– Дайте мне Джека, – коротко отвечает он.
– Конечно, – говорю я, лихорадочно изучая свой маленький свернутый список. Джек? Кто из них Джек? – Как вас представить? – спрашиваю я, пытаясь выиграть время, чтобы найти имя Джек.
– Боже правый! – Мужчина на другом конце кричит: – Это Питер Лоуглинн, черт побери!
– Конечно, сэр, – говорю я. – Пожалуйста, оставайтесь на линии.
– Да как вы…
Я нажимаю на «ожидание» трясущимися пальцами, затем поворачиваюсь к Тиффани, она дремлет в соседнем кресле, ее роскошные, длинные, черные, идеально завитые ресницы покоятся на высоких скулах.
– Это Питер Лоуглинн, – расталкиваю я ее. – Ему нужен кто-то по имени Джек! Он ругается! Помоему, он просто рассвирепел, когда я поставила его в режим ожидания…
Тиффани дергается, как студент при виде пиццы, вырывает у меня трубку и шепчет: «Черт, черт, черт, черт». Потом перегибается через меня, чтобы выключить режим ожидания, и без запинки произносит:
– Здравствуйте, мистер Лоуглинн, это Тиффани… Да, я знаю. Ну, она новенькая… Хорошо, так и сделаю… Конечно. Пожалуйста.
Ее длинные ухоженные пальцы перепархивают на клавиатуру, и Питер Лоуглинн замолкает.
– Извини, – говорю я дрожащим голосом, как только Тиффани кладет трубку. – Я просто не нашла никого с именем Джек в этом списке!
– Тупая сучка, – говорит Тиффани, достает шариковую ручку и что-то дописывает на листке, который дала мне Роберта. Передавая листок обратно, она видит мое встревоженное выражение и смеется. – Да не ты. Эта шлюха Роберта. Она думает, что она такая замечательная, потому что закончила колледж. Типа, и что? В итоге она составляет графики отпусков для сотрудников. Даже обезьяна с этим справится. А гонору-то!
Я взглянула на изменения, которые Тиффани сделала в моем списке. Она перечеркнула первое имя «Джон» напротив фамилии «Флинн» и подписала «Джек». Поскольку список заламинирован, надпись была едва видна.
– Джек – это настоящее имя Джона Флинна? – спрашиваю я.
– Нет. Он Джон. Но называет себя Джек, и все остальные тоже, – объясняет мне Тиффани. – Не знаю, зачем Роберта указала его настоящее имя, а не то, которым его называют. Наверняка решила сделать тебе гадость. Роберта страшно завидует девушкам, которые выглядят лучше нее. Потому что сама выглядит, как тролль с лошадиным лицом.
– А, вот вы где! – кричит Роберта, открывая стеклянную дверь, ведущую из холла в приемную.
На ней плащ свободного покроя с поясом – по подкладке я определяю, что это Бурберри, а в руках – портфель. Для того, кто только «планирует отпуска сотрудников», она выглядит суперделовой. – Все хорошо? Тиффани показала тебе что и как?
– Да, – говорю я и в панике смотрю на Тиффани. Вдруг Роберта слышала, что ее назвали троллем с лошадиным лицом?
Но Тиффани спокойна, как айсберг. Из ящика стола она достает пилку для ногтей.
– Как прошло утро, Роберта? – доброжелательно спрашивает Тиффани, подравнивая ноготь.
– Замечательно, Тиффани. – Роберта при ближайшем рассмотрении действительно слегка похожа на лошадь. У нее длинное лицо и слишком большие зубы. Она небольшого роста, с ужасной осанкой, и вправду делающей ее похожей на тролля. – Спасибо большое за то, что помогла и взяла двойную смену, чтобы обучить Лиззи. Мы это ценим.
– Работаю в утреннюю смену, а потом еще и в вечернюю, так? – интересуется Тиффани.
– Конечно, – отвечает Роберта, и ее улыбка становится натянутой. – Как договаривались.
Тиффани пожимает плечами.
– Это все замечательно, – говорит она приторно-сладким голосом.
Роберта улыбается еще напряженнее.
– Замечательно, – говорит она. – Лиззи, если ты…
Начинает звонить телефон. Я тянусь к трубке.
– «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн», – говорю я, – с кем вас соединить?
– У меня Леон Финкл для Мэрджори Пирс, – мурлычет женский голос.
– Минуту, пожалуйста, – говорю я и нажимаю кнопку перевода звонка. Потом, прекрасно понимая, что Роберта следит за каждым моим движением, я нахожу дополнительный номер Мэрджори Пирс в моей шпаргалке, набираю цифры и говорю, когда кто-то на том конце Линии поднимает трубку:
– Леон Финкл для Мэрджори Пирс.
– Я отвечу, – сообщает чей-то голос.
Я нажимаю кнопку переадресации звонка и наблюдаю, как маленькая красная лампочка на кнопках перевода звонков гаснет. Сделано. Я справилась.
– Очень мило. – Роберта явно впечатлена. – У Тиффани ушли недели на то, чтобы выучить все это.
Взгляд, которым Тиффани наградила Роберту, мог бы заморозить самый горячий кофе.
– У меня не было такого хорошего инструктора, как у Лиззи, – холодно сообщает она.
Роберта дарит нам еще одну сдержанную улыбку и говорит:
– Продолжайте. Да, Лиззи, тебе нужно зайти ко мне в кабинет и заполнить все необходимые формы для предоставления страховки.
– Хорошо, – говорю я и, поскольку телефон звонит снова, тянусь к трубке. – «Пендергает, Лоуглинн и Флинн», – говорю я.
– Соедините меня с Джеком Флиныом, пожалуйста, – говорит голос на том конце провода. – Это Терри ОМелли.
– Одну минуту, пожалуйста, – говорю я и нажимаю на перевод звонка.
– Вот стервозина, – шепотом ворчит Тиффани, доедая «Твиззлер».
– Терри ОМелли хочет поговорить с мистером Флинном, – говорю я, когда по линии мистера Флинна отвечает женщина.
– Переведите звонок, пожалуйста, – говорит женщина. Я нажимаю на кнопку.
– Ты представляешь, у нее хватило наглости сказать мне, чтобы я не красила ногти над столом. – Тиффани стреляет глазами в дверь, за которой только что исчезла Роберта. Она сказала, что это непрофессионально.
Я воздержалась от замечания о том, что я также не считаю признаком профессионализма маникюр на рабочем месте в юридической конторе.
Снова звонит телефон. Я отвечаю.
– «Пендергает, Лоуглинн и Флинн», – говорю я. – С кем вас соединить?
– С собой, – говорит Люк. – Звоню, чтобы пожелать удачи в первый рабочий день.
– Ох! – Я чувствую, что мои колени подгибаются, как всегда, когда я слышу его голос. – Привет.
Я уже отошла от событий прошлого вечера, когда он сообщил, что люди нашего возраста слишком молоды, чтобы знать, что такое настоящая любовь. Но он сказал, что не имел в виду нас.
Очевидно, он просто сделал обобщение. Многие наши ровесники, скорее всего, действительно не тают, что такое настоящая любовь. Тиффани, к примеру, наверняка не знает.
Впрочем, после ужина он весьма компетентно продемонстрировал, что знает, что такое любовь.
Вернее, секс.
– Как дела? – интересуется Люк.
– Отлично, – говорю я. – Просто отлично.
– Ты не можешь говорить, потому что кто-то сидит рядом с тобой, да? – Вот за что я так сильно его люблю. Он такой проницательный. Почти в любых вопросах.