К нам собирается на гастроли Мирей Матье. Мы не раз её видели по французскому телевидению, не только поющую и крупным планом, но и в беседе с какими-то улыбчевыми старушками, в воспоминаниях. Она, оказывается, – дочь каменщика. 13 братьев и сестер в их семье, где и начинала Матье, исполняя перед гостями баллады на провансальском языке.
– Сегодня, – делится певица с корреспондентом АПН, – песня существует в среднем два-три месяца. Не больше.
И тут же Мирей рассказывает, что готовит для поездки на русском «Подмосковные вечера», а песне уже тридцать лет, и впечатление от интервью – какая-то нелепица.
Газеты также сообщают о шедеврах Лилля в Эрмитаже: Делакруа, Давид, Ренуар, Эль Греко, рисунки Рафаэля. Но эти сохраненные картины ассоциативно напоминают о наших потерях – распродаже бесценных полотен Эрмитажа в тридцатые годы. Утрата десятков тысяч наших выдающихся картин составила национальную культурную катастрофу, масштабы которой предстоит ещё осознать. О чем ещё пишут? Экстренное сообщение с запозданием в 180 тысяч лет. В феврале этого года в Большом Магеллановом облаке для нас вспыхнула Сверхновая.
Вспышка сверхновой звезды – событие выдающееся. Последний раз подобное явление наблюдалось во времена Ивана Грозного. Процесс непостижимой детонации взрывает вещество звезд. Гигантский плафон слетает с взорвавшегося ядра со скоростью в четыре тысячи километров в секунду. Что там за вспыхнувшей оболочкой, черная дыра? Рентгеновский комплекс модуля «Квант» нацелен как раз на это место и ждет открытия занавески, непроницаемой для рентгеновских лучей.
А на Земле продолжаются рукотворные взрывы. По сообщению Франс Пресс, четвертый раз уже в этом году на атолле Муруроа подземный ядерный взрыв, а через месяц вздрогнула земная кора на Новой Земле и в районе Семипалатинска.
Меня волнует иная «черная дыра». «Штрихи» встреч, как не говори, все-таки – организационная говорильня, а паузы – время активных работ. Но, если пауза затягивается, наступает психологический дискомфорт. Невольно мучаешься в неизвестности, воображаешь закордонные дела и мысленно складываешь тамошние и здешние потуги в вектор направленных сил.
Нет ни ответа, ни привета. Коллеги словно провалились: не отвечают на телексы, а если и приходит весточка, то совсем об ином. Куда пропал Патрик? Не утащил же его разрушительный ураган-смерч, обрушившийся на Атлантическое побережье, где он проводит под парусом уик-энд. Ветер, писали газеты, переворачивал суда, вырывал с корнем деревья и уносил людей.
Нами до сих пор не получены результаты испытаний – не искажается ли информационный сигнал? Мы ведь пошли коллегам навстречу, распараллелив телевизионные каналы, а работоспособность собственной аппаратуры они не удосужились подтвердить. А при одновременных работах приходится гнать, настаивать, готовиться к испытаниям в надежде, что всё «у них» решено, и если это не так, тебя ожидает конфуз. И где уверенность? Где гарантии? Большей частью неприятное состояние виноватого без вины.
Ты словно влюбленный ждешь желанной весточки от предмета своей любви и, утешая себя, её наивно оправдываешь: вот-вот придёт, виновата почта, нерадивая почта виновата во всём.
Возможно, виной забастовки. Газеты писали о беспорядках. Десятки тысяч людей в Париже прошли в знак протеста от Трокадеро до пригорода Булонь-Бийанкур. Мы ждем, но нет, увы, обещанных грузов, и вновь ответ на телекс не пришёл. Вот-вот вернется с салона Ле Бурже посланец Главкосмоса Виктор Николаев и, может, что-нибудь, очень надеюсь, и по делу привезёт.
Первым делом, первым делом – самолеты
Салон в Ле Бурже, пожалуй, тоже дань моде, но только аэрокосмической. В предместье Парижа на старом лётном поле раз в два года показывается всё, что летает. Сегодня в салоне 31 страна, демонстрируются 200 самолетов и вертолётов.
Под крышей Советского павильона словно в цирке шапито 35-метровый космический поезд: «Союз ТМ» – станция «Мир» – модуль «Квант» – «Прогресс». Комплекс этот действующий. Он постоянно «в открытом доступе космоса» у мира на виду, а здесь, по мнению обозревателей, он – звезда салона. К нему ведёт лестница, по которой поднялся Франсуа Миттеран, открывший салон.
Модель аппарата будущего – 100-метрового гиперзвукового самолета – знакомит посетителей с нашими авиапланами. Самолет должен будет перевозить 300 пассажиров со скоростью 7000 километров в час. И тут же летающий воздушный гигант, антоновский Ан-124 «Руслан» – самый большой крылатый грузовоз, способный возить из конца в конец планеты крупногабаритный груз до 180 тонн. Недавно он совершил беспосадочный полёт, обогнув половину земного шара.
Неподалеку темно-зелёный фюзеляж с акульим профилем – американский новый бомбардировщик В-2В, прибывший сюда прямо с базы в Калифорнии. Для западных фирм старый Ле Бурже прежде всего ярмарка оружия.
Аэробус А-320 уже летал в Бурже, а перспективный магистральный А-340 только в проекте. Он будет того же класса, что и наш Ил-96, опережающий, по мнению экспертов, европейского собрата. Авторитет объединения западноевропейских самолетостроителей «Эрбюс индастри» настолько высок, что оно продало будущую машину «Люфтганзе», авиакомпании Китая и одной из французских фирм.
Су-26М, самолет для высшего пилотажа, выполняет над головами зрителей каскад фигур. Среди зрителей находился и Жан-Лу Кретьен. Вместе с Мишелем Тонини он прилетел на авиасалон. Жан-Лу попросил разрешения в полете опробовать советский спортивный самолет. Нет, он не потерял навыков, так как постоянно тренируется в самолетовождении. Отзывы после полёта французского космонавта самые лестные: машина послушна и обладает потрясающей летучестью. «Несколько раз я бросал управление, и самолет сам возвращался в горизонтальный полет».
А тем временем в Звездном городке со специалистом по работе в открытом космосе Евгением Лохиным мы пробуем примерить гидродинамический макет крепежной платформы на макете станции. Лезем по шаткой стремянке-лестнице к месту на конусе переходного отсека, где при выходе в открытый космос космонавты установят платформу на поручни.
Ставим, придерживаем; платформа довольно тяжела, не в невесомости и не в бассейне, где вес уравновешивает привязанный пенопласт. 81 килограмм на вытянутых руках. Но что это? Красные контрольные полосы не закрываются поручнями. Замеряем рулеткой и убеждаемся, что расстояние между поручнями с одной стороны точно по чертежу, а с другой… Видно, засверливали по месту. Но это макет, а на летающей там, в космосе, уверяли нас – всё точно. Так ли? Закрадывается сомнение. Через день очередной выход в открытый космос. Основная задача – установка дополнительной солнечной батареи.
В невесомости и гидроневесомости
Дополнительная солнечная батарея была доставлена в модуле «Квант». По проекту – СБ двухэтажная. 12 июня в первом выходе был построен первый этаж, а 16 июня во втором выходе на пантографе – несущей конструкции навешены все панели, и выполняется их развертывание. Романенко прилаживает своеобразный «ключ».
«Моряками на вантах натягиваем паруса», – комментирует Саша Лавейкин. Он всё время комментирует: «Солнце только зашло и снова восходит», – удивляется он солнечной орбите. Что он раньше не знал? Разумеется, знал, но ведь надо самому такое увидеть.
Каждый выход – ступенька к нашей работе. На этот раз расширен выходной тамбур. В шлюзовое пространство при этом выходе включен и бытовой отсек транспортного корабля. Без него и нам не разместить выносимого оборудования.
«Солнечный парус», «Космические монтажники», – написали газеты. Женя Лохин за голову держится: «Что они написали? Да разве так можно? – он сокрушенно качает головой. – Правдист Андрей Тарасов не ленился, советовался, готовя показывал материал, и вот вылетела птичка – не поймаешь и пошли по миру плоды незрелого представления тиражом в миллионы экземпляров».
Холодным начиналось лето под Москвой. В начале недели, как правило, теплело; среди недели встречались жаркие дни, а вот к субботе обычно холодало. Цветы из французских семян оставались крохотными, недоразвитыми. В газетах сообщали о пылевых бурях, смерчах, землетрясениях. Природа будто бы опровергала самонадеянность людей, рассеянных по земному шару.
Пришел, наконец, долгожданный телекс. Глотаю печатный текст. К гидромакету прибудут недостающие детали. Отлично, прекрасно. И дальше о телекамере. Мы ждём ответ на изначальный вопрос: совместима ли с советскими телевизионными средствами французская телекамера? Увы, пришёл не ответ, а так, некоторые туманные соображения на заданную тему. Почти полгода размышляли во Франции: возможно ли? А теперь предложение – пусть всё это проверят советские специалисты в ближайшую неделю.
Есть и иные безответные вопросы, и это рушит планы. Приходится продолжать, словно все вопросы решены, как было записано некогда в протоколе.