крупное Каунасское гетто, в котором находилось несколько десятков тысяч человек, просуществовало еще несколько месяцев.
О «ликвидации» Каунасского гетто немцы объявили 1 октября 1943 года. Официально оно было превращено в «Ковенский центральный концентрационный лагерь». Одновременно территория бывшего гетто была расширена: в его состав вошли небольшие «рабочие лагеря» в пригородах Каунаса (Алексотас и Шанчяй) и в небольших городках, как Кедайняй, Кайшиадорис, Раудондварис, Палемонас, Бабтай, Айерелис и Паневежис, которые являлись филиалами «Ковенского концлагеря». Мужчин и женщин разделили и держали теперь в разных секциях лагеря. Узники бывшего Каунасского гетто все еще продолжали носить гражданскую одежду, хотя и с отличительными «звездами Давида», но заключенных «рабочих лагерей» уже переодели в полосатые лагерные робы.
Инспектором всех концлагерей в Литве был назначен оберштурмбаннфюрер СС Гёке — «эксперт по концлагерям», получавший указания непосредственно из Генеральной инспекции концлагерей в Ораниенбурге. До своего прибытия в Каунас Гёке был комендантом различных концлагерей и гетто в Нидерландах, Бельгии, Польше.
Свои резиденцию и штаб-квартиру Гёке разместил в специально огороженном и охраняемом районе Каунасского гетто. Отсюда он управлял остальными концлагерями в Литве. Его ближайшие помощники — оберштурмфюрер Ринк, унтершарфюреры Пильгрем и Фивигер, Ауэр и другие — на месте «знакомились с ситуацией» в Каунасском гетто[278].
В Каунас был направлен новый «комиссар по еврейским вопросам». Садиста и психопата Йордана еще в 1942 году сменил на этом посту Эрнст Штитц. Но в 1943 году на его место прибыл из Вильнюса другой «эксперт» в «окончательном решении еврейского вопроса» — Бруно Киттель[279]. До того Киттель был заместителем «комиссара по еврейским вопросам» в гестапо г. Вильнюса и руководил «ликвидацией» Виленского гетто весной и летом 1943 года[280].
26 октября 1943 года немцы схватили более 3.000 узников Каунасского концлагеря и вывезли в неизвестном направлении. Позже стало известно, что их отправили для уничтожения в концлагеря на территории Эстонии — Клоога, Вайвара и др.[281] В гетто оставалось еще примерно 18.000 человек…[282]
После этой «акции» немецкая администрация неожиданно сменила гнев на милость. Гёке приказал увеличить продовольственные пайки и обещал в скором времени создать общественные кухни, профессиональные школы для молодежи и ясли для детей, чьи матери заняты на работе. Даже утонченный садист Киттель неожиданно «в знак доброй воли» разрешил вернуть нескольких еврейских детей, схваченных во время очередной облавы в гетто, в «детский дом» при еврейской больнице.
Но все это уже не могло никого обмануть. Готовилось уничтожение гетто, и большинство людей понимали это.
Началось массовое бегство узников — в основном молодежи — в леса, к партизанам. Так, только 31 октября 1943 года из бывшего Каунасского гетто бежало около сотни человек. Чтобы помешать этому, немцы постоянно патрулировали дороги, устраивали блок-посты и засады. По этой причине большинство из прорвавшихся 31 октября погибли в бою с немцами на дороге Каунас — Мариамполь (Мариямполе, ныне — г. Капсукас)[283]. Тем не менее в последующие дни подпольщикам удалось переправить к партизанам в Рудницкий лес восемь вооруженных групп, которые добрались до цели без потерь. Возможность бежать к партизанам больше не была тайной для узников гетто. Многие молодые люди отращивали усы и приобретали короткие куртки, чтобы больше походить на местных жителей. Это стало своего рода символикой партизан в гетто.
Исчезновение сотен человек не могло пройти незамеченным. Новый «комиссар по еврейским вопросам» Киттель подозревал, что в каждом гетто есть свое коммунистическое подполье. Поэтому он задействовал своего агента, некоего Файна, чтобы выйти на руководителей подполья.
Файн, имевший связи в администрации гетто, бессовестно торговал на черном рынке продовольствием из пайков для заключенных. Во время одной из таких сделок он был арестован в городе и доставлен в каунасское гестапо, где его завербовали в качестве осведомителя. Но скоро о роли Файна стало известно подпольщикам. Киттель вызывал его к себе почти каждый раз, когда посещал гетто. Один из подпольщиков, Йудль Зупович, служивший в еврейской полиции, слышал, как Киттель выспрашивал у Файна, кто из евреев прячет в гетто золото, оружие или другие запрещенные вещи. Однажды Файн пробрался в грузовик, на котором очередная группа узников собиралась бежать к партизанам, но спрыгнул, когда машина двинулась с места. Он пытался узнать, кто именно намерен бежать и куда, но и его тоже узнали. В один прекрасный день подпольщики заманили Файна в один из тайных бункеров, где его ждал суд. Он был приговорен к смерти и казнен здесь же. Уже после казни в кармане у Файна нашли клочок бумаги с телефонным номером Киттеля.
Узнав о пропаже своего самого доверенного осведомителя, Киттель был в ярости. Он потребовал у начальника еврейской полиции гетто, Мойше Левина, выяснить, что случилось с Файном. Естественно, поиски ничего не дали, так как Левин сам был подпольщиком[284].
Тогда нацисты перешли к репрессиям…
27 марта 1944 года, когда рабочие бригады покинули периметр гетто, к воротам подкатили несколько грузовиков с эсэсовцами. Одновременно была усилена литовская охрана гетто. По улицам гетто курсировал грузовик с громкоговорителем: людям было объявлено, что они не должны покидать домов под угрозой смерти.
Еврейской полиции было приказано собраться для «учебных стрельб» под охраной эсэсовцев-автоматчиков.
«Хватит! — заявил им Киттель. — Вам больше не удастся обманывать немцев!»
Всем еврейским полицейским было приказано грузиться в автобусы. Когда полицейский Левнер отказался выполнить приказ, его застрелили на месте. Три автобуса с еврейскими полицейскими под охраной эсэсовцев двинулись в направлении IX форта. Тех, кто пытался выпрыгнуть на ходу, расстреливали из пулеметов.
Агент СД Липцер (в то время он еще пользовался некоторым доверием у подпольщиков) также был арестован вместе с остальными и доставлен в IX форт. Вернувшись оттуда, он рассказал, будто некоторые полицейские не выдержали допросов и выдали немцам имена руководителей подполья. Но позже оказалось, что предателем был сам Липцер: он сдал всех, кого знал.
Киттель тщетно добивался от начальника еврейской полиции Мойше Левина, чтобы тот сказал ему, кто убил «его Файна». Разъяренный упорным молчанием Левина, Киттель сам застрелили его, а тело приказал сжечь. Затем, обращаясь к оставшимся полицейским инспекторам, он произнес:
«Теперь вы ответите на мои вопросы: кто состоит в террористической группе гетто, где они прячут оружие, где их секретные бункера, кто скрывает золото и деньги в гетто и кто убил моего Файна? Тот, кто откажется отвечать, будет гореть так же, как и Левин!»
В течение трех суток Киттель запугивал и пытал полицейских, надеясь получить от них ответы на свои вопросы. Но он так и не получил их. Тридцать шесть полицейских, включая все руководство еврейской полиции, были расстреляны. Допросы членов «Совета старейшин»