Читать интересную книгу Ковчег - Владимир Шатов

 День девяносто первый

 Давно не садился за свои записки. Не было сил ни душевных, ни физических.

 За это время с нами произошли жуткие события, надолго выбившие меня из состояния равновесия. Постараюсь изложить всё по порядку, возможно информация пригодится когда–нибудь. Я теперь совершенно не уверен, что мы сможем выйти наружу. Возможно, нам придётся здесь умирать, от голода, нехватки кислорода или любой другой напасти, которыми так щедро одаривает Убежище. Или может быть, эти записи прочитают в будущем представители нового человечества и удивятся силе нашего духа. Огорчатся ошибкам и глупостям, которые мы натворили. Поймут, ради чего мы жили и умирали…

 Хотя, скорее всего записи никому не пригодятся, и я даром трачу невосполнимое время!

 Пусть так, но я всё равно запишу, не имею права не описать кровавые события, произошедшие за это время в Убежище.

 Они произошли примерно через тридцать суток после Дня. После самого трудного, потому что первый, месяца жизни Общины. Чего только нам не довелось пережить тогда. Отключение электричества, воздуха и отсутствие еды. Мы последовательно справлялись с навалившимися бедами, учась существовать в новых, катастрофических условиях.

 - Продукты почти закончились. - Накануне женщина, отвечающая за приготовление еды, сообщила на общем  собрании, что продуктов питания осталось максимум на две недели. Немедленно поднялся ропот и гул недовольства. Урезание и без того скудного дневного рациона привело к непредсказуемым последствиям. Люди голодали, и самая нестабильная часть Общины осмелилась на открытое выступление. Возглавлял их уголовник Жигин. К сожалению, к его группе из нескольких женщин и паре подростков примкнул мой Егор. Он так и не простил, что я ранее развёлся с его матерью и женился на Катеньке. Хотя между этими событиями прошло два года...

 - Нужно выйти наружу. - Бунтующие требовали открыть двери Убежища и идти на поиски людей. На здравомыслящие доводы, о физической невозможности находится наверху, они легкомысленно отмахнулись. После того как я категорически отказался выполнить их требования о выдачи им тёплой одежды и питания на дорогу, Жигин начал угрожать невесть откуда взявшимся у него пистолетом.

 - Всех перестреляю! - Кричал он и обильная слюна разлеталась во все стороны. - Мне терять нечего, всё равно подыхать...

 - Успокойся!

 Всё оружие, оставшееся после последнего боя, мы заперли в оружейную комнату. Поэтому мы адекватно ответить ему не могли. Иван Петрович и Жиров попытались уговорить его, ссылаясь на чудовищную радиацию наверху и сорокаградусный мороз. Он ответил, что лучше сразу умереть на земле, чем медленно от голода под землёй.

 Мы настаивали на своём, понимая, что вышедшие люди обречены на неминуемую и мучительную смерть. Тогда Жигин вышел из себя и, крича, что всех перестреляет, выстрелил в потолок. Пуля рикошетом от него, от бетонной стены, попала Катеньки в живот. Она стояла с другими женщинами немного в стороне от центра противостояния.

 - Катя!

 Я с криком бросился к ней. Онаа упала ничком на загаженный пол, старательно зажимая пулевое отверстие на мгновенно покрасневшей кофточке.

 - Господи, как больно! - Прошептала она и спросила. - Саша, за что?

 - Потерпи родная, сейчас перевяжем. Всё будет хорошо, слышишь!

 Она мучительно улыбнулась и потеряла сознание.

 В полной прострации я приказал выдать бунтовщикам всё, что они требовали. Через час загруженные едой и одетые в собранные со всех жителей тёплые вещи, десять человек покинуло Убежище. Они вышли через специальный выход, с надёжным герметичным шлюзом. Поэтому плохих последствий для других членов Общины не произошло. Конечно не считая Катеньку и моего не рождённого ребёнка. К вечеру Катенька умерла…

 Патриарх поднял голову, не в силах читать дальше и неловко выронил тетрадку на заляпанный пол. От волнения его руки тряслись, а в глазах всё расплывалось от навернувшихся слёз. Неужели он смог тогда пережить такую трагедию и найти в себе силы жить дальше? Сейчас он не мог представить, что заставило его существовать дальше.

 - Катенька! – прошептал с болью он. - Зачем ты только подошла?

 Жалобно скрипнула давно не смазываемая дверь. В комнату неспешно вошёл озабоченный Химик. Недавние события явно не выходили из его головы. Его сгорбленная фигура и растерянный вид выражали крайнюю степень задумчивости и он сообщил давнему другу:

 - Через полчаса соберутся. 

 - Сообщили всем, даже кто на смене.

 - Хорошо.

 - Ты как, держишься?

 - Ничего, но сил нет. – Пожаловался уставший Патриарх. - Я подремлю немного, пока суд да дело...

 Химик, молча, кивнул и направился дальше организовывать собрание. Сидящий в потёртом кресле Патриарх устало закрыл глаза и через пару минут чутко задремал.

 24

 Александру Сотникову сегодня совершенно не везло в игре. Он без злобы бросил на красочно инкрустированный столик, оставшиеся на руках картонные прямоугольники. Смешал колоду пышно раскрашенных сказочных персонажей и сказал:

 - Опять проиграли!

 - Нужно было заходить с трефы...

 - Просто не везёт сегодня.

 - Зато наверняка ночью повезёт в любви. – Рассмеялся Толик, крепыш среднего роста, партнёр по народной игре в подкидного дурака.

 - Обязательно…

 Светловолосый Толик, русский немец, подмигнул сидящим в глубоких креслах соперникам по популярной разновидности игры два на два. Точнее говоря соперницам, двум привлекательным подружкам из Украины. Вера и Таня прилетели в Шарм–эль-Шейх, надеясь на активный отдых, и рассматривали карточные забавы как промежуточный этап к романтическому времяпровождению.

 - Дальше играть будем? – профессиональным тоном работника торговли спросила Таня.

 - А смысл? Опять проиграю… – ответил весело Александр. - Пойду выпью.

 - Иди, иди, – Толику хотелось остаться с перспективными подружками наедине. - А то скоро жена подъедет, ревновать станет...

 - Она у него ревнивая, так на нас смотрит!

 Они втроём громко и неискренне рассмеялись дежурной шутке. Холостой Толик, хотя и представлял в их недавно сложившейся, пляжной компании страну «Мерседесов» и Гёте привычек родины, могучего Советского Союза не растерял. Родившись в Поволжье, в семье потомков немецких колонистов, он в девяностые уехал на историческую родину.

 - Не любят нас там. - Не смотря на то, что бегло «шпрехал» и пил пиво цистернами, немцем не стал.

 Каждый год, а иногда и дважды, он приезжал в Египет, где мог побыть самим собой и вдоволь пообщаться с бывшими земляками. А лучше с землячками…

 - Один «Сан Райс», - подождав своей очереди в баре, Александр сделал заказ. - Пожалуйста.

 Бармен, молодой и нагловатый египтянин, с большой неохотой начал готовить коктейль, одноимённый отелю. Обслуживающий персонал «пятизвёздочного» отеля на просьбы русскоговорящих отдыхающих реагировал вяло, с постоянными попытками мелкого саботажа. Поэтому, тот же Толик, общался с ними исключительно на немецком языке и быстро получал желаемое. Сотников, из глупого принципа, разговаривал только на русском и без чаевых. Доллара официанту за принесённый бокал ему было, конечно не жалко, но…

 - За державу обидно, – подумал он, наблюдая за небрежными движениями бармена. - Какая была страна!

 Получив вожделенный напиток, он с бокалом в руках вышел на большую открытую террасу, служившую днём частью ресторана, а вечером местом общения отдыхающих. Играла живая музыка, люди прогуливались парами, выпивали, разговаривали. Александр облокотился на перила белой, выполненной в национальном стиле лестницы. Прямо перед ним, подкрашенное разноцветными огнями дышало и что–то жарко нашептывало солёное Красное море.

 - Красота, – он не смог сдержать восхищённого возгласа. - Вот оно счастье земное!

 Казалось находящиеся рядом люди, природа, весь мир разделял подобное мнение. Тёплый, пахнущий южной тайной ветер забавлялся с волосами загорелых и пока не очень, девушек и женщин, всех возрастов и национальностей. Они одинаково весело смеялись шуткам кавалеров, и майский воздух был буквально наэлектризован желанием. Внезапно появившаяся, высокая, бойкая девушка, дёрнула его за рукав разноцветной футболки и спросила:

 - Пап, мама ещё не приехала?

 - Что?

 - Ты что спишь?

 - А, это ты… - Сотников с трудом вырвался из сладостных грёз. - Как дела?

 - Нормально! – Марина, его шестнадцатилетняя дочь, с рано сформировавшимися формами, как всегда торопилась. - Мама приехала?

 - Не знаю, пока не видел.

 - Ну ладно, тогда я побежала...

 - Постой, – он рывком вернулся в действительность. - Куда ты и где Егор?

 Егор, десятилетний наследник, непоседливый и хитрый подросток, вечно попадал в разные мелкие передряги. Тоном облегчения, словно избавившись от ненужного балласта, дочь сказала: