— Простите, сэр, но все воюют по-разному.
— Это уже наше внутреннее дело, и мы, американцы, не любим, когда чужеземцы суют свой нос в наши горшки. Занимайтесь своим делом и платите по счетам.
— По грабительским ценам?
— Советую не употреблять резких выражений. Каждый волен продавать свой товар по своей цене, — он встал. — Прощайте, сэр, и сегодня же погасите задолженность!
Костюшко вышел из Военной комиссии огорченный и расстроенный. Или он в чем-то ошибся, или его кто-то обманул. Живя несколько месяцев с солдатами, среди которых были представители многих национальностей и многих профессий, он убедился, что в Америке возник новый, ни на один другой не похожий народ. Из смеси многих национальностей получился чудесный сплав — предприимчивые, свободолюбивые люди, для которых труд не унижение, а доблесть. Этому новому народу тесно стало в рамках бюрократической Англии. Он решил жить по своим законам, не стесняющим и личную свободу и менее обременительным для кармана. Из разговоров с солдатами Костюшко вынес убеждение, что слова декларации: «Мы считаем истинами, не нуждающимися в доказательствах, что все люди созданы равными, что они наделены творцом такими неотъемлемыми правами, как жизнь, свобода и стремление к счастью», — эти слова не пустая риторика, а истина, за которую народ идет в бой.
Но после неприятной беседы к Кингом Костюшко увидел и тень от этой истины: не все американцы стремятся к высокой цели. Если бедный фермер, ремесленник или батрак отдает все, вплоть до жизни, то такие, как Барлоу и Олни, — а к ним, видимо, относится и конгрессмен Кинг, — хотят сбросить английское ярмо для достижения иной, сугубо личной цели. Им неплохо жилось и при англичанах, но они хотят жить еще лучше при своем правительстве, зная, что они-то и будут этим новым правительством.
«Стоит ли оставаться? — спросил себя Костюшко. — Где гарантия, что и тут власть не попадет в подлые руки понинских?»
«Нет! — ответил он себе. — Это исключено. В Польше возможны понинские потому, что для народа — не для единиц, а для всего народа — независимость и свобода еще не стали кислородом, без которого задыхается человек, а тут, в Штатах, весь народ за эту свободу и независимость готов жизнь отдать».
— Останусь, — сказал Костюшко. — А счетов Барлоу и Олни не оплачу: получайте по божеским ценам или подавайте на меня в суд. А судиться они не станут: знает кошка, чье мясо съела!
Костюшко не погасил счетов, а Барлоу и Олни не подали в суд на взыскание — все произошло не так, как предполагал Костюшко. Из Военной комиссии затребовали неоплаченные обязательства, и сама комиссия удовлетворила поставщиков полным долларом.
Спор между Костюшкой и «грабителями» закончился, но конфликт Костюшко — Кинг только начался.
Работы по укреплению Филадельфии были высоко оценены конгрессом. Но влияния на общий ход войны эти работы, конечно, не могли оказать. У Штатов не было постоянной армии — одни добровольцы. Недисциплинированные и необученные, они не могли противостоять кадровым английским войскам.
Генерал Вашингтон потребовал от конгресса формирования регулярной армии. Конгресс одобрил предложение и назначил генерала Вашингтона верховным главнокомандующим.
Приступили к формированию первой сотни пехотных батальонов. На это требовались деньги. Началась борьба внутри конгресса. Фабриканты, банкиры и крупные землевладельцы не хотели раскрывать кошельков, а чиновники, сторонники англичан, вносили хаос в дело управления.
Ударили морозы. Река Делавар, скованная льдом, стала удобной дорогой для английской пехоты. Генерал Вашингтон решил предупредить возможное наступление и внезапным налетом взял город Трентон — столицу штата Нью-Джерси.
Английский генерал Гоу двинул свои войска против Вашингтона, но 3 января 1777 года был разбит на марше американцами.
Кроме фронта у Филадельфии, действовал еще один фронт — на реке Гудсон. Эта река, берущая начало у границ Канады, была единственно удобной дорогой между северными и центральными штатами. В том месте, где Гудсон, ворвавшись в ущелье, сближает свои берега, стояла небольшая крепость Тикондорога — генерал Вашингтон назвал эту крепость «ключом к северным штатам». И действительно, если бы англичанам удалось захватить Тикондорогу, они бы отрезали север, где оперируют войска повстанцев под командованием генерала Шайлера, от войск Вашингтона под Филадельфией.
Рисунок Т. Костюшки.
Людвика Сосновская. Масло. И. Грасси.
Восстание в Варшаве 17–18 апреля 1794 года. Рис П. Норблина.
Весной конгресс направил на север нового командующего — генерала Гэтса. Это был огромный, широкий в плечах человек. Он сразу оценил стратегическое значение Тикондороги и предложил своему инженеру разработать план подъема артиллерии на так называемую «Сахарную Голову».
Инженер нашел затею генерала невыполнимой. Тут всплыла фамилия польского полковника Костюшки — ее назвал один из офицеров филадельфийской группировки.
Гэтс затребовал польского инженера. Военная комиссия направила Гэтсу вместо Костюшки французского подполковника Радиера. Этот инженер оказался бойким, красноречивым и на всех в штабе произвел хорошее впечатление. Он немедленно приступил к выполнению плана Гэтса и, проработав восемь дней, доложил:
— На «Сахарную Голову» нельзя поднять тяжелую артиллерию.
Хорошо обоснованный доклад Радиера одобрил главный инженер армии генерал Дюпортайль. Гэтс, однако, не согласился с инженерами и вторично, в более категорической форме, потребовал полковника Костюшко. Мистер Кинг из Военной комиссии на этот раз удовлетворил просьбу Гэтса, но с одним условием— подполковник Радиер остается заместителем Костюшки.
Гэтс согласился.
Костюшко прибыл в штаб, и в первый же вечер генерал Гэтс поднялся с ним на «Сахарную Голову». Река Гудсон, широкая и стремительная, с яростью разгневанного хищника врывалась в ущелье, а там, точно исчерпав в натиске всю свою ярость, текла узенькой и тихой струей. Хвойный лес подступал к Тикондороге с севера и юга, но с высоты «Сахарной Головы» видно было, что за лесом лежит равнина, зеленая, с просветами шоссейных дорог. Все это было чуть-чуть подкрашено кармином заката.
— Вот, сэр, если вы поднимете сюда тяжелую артиллерию, то никакой дьявол меня отсюда не выкурит. «Красные мундиры» должны двигаться по этой дороге, а я их перестреляю, как фазанов.
— Попытаюсь, генерал, — ответил Костюшко. — И мне кажется, что я это сделаю. — Но, почувствовав, что его горячее желание сделать невозможное возможным, может быть истолковано Гэтсом как похвальба или самомнение, Костюшко добавил: — Раз это нужно, то надо сделать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});