с телом.
— С телом — в каком смысле? — соловеет его взгляд.
— Телесные практики со спортсменами, — низким грудным голосом. — Психолог. Вам же нужен в школу психолог? — не моргая строго смотрит ему в глаза.
— О-о-очень, — вздрагивают его ноздри.
— Вот и славно, — спускается со стола.
— Мы позже это почитаем, — вытягиваю из её рук документы.
Открываю ей дверь, стреляя взглядом на выход. Она обходит его, выходя со мной в коридор.
— Что это было?
— Алёна сказала, твой брат хочет сократить должность штатного психолога. Я его сейчас переубедила.
— Мне было очень нервно от твоих методов.
— Легко манипулировать теми, к кому равнодушен, — сжимает на мгновение мою кисть.
— Это не самая безопасная игра. Завязывай.
— Мужчину годами можно держать на поводке и дистанции, Бессо, не позволяя и не обещая ему вообще ничего.
— Ну… не знаю.
— Не такого как ты. Ты слишком глубок, чтобы придавать этому столько значения.
— Прекрати мне льстить.
Я тоже на поводке. Он не расчётливый этот поводок, я чувствую отдачу и мне дают много! Но душит… Душит! Потому что дистанция слишком велика. Подпусти. Я хочу есть с твоих рук. Я хочу кормить тебя со своих.
— Учись принимать восхищение.
С улыбкой закатываю глаза.
— Нет, Аиша. Не играй в эту игру с Рустамом. Мне неприятно.
— Как скажешь, — ухмыляется. — Значит, буду патроны подавать и кашу в тылу варить.
— Было бы здорово…
— Но ты всё же мою огневую мощь со счётов не списывай. У меня тоже есть разные возможности, которые при необходимости можно подключать.
— Ты ракета у меня, я знаю, — моргаю ей восхищённо. — Но взрывай только меня, пожалуйста.
Подходим к моей тренерской.
— Ну что там наш мальчик? — заглядывает она.
— Сбежал уже.
— И мне пора.
— Вечером Тархановы нас приглашают на берег. Снимают беседку с мангалом. Сходи со мной, пожалуйста. Они ждут нас парой.
— Могу только до девяти.
— Принято.
Прикрывая дверь, соприкасаемся губами на мгновение. Я помогаю ей надеть плащ.
Оставшись один, задумчиво жму кистевой эспандер.
Шмель возвращается.
Киваю ему на диван рядом с собой.
— Мир несправедлив?
— Отвратителен… — отворачивается он.
— Да, — киваю. — Во многом — отвратителен. Но только ты выбираешь каких его граней касаться.
— Не всегда. Я вот не выбирал, но касаюсь.
— Верно, иногда выбирать не приходится. Тогда надо искать, как выйти оттуда или исправить ситуацию.
— Как выйти из того, что у мамы любовник? Как смотреть в глаза отцу?
Пиздец…
Взъерошиваю ему волосы.
— Хреновая ноша, Рома, такое знание.
— Меня тошнит. Я не хочу домой.
— Есть где ночевать?
— Есть. Я должен сказать отцу?
— Иногда люди предпочитают не знать этого. Или делать вид, что не знают, чтобы сберечь семью.
— То есть — это нормально?! — оскаливается он.
— Нет. Пусть у тебя так не будет.
— Так что же мне делать?
— Нет ответа на этот вопрос, Ром. То, что происходит между двумя — это их личное. Поверь мне… Если мужчина внимателен к своей женщине, он не может не заметить, что у неё есть другой. Это не отправная точка их истории. Это станция… Они едут по своим рельсам очень давно и оба несут ответственность за этого любовника. А тебе пора выйти из этого поезда. У тебя другой маршрут.
— Ты бы не хотел, чтобы тебе сказали, если бы вдруг?..
— А я бы заметил. А если бы не заметил… То может она и не моя — эта женщина. Чего тогда драматизировать?
— Отец тоже виноват, да. Они всё время ругались. Он игнорирует её, сбегает. Бухает иногда… А в последнее время перестали. Она забила. Они разведутся?
— Оставь эти вопросы им.
— Но мерзко…
— Люди — не ангелы, — пожимаю плечами. — И ты — тоже.
— Ладно, я понял. Пойду…
— К Тархановым поедешь?
— Угу…
— Встретимся.
Глава 26 — Интернат
Списываюсь с Аишей, выясняю, где её забрать. Иду к выходу…
— Иван, тебя подхватить?
— Я с Ромкой.
— С Ромкой — это правильно. Кстати, ключи его.
Отдаю.
— Бессо Давидович, — догоняет секретарь. — Подпишите.
— Рустам подписывает теперь, Вера Ивановна.
— Нет, это не финансовые.
Забираю из рук документы.
— Что?! Как это выбывает?
— Чо там? — засовывает свой любопытный нос Иван.
— Воробьёв выбывает в связи со сменой места жительства.
— Это — мелкий такой задро… ну… тот, который…
— На тебя маленького похож? — прищуриваюсь.
— Точно! — щёлкает пальцами, улыбаясь, как ни в чем не бывало. — Женька он, вспомнил.
— Так… — отворачиваюсь от двери, отдаю бумагу. — Не подпишу пока. Куда это он переезжает?
— Две «семьи» в связи с ремонтом крыла расформировывают в другой интернат, в другой город.
Как же мне не хватает своего интерната!
— Патронат на время ремонта могу я оформить?
— Ну, во-первых, Вы что, Бессо Давидович, не знаете что такое — закрыть муниципальное помещение на ремонт? — с сарказмом смотрит на меня Вера Ивановна. — Это, читай, навсегда. А Во-вторых, Женя у нас и так в «опеке». У тётки своей.
— Вот это новости! Яшин… А пробей-ка мне у своих, что там к чему. Почему он должен у тётки жить, а сам как беспризорник бегает?
— Сейчас… — уходит в телефон Яшин.
— Я поехал, тороплюсь.
— Так что мне сказать-то интернату?
— Скажите, я — против. Пусть переводят в другую семью.
— А если мест нет?
— Стасю официально забрали с концами на днях. Они ровесники. Пусть на её место берут.
— Ну, я, конечно, скажу… Но…