и на более-менее длительных эволюционных промежутках времени «пришлифовываются», и становятся адекватными обстановке, в которой живёт вид. Ну конечно с оговорками на сигнатурность, неизбежным следствием которой является некоторых процент ложных срабатываний даже в стабильной обстановке. Но в общем и среднем в такой обстановке инстинктивное поведение вполне логично и целесообразно. Однако при резкой смене условий существования вида такое поведение начинает выглядеть необъяснимо и загадочно — ведь человеку искренне хочется сделать так, а не иначе, и в силу искренности этого чувства желание воспринимается как «правильное», хотя объективно оно уже не соответствует новой обстановке.

Человечество, «изобретя» бурную социальную эволюцию, радикальнейше ускорило темп изменений среды обитания; инстинкты же за столь стремительными изменениями поспеть никак не могут. К счастью у человека есть способность приспосабливаться к таким изменениям иными средствами, чем коррекцией врождённых программ поведения; однако упомянутые древние консервативные механизмы никуда не делись, и продолжают влиять на наше поведение, хотя их время возможно уже давно ушло.

Можно ли как-то перепрограммировать эти врождённые программы поведения? Перепрограммировать — нет, но можно заблокировать, предложить альтернативную поведенческую линию, которая при определённых условиях, внешней поддержке может заменять врождённые программы. Однако это будет существенно менее устойчивое положение. Как только ослабнет внешняя поддержка этих альтернатив (что происходит в годы войн и смут), или под влиянием внутренних процессов (наркотики, деструктивные процессы в ЦНС), так человек снова возвращается к своему первобытному состоянию. Да и как можно изменить инстинктивные программы, если не знать об их существовании или отрицать его?

Да, разумеется, человек — это не муха, и даже не ящерица, для которых желание — это практически и есть действие (хотя бы попытка действия). Кора головного мозга, особенно — лобные доли для того и существуют, чтобы желания проходили какой-никакой контроль и отбор, и чтобы не все из них доходили до практических поступков. Но что если нельзя, но ОЧЕНЬ хочется? Сатирик говорит, что тогда можно… Хотя в целом ряде случаев, к примеру — немотивированной агрессии, он (сатирик то есть) глубоко не прав. Иначе говоря, человек отличается от животных (лучше так — "других животных") не тем, что у него нет инстинктов, а тем, что инстинктивные мотивации властвуют над поведением человека в существенно меньшей степени, чем над поведением низших животных. Человек (в отличие вышеупомянутой мухи) может поступить вопреки своим чувствам и желаниям — если захочет. Но часто ли так бывает? Редко ли мы поступаем так, а не иначе лишь потому, что нам ПРОСТО захотелось?

Таким образом, этологическое понимание понятия «инстинкт» существенно отличается от веско преобладающего в гуманитарной или просто бытовой среде понимания, как правило предполагающего некое до беспамятства машинальное действие, которому абсолютно нельзя противостоять. Иррациональность инстинктивных желаний — не в их всевластности над человеком, а в порой загадочной непонятности причин возникновения их.

В то же время упорство, с которым гуманитарии отрицают влияние инстинктивных механизмов на человека, безусловно заслуживает внимательного рассмотрения; причины его явно не исчерпываются несовпадением в понимании термина «инстинкт», о чём сказано выше. Похоже, что в глубине этого отрицания лежит подсознательная приверженность концепции божественного творения человека, чаще всего явно не осознаваемая, да и вообще не ассоциируемая ни с каким конкретным богом. Достаточно того, что в рамках этой концепции постулируется божественность (в смысле — полная идеальность) «природы», и всего, что ей (природой) порождается. А следовательно, «природа» человека тоже объявляется идеальной, а все мерзости его поведения объявляются результатом позднейших искажений, извращений и тлетворного влияния извне. Но инстинктивные модели поведения присущи человеку (в той или иной форме и степени) от рождения, следовательно, их тоже следует назвать частью природы человека. В то же время, очень многие инстинктивные проявления в поведении человека совершенно отвратительны, и никак не укладываются в представления о чём-то божественном. Тут бы в ответ на это и предположить, что «природные» мотивации — это вовсе не святое, это просто поведенческие программы, которые были созданы для совсем других условий жизни, и нечего на них молиться. Но у многих людей это никак не может уложиться в голове — вместо этого отрицается природность (читай — инстинктивность) всяких нехороших поведенческих актов. Кстати, на ту же веру в идеальность природы указывает миф про то, что дескать хищные животные не убивают добычи больше, чем им надо для пропитания; только "забывший свою мать-природу" человек убивает "просто так". На деле хищные, да и не очень хищные животные вполне могут убивать больше, чем им нужно; внутривидовые убийства у них тоже отнюдь не выглядят исключительными событиями.