Итак, мы все же едем.
Кругом типичные памирские ландшафты: широкие просторные долины, невысокие горы с пологими склонами. Пленка темно-коричневого пустынного «загара», покрывающего с поверхности все скалы и камни, делает пейзажи Памира удивительно однотонными. Все буро и в долине Акбай-тала, по которой мы едем. Только изредка слева, там, где расположен высокий Музкольский хребет, из-за сухих и бесснежных отрогов, подходящих к дороге, покажется ледяная вершина и опять скроется.
И по самому дну долины и по склонам – всюду идут однообразные терескеновые пустыни. Маленький, корявый, ушедший в землю полукустарничек терескен почти везде господствует в высокогорных пустынях Памира.
Однако не везде так бедна и жалка растительность. По понижениям, куда скатывается вода во время таяния снегов или после дождей, яркими желтыми полосами горят цветущие куртины памиро-алайской лапчатки, белеют седые мохнатые подушечки тяньшанского остролодочника и яркие фиолетовые цветки остролодочника Понцинза. Это все растения-подушки с мелкими беловатыми от сильного опушения листочками, вдавленные в землю, низкие, жалкие на вид, но необычайно выносливые, стойко противящиеся всем ударам памирского климата.
Несмотря на то что к разреженному воздуху мы привыкли, подъем и пребывание на перевале Акбайтал, имеющем высоту свыше 4700 метров (то есть примерно высота Монблана), действует на всех – появляется вялость, чуть поташнивает.
На самом перевале, по сторонам дороги, возле своих нор столбиками стоят сурки. Машины по дороге ходят настолько часто, что эти толстяки к ним привыкли и равнодушно провожают их глазами; в других местах Памира менее образованные сурки стремительно удирают, чуть только заслышат шум мотора.
За перевалом Акбайтал начинается долина Музкола. На том самом месте, где нам надо было сворачивать с тракта и дальше ехать без дороги, мы увидели Мамата со всеми нашими ишаками. Но мы даже не остановились; крича: «Догоняй нас по следам машины!» – проскочили мимо.
Отсюда машина пошла уже без дороги. Мы долго колесили по низким волнистым холмам древних морен, пересекали сухие русла весенних потоков.
На горизонте все яснее вырисовывалась мощная горная цепь Зулумарта, за которой начинался Баляндкиик.
Миновав морены, мы попали в широкую долину, по которой когда-то, давно-давно, воды Кара-Куля, огромного соленого памирского озера, сливались в Пяндж.
Некоторое время машина еще идет вдоль реки, то буксуя в песке, то, сильно перекашиваясь, боком ползет по косогору; но, наконец, стоп… Крутой склон горы вплотную подмывается рекой. Дальше проехать невозможно.
Некоторое время мы еще бегаем вокруг машины и уверяем Мишу, что можно дальше ехать, что нужно только немного спуститься в русло, где вода неглубока, что потом машина легко выберется на берег и мы еще сможем проехать километров пятнадцать.
Сперва Миша нам верит – настолько мы бодро и уверенно кричим, но потом мы все вместе идем вперед и видим, что, во-первых, в русле глубоко и мотор сейчас же зальется, что дальше из русла машине не вылезть, что затем вдоль реки идут такие осыпи, по которым машине не пройти и сотни метров.
Тогда мы несколько смущенно говорим: «Проехать, конечно, можно, но уж раз ты, Мишка, торопишься, то ладно, дуй, не будем тебя задерживать».
И Мишка начинает сбрасывать вещи, благодарно жмет нам руки, точно не он нам, а мы ему помогли добраться так далеко без дороги.
Затем Миша разворачивается и, погудев на прощание, быстро исчезает за ближайшим поворотом.
Итак, мы одни, предоставленные своим силам.
В моей жизни были не раз такие моменты, когда после долгого подготовительного периода экспедиция, наконец, отрывается от всяких культурных мест и уходит в неизвестные края, и я оказывался один на один с теми препятствиями, которые ставит природа, один на один с задачей, стоящей перед вами. И хотя, как правило, прошлый опыт подсказывает, что все можно сделать, что все кончится хорошо, все же каждый раз этот момент отрыва заставляем задуматься; ощущение ответственности за работу, за людей за себя наконец – каждый раз волнует, тревожит, наполняет мыслями, сомнениями.
Но начальник должен держать, эти сомнения про себя.
Так было и сейчас…
Итак, мы остались на берегу светлой реки, предоставленные самим себе. Берега реки, да и все дно неширокой долины, были покрыты кобрезиевыми лугами. Они были совершенно нетронутые, эти луга; очевидно, их оберегают для сенокоса или для пастбища на зиму. Вообще, на Памире летом скот пасется где-нибудь высоко в горах, а на зиму, когда вверху выпадает много снегу, спускается в долину, где снега почти нет. Трава и оберегается для этого времени.
Начинались сумерки, но Мамат с ишаками не появлялся. Ветер с огромной силой несся по долине. Тадик взялся выливать сурка из норы, которая была в пятнадцати метрах от реки, и в продолжение четверти часа бегал с ведром от реки к норе, но тут много не побегаешь – высота все-таки около 4000 метров . Он вскоре замучился и прекратил это занятие, а сурок так и не появился из норы. Тадик, выразив надежду, что сурок по крайней мере промок и простудился, занялся приготовлением ужина.
При сильном ветре мы никак не можем заставить закипеть воду, и концентрат не варится. Ничего поделать нельзя, и, чтобы не терять времени, мы начинаем разбираться в нашем хозяйстве. Выясняется, что кое-что забыли. Например, Тадик забыл ложку, и, по-видимому, ему придется есть суп руками.
Сильнейший ветер, который начался с середины дня, не прекращается и после захода солнца.
Только когда окончательно наступила темнота, мы услышали протяжный крик, а потом появился и Мамат с ишаками.
Когда ишаки остановились у огромной кучи нашего снаряжения, я невольно испугался. Куча казалась такой большой, а ишаки такими маленькими!.. Мы заранее и не раз и не два подсчитывали вес того груза, который могут поднять ишаки и наш единственный конь Партнер. Однако за последний день снаряжение сильно увеличилось, по-видимому, за счет молчаливых прибавлений, сделанных каждым сотрудником.
Мое тяжелое раздумье не осталось незамеченным.
Все собрались вокруг кучи вещей.
– Нет,- сказал Аркадий,-эти вещи нам не поднять, даже если заменить ишаков на верблюдов.
– Смотря как будем кормить ишаков. Если дать им овса, потянут как миленькие,- смело сказал Олег.
– Если не возьмем все сразу, придется кому-то вернуться и забрать остальное,-осторожно сказал Тадик.
– Ну, а ты что скажешь, Мамат? – спросил я.
Мамат долго ходил между вещами, приподнимая, прикидывая их вес, раскладывая на кучки и перекладывая из кучи в кучу.