Читать интересную книгу Ведьма в Царьграде - Симона Вилар

Малфрида сидела среди печенегов, пока совсем не смерклось, потом ушла. Инкмор, которому надлежало охранять княжескую ведьму, хоть и хмельной, пошел за ней. Позже доложил Святославу, что чародейка ходила к открытой в кургане могиле. Проследить за ней было нетрудно, так как туда ходило множество народа, смотрели, как мертвый Куеля сидит, подпертый копьями, привязанный к шесту, чтобы голова его не клонилась. Печенеги разговаривали с ним, воздавали ему честь, поднося чаши с кумысом. Степняки не опасались покойников, по их верованиям, находиться возле мертвых сородичей было даже добрым знаком. Поэтому могила Куели должна была оставаться открытой все то время, пока соплеменники будут справлять по нему великое гуляние, вспоминать его былые подвиги и походы. Правда, когда все захмелели, умершего хана уже мало кто вспоминал. Кто пел, кто похвалялся собственными удачами, кто спаривался с женщинами, прямо здесь же, возле костров. У печенегов, живших большими родами, личные жены были только у самых богатых, а большинство кочующих батыров могли взять себе любую женщину из становища, будь она свободной или же пленницей орды. Ну и среди всего этого – возлияний, плясок и любовных соитий – печенеги также обсуждали намеченные на завтра большие скачки.

Все это объяснял князю раб Здыб, перемежая рассказы мольбами выкупить его у Кури. Куре он не нужен, он уже старик, а ему страсть как хочется умереть среди своих, поесть перед смертью сладкой пшеничной каши на меду. Та каша Здыбу едва ли не каждую ночь снится, у печенегов таким не полакомишься, тут в основном молоко да творог, ну и еще мясо по праздничным дням. В итоге старик совсем утомил князя своим нытьем, он выгнал его взашей, сам же отправился разыскивать шамана Мараачи. Малфрида увидела их двоих среди дымных костров, смотрела, как Святослав что-то говорил шаману, жестикулировал, чтобы тот понял. И, похоже, у них сладилось, ушли вдвоем, причем так спешно, что пытавшаяся проследить за ними озадаченная ведьма даже не смогла их найти среди дыма, огней и снующих вокруг хмельных печенегов.

Почти до рассвета продолжалось гуляние в становище. Потом почти до полудня все отсыпались после буйного веселья, только собаки бродили меж распростертых на земле тел, рылись среди объедков.

Малфрида тоже долго спала в юрте, пока ее не разбудили какие-то крики извне. Она дремотно прислушивалась, заметила, как вышел наружу еще позевывающий со сна Семецка. Вернулся взволнованный, сообщив, что Святослава срочно зовет Куря.

– Да что ему неймется, а, Семецка? – спросил князь, позевывая и потягиваясь.

Сам Святослав пришел, когда уже совсем рассвело. Где пропадал всю ночь, никто не знал, но все же Малфрида заметила, когда князь шагнул под полог. И довольный такой был, напевал что-то негромко.

Но сейчас, услышав ответ Семецки, князь сразу подскочил.

– Такое дело, – говорил новгородец, почесывая бритый затылок. – Пошли проспавшиеся после пира шаманы повыть над прахом Куели, глядь – а тела витязя Волка в кургане нет. Теперь вон Святослава вызвали к ханам, ответа требуют, не наших ли это работа. Ведь все видели, как князь за рыжего Волка просил, даже на Курю кидался.

Малфрида помрачнела, задумалась. Но Инкмор уже спрашивал:

– Это твоя работа, Малфрида? Я видел, что ты не раз к могиле курганной ходила, смотрела на мертвых.

– Думаете, я чарами этого Волка унесла? – расхохоталась ведьма.

Но воины оставались серьезными. Сфангел даже упредил, что если ее рук дело, то это не к добру – они враз могут из почетных гостей стать врагами.

Видя, что от нее ждут ответа, Малфрида отрицательно покачала головой. Даже пояснила, что не на трупы ходила смотреть, а на копье, каким убивали жертвы. Его ведь тоже в вырытую на кургане яму положили, и ведьме надо было проверить, какое у него острие, насколько глубоко в жертву проникает.

– Ну и на хрена тебе это? – не понял Сфангел.

– Да так. Поглядела. И убедилась, что копьишко то было пустяковое.

– Столько крови им пролили – и пустяковое?

– Пустяковое, – будто думая о чем-то своем, кивнула ведьма. – Хоть и жало там длинное, и древко в тело вошло. А древко-то из ясеня сделано. Вот напасть! Неужели эти копченые для такого ритуала не могли осиновое сострогать?

Воины только переглянулись, пожимая плечами. Ну кто из них будет ведьме пояснять, что из мягкой осины никогда древко копий не делается. Твердый ясень тут как раз то, что надо.

Вскоре вернулся Святослав. Еще пылал жаром, говорил, что самим Перуном пришлось перед ханами божиться, доказывая, что не причастен он к похищению тела витязя. Но и тогда ему поверили с трудом, хорошо еще, что шаман Мараачи заступился. А этому мудрому кудеснику тут верят.

«Ого, шамана он кудесником мудрым величает!» – отметила Малфрида уважительное отношение князя к шаману. Ее так и подмывало спросить, за каким лядом князь с Мараачи до утренней зорьки шатался, но отвлекло появление Кури. Тот шагнул в юрту, улыбнулся, весело приглашая гостей принять участие в великих скачках по степи, а потом вдруг понизил голос, отозвал Святослава. Когда переговорили и Куря ушел, князь смурным выглядел.

– Вот какие дела, други. – Святослав сгреб со лба наползавшие на глаза отросшие пряди. – Куря хочет нам помочь, он пообещал, что целы останемся, а тут такое!.. Куркутэ против нас народ подбивает, говорит, что если русы похитили жертвенного спутника мертвого хана, то стоит нас вместо него в курган положить. И хотя Куря заступился за нас, поручиться за наши жизни он уже не может. Его ведь еще прилюдно не подняли на большой кошме над соплеменниками, так что пока он главный хан лишь на словах. А признают его власть и подадут бунчук с лисьими хвостами только после того, как отгуляют свою тризну… или как там у них эти поминки называются. Вот Куря и намекнул мне, чтобы мы приняли участие в скачках и при первой же возможности постарались скакать куда подалее. Только так и спасемся.

Пока не был дан сигнал к началу конных состязаний, печенеги в стане развлекались то борьбой, то состязанием лучников. Но все же больше спорили, похваляясь своими лошадьми и умением править, только и думая, как погонят коней по степи. Ибо большие скачки на поминальном пиру – важное событие. Куря лично показал соплеменникам большой, расшитый яркими узорами халат, каким наградят победителя. И когда загудела труба, многие батыры направились к своим лошадям, приторачивали седла, проверяли подпруги, что-то шептали животным, будто сговариваясь с ними.

Среди всеобщего оживления русы тоже сели на коней. Они, как и печенеги, уже облачились в доспехи, поправляли шлемы на головах. Их широкогрудые, длинногривые жеребцы казались подле степняцких лошадок мощнее и неповоротливее, но были более рослыми и длинноногими, да и при сшибке такой могучий конь мог свалить более мелкую лошадь.

Когда был дан знак начала скачек, сотни всадников пришпорили скакунов, с криком и гиканьем пустились с места вскачь. Казалось, сама степь загудела, когда множество копыт забили по ней, набирая разбег. Святослав кричал на ходу своим, чтобы держались кучно и ждали знака, когда можно будет всей группой уноситься в сторону.

Всадники проскакали мимо вырытой на кургане могилы, где все так же сидел разряженный труп мертвого хана, будто и впрямь наблюдая за происходящим. Русы погоняли коней только для вида, все больше позволяя иным обогнать себя. Но Святослав уже заметил, что группа всадников – все с волчьими хвостами на шапках, как и у Куркутэ, – скачут недалеко от них, глаз не спускают и тоже не стремятся вырваться вперед, сдерживают лошадей, каких заряжал убыстряющийся ход скачки. И у них у всех луки, копья у седел приторочены. Пока преследователи особо не приближались, но и не отставали.

Святослав решил попробовать оторваться, понесся, пригнувшись к гриве своего скакуна; на полкорпуса приотстав, за ним скакал Семецка, потом Инкмор, другие ехали полукругом, заслоняя собой князя от степняков. Святослава волновало, что Малфрида отстает, – порой женщине не хватало крепости для управления сильной лошадью. Но ведь Малфрида чародейка, пусть сделает что-нибудь!

Они ускакали уже достаточно далеко от стойбища, темная масса всадников впереди начинала удаляться, проносились отставшие. Степь раскрывалась все шире, слегка холмистая, безбрежная, лишь кое-где вдали темнели купы деревьев. Святослав, направив коня на один из длинных пологих холмов, увидел сверху густой лесок в стороне и крикнул своим, чтобы сворачивали туда. И сам тут же своего жеребца за правый повод потянул, принуждая развернуться, не мчаться за проносившимися мимо лошадьми печенегов. Но конь по извечной лошадиной привычке порывался нестись со всеми, храпел, так что князю пришлось изрядно повозиться с ним, пока он не принудил животное сойти с вытоптанной иными соревнующимися печенегами степной полосы в густые травы.

Скакать по неезженой земле небезопасно. Кочка подвернется, а то и конь угодит копытом в норку – и сам покалечится, и всадник все кости при падении может переломать. Однако вдали маячил лесок, надо было успеть укрыться в его зарослях, где стрелы копченых будут уже не так и опасны, где можно будет померяться силами. И хоть погнавшиеся за ними люди Куркутэ преобладали числом, Святослав не сомневался в своих воинских побратимах: они еще покажут копченым, что значит с русами тягаться.