Но невеста качает головой.
– Я не успею родиться заново – очень скоро тун отправит тебя вслед за нами. Ты уж постарайся найти сюда дорогу…
Души, которые он привел, уже оставили его. Йокахайнен спиной чувствует холод – в щель между мирами дует ледяной ветер, жалит шею.
– Да, мне пора возвращаться, – говорит он и оборачивается…
…и обернувшись, Йокахайнен очутился в пещере. Никакой трещины больше не было, зато прямо перед ним, лицом к лицу, стоял разъяренный Рауни.
«Всё, конец», – подумал саами. Но эта мысль его не напугала и не огорчила. Он сделал то, что должен был сделать, он опередил и перехитрил туна – разве это не истинный подвиг? Жаль, что о нем никто не узнает…
Глядя в лицо учителя, Йокахайнен ждал смерти. Но куда делась ярость, только что бушевавшая в глазах Рауни? Тун радостно хохотал!
– Поздравляю, Йо! – Он хлопнул ученика по спине. – Ловко ты придумал! Не ожидал! Совместить похъёльскую и саамскую магию и отправить к предкам всех пятерых сразу!
Йокахайнен невольно покосился в сторону: вот лежат тела кучкой, и мертвая кровь их для ворожбы уже не пригодна. А души и подавно не догнать, они в доме предков. Чему же радуется тун?
С позволения туна, Йокахайнен скинул тела вниз со скалы. Завтра утром их найдут, если прекратится снегопад. Наверно, решат – замерзли в буране, не нашли дороги. А может, и поймут, в чем дело, – но как всегда промолчат.
В предгорьях Похъёлы давно уже стемнело. Далеко внизу, у гавани, загорелись крошечные огни.
– А теперь полетели пить пиво! – с азартом предложил Рауни. В отличие от большинства других тунов, он обожал это хмельное варево из земель варгов.
Йокахайнен взглянул на него и вдруг подумал с благодарностью, почти с теплотой: «А мог бы и вмешаться в мое заклинание, прервать его – но не стал».
Но когда когти Рауни схватили его за плечи, и они оба снова ухнули с карниза вниз, в пургу, Йокахайнену явилась еще одна мысль: «А может, он и пытался вмешаться. Но не сумел…»
Солнце ушло за край леса, от воды потянуло холодом. Йокахайнену стало зябко на траве, как будто ветер подул из самой Похъёлы. Он встал, помыл котелок, прибрал остатки ужина. До отхода ко сну оставалось еще одно важное дело. Йокахайнен достал из сумки костяную коробочку, где лежали несколько мягких шариков, пахнущих дурманом, положил один в рот, запил водой из ручья и улегся спать. И почти сразу пришло видение: вот он стоит на берегу ручья, глядя на себя спящего, а рядом с ним – Рауни, и оба они – бесплотные духи.
Тун, не превращаясь в птицу – ведь это сон, – берет его за руку и говорит:
– Полетели!
Невидимками они медленно взлетают над ночным лесом. Но что темнота для духа?
– Смотри и запоминай, – говорит Рауни.
На взгляд Йокахайнена, лес удручающе однообразен, но его учили быть внимательным. И он старательно запоминает приметы: тут холм, тут проплешина лесного озера, тут замшелые крыши деревеньки, тут изгиб реки…
– Тебе вон туда, – тун показывает на восток. – Еще пара дней пути – и выйдешь к маленький горе на берегу озера… Видишь? Это она.
Глава 9
НАЗОВИ МНЕ ИМЯ
Калли сидел у костра на горе Браге и, напевая себе под нос, зашивал распоровшийся по шву рукав, когда рядом с ним послышалось тихое рычание.
– Что там? – Холоп поднял голову от своего рукоделия и посмотрел на собак. Лайки, только что мирно спавшие, вздыбив шерсть на загривке, скалились в темноту. Пушистые хвосты прижались к животам. Калли отложил рубашку.
– Опять мертвецы? – пробормотал он, глядя в сторону озера Олений Мох. Но на дальнем берегу было темно, только звезды мерцали над лесом. – Или хийси полезли?
Рычание собак становилось все громче, но в нем было больше страха, чем ярости. Наконец младшая лайка взвизгнула, перемахнула через круг и исчезла в лесу. За ней кинулась и вторая. Калли нахмурился. Он вытащил из костра горящую головню и поднялся на ноги. Вслушиваясь и всматриваясь в темноту, он медленно обошел каменный круг. Ночной лес был полон звуков, но все они были привычными. Что же напугало собак? Калли стало не по себе. Он ничего не видел и не слышал, но точно знал: нечто приближается со стороны озера. Не зверь, не человек и не мертвец. Бесшумно плывет между стволами, поднимаясь в гору…
Темный призрак выступил из-за деревьев бесшумно и так близко, что Калли, шарахнувшись назад, едва не свалился в костер. В руке у него блеснул охотничий нож.
– Убери железо! Оно тебе не поможет.
За каменным кругом стоял чужеземный хийси в плотном, как будто валяном, плаще до пят – высокий, с длинными черными волосами и железным обручем на голове. Хотя слова он складывал правильно, но звуки выговаривал странно. Таких Калли в Тапиоле еще не встречал.
– А круг-то зачарован! – сообщил холоп, поудобнее перехватывая нож.
– Круг тоже не поможет, – хладнокровно ответил хийси. – Он мертвый. Моя мать запечатала его с изнанки много лет назад.
Валяный плащ распался на два длинных крыла. Хийси легко взлетел над оградой и опустился внутри круга. Калли отскочил назад так, чтобы между ним и хийси оказался костер.
– Сиди уж, раб, – презрительно сказал ночной гость. – Рано начал бояться. Пока тебе ничто не угрожает. Я пришел на тебя посмотреть.
– Я тебе не раб, – резко ответил Калли.
– Узнаешь в свое время.
– Что тебе здесь надо?
– Ищешь Ильмаринена? Так он давно ушел!
– Знаю, знаю. Удрал, спрятался под крылышком у колдуна…
Хийси уселся на колоду возле костра, где прежде сидел Калли, и снова уставился на него холодным немигающим взглядом. Калли дерзко взглянул ему в глаза, и у него мурашки пробежали по коже – в левом глазу хийси было два зрачка.
– Ты ведь бывал на том берегу озера, в сожженной деревне? – неожиданно спросил гость.
– Ну бывал, и что?
– И не раз?
– Ты-то откуда знаешь?
– Неважно. Почему тебя туда так тянет?
– Мое дело!
– А ты все же расскажи. Ну давай… вспомни, как ты туда плавал последний раз…
Голос хийси неуловимо изменился – только что был обычным и вдруг зазвучал как будто издалека, опутывая изнутри по рукам и ногам, лишая воли. Перед глазами Калли все затуманилось. Он выронил нож и схватился за голову, стискивая виски и зажимая уши, но голос чужеземного хийси все равно втекал в его сознание, словно жгучий змеиный яд.
– Вспомни, как поплыл туда на вечерней заре…
…Плоскодонка скользит по воде вдоль берега, так близко, что можно достать веслом. Вот остатки пристани – за прошедшие годы превратились в гнилые обломки. Над берегом нависли засохшие ивы, растопырив голые серые ветки. За ними черные остовы сгоревших домов, кажется, смотрят с угрозой, молча предупреждают: «Не ходи сюда». Калли пожирает глазами мертвую деревню, забывая опускать весло в воду. Сердце его колотится, руки дрожат. Обгорелые головешки, раскисшая земля, остывшая зола… Раскаленные угли, хлопья горячего пепла, гудящее пламя до неба… Крики и плач, вопли боли и ненависти, лязг металла, яростные выкрики и стоны умирающих…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});