Читать интересную книгу Всё красное (пер. В. Селивановой) - Иоанна Хмелевская

И совершенно напрасно торопила. Завтрак давно стоял на изящно сервированном столе, а тетя все спала. Желая произвести на почтенную родственницу самое выгодное впечатление и тем самым хоть немного снять с себя вину за прокол с гостиницей, Алиция не позволила нам притрагиваться к завтраку, чтобы не нарушить красоту сервировки. Мы расползлись по дому и саду, подальше от стола, дабы избежать искушения при виде недоступных нам яств. По террасе прохаживалась Агнешка, грациозно опираясь на руку Павла. Будучи не в состоянии выносить это зрелище, Зося скрылась в своей комнате.

Мне наконец представилась возможность сообщить Алиции о наличии в «Англетере» черного парня – кстати, прекрасный повод оторвать ее от осточертевшей всем проблемы, на «ты» она с тетей или на «вы». Алиция живо переключилась на черного красавца:

– Да, кстати, ты хотела рассказать, что за всем этим кроется. Ну-ка, раскалывайся!

Она стряхнула пепел с сигареты в самую плохонькую пепельницу, специально выделенную нам Зосей, и выжидательно уставилась на меня. Отступать было некуда, пришлось признаваться:

– Черный парень очень важная персона. Павел видел с ним Эдика. А я знаю… Собственно, я ничего конкретного не знаю…

– А!

– Нечего ехидничать, этого не знаю не только я. И не исключено, что черный парень замешан в одной очень нехорошей афере. Подробности мне неизвестны, да и не интересуют меня…

– Так я тебе и поверила! – перебила Алиция. – Тебя да не интересуют?! Что с тобой случилось?

– Ничего. Не интересуют, и все тут. Но я обещала частным образом узнать персональные данные черного парня, которые наверняка были известны Эдику, ведь он познакомился с ним давно, несколько лет назад. Я уже сказала тебе, выяснить это обстоятельство хочу просто из любопытства… Ну, не обязательно моего, перестань ухмыляться. Я бы в Варшаве спросила у Эдика фамилию парня, но он уже уехал сюда. Я приехала сюда, а он уже… Вот теперь и не знаю, в угольном фургоне Эдик разъезжал с честным пьянчугой или с международным аферистом.

– А если бы Эдик назвал тебе его фамилию, разу все стало бы ясно? Существуют списки международных аферистов?

– Ну, не обязательно. Просто кое-кто знает о них кое-что, – туманно пояснила я, пододвигая к себе пепельницу.

Алиция бросила на меня быстрый взгляд:

– Слушай, в кого ты, говоришь, влюбилась?

– В одного блондина, а что?

– А то, насколько я тебя знаю…

– Уж слишком ты умна, – недовольно перебила я. – Соображаешь, ничего не скажу. Но повторяю: из чистого любопытства, частным образом, а не официально. И не уклоняйся от темы. Черный тип был в Варшаве, черный тип теперь в Копенгагене…

Алиция оттащила пепельницу к себе.

– Черных типов на свете пропасть. Почему ты решила, что это тот самый?

Я придвинула пепельницу к себе и решила сказать все.

В конце концов, Эва солгала. Мне наговорила с три короба о разрыве с красавцем, а сама встречается с ним, собственными глазами видела. А единожды солгавши… Могла и о любви соврать. Их могло связывать преступление, а не любовь. Правда, одно другому не мешает, но не буду же я хранить тайну преступницы!

Моя информация очень взволновала Алицию.

– Трудно мне представить Эву в роли преступницы, – сказала она. – Но если Эва действительно встречается с этим типом… Если этого типа знал Эдик… И Эдик принялся громко выражать возмущение по поводу того, что я бог знает кого у себя принимаю… Не знаю, не знаю… Ты считаешь, Эва способна впасть в такую панику, чтобы поубивать столько народу?

– Во-первых, не поубивать. Убит один Эдик. Остальные – случайные жертвы, но они живы. И убивать их она совсем не собиралась. Убивать она собиралась тебя, но ты ведешь себя, извини, совершенно непредсказуемо, все запутываешь и упорно избегаешь ловушек. А во-вторых, как знать, ведь пока неизвестно, кто этот черный тип. Может, и аферист, может, шантажирует ее, а ведь у Эвы налаженная жизнь, дом, дети, Рой…

– Почему ты говоришь «дети»? Один ребенок, и не Роя, а от первого мужа. А если шантажирует, то убить надо было его, а не Эдика.

– Так-то оно так, если рассуждать логично. Но ведь не исключено, что она его любит и не в состоянии убить.

– Ерунда. И шантаж и убийство – все глупости. Рой так любит Эву, что простит ей все на свете.

– Не знаю, не знаю, – рассеянно произнесла я, стараясь ухватить мелькнувшую мысль. Встав со стула, я прошлась по кухне и заглянула в холодильник, автоматически отметив, что у нас кончилось молоко. – Не знаю, не знаю… Что я хотела сказать? Да, как-то все эти любови никак не укладываются в мою схему.

– Не понимаю.

– Ну, смотри. Эдик кричал, что ты рискуешь, что тебе грозит «опасность. Так? Помнишь? Громко вопрошал, зачем ты рискуешь и принимаешь у себя дома таких людей. Можно допустить, что под „такими людьми“ он подразумевал Эву, но чем ты рисковала? Тем, что Рой нанесет тебе оскорбление?

– Непонятно, – согласилась Алиция и задумалась. – Может, все-таки дело в шантаже? Может, он и вправду аферист, преступник, способный на все? Любовь, шантаж… Господи, людям иногда такие глупости приходят в голову…

Я тоже задумалась, глядя на пустой пакет из-под молока. Если Эва любит красавца брюнета, а Рой любит Эву и все ей простит… А может, Эве вовсе не хочется, чтобы ей все прощали? Может, ей хочется, чтобы Рой пришел в ярость, устроил грандиозную сцену ревности, пинками прогнал красавца… Может, она жаждет развязаться с красавцем, любит Роя, мечтает о спокойной и счастливой жиз-ни с ним, а тут Эдик чуть не выдает тайну, а Рой, узнав ее, примется прощать… Или и того хлеще – решит пожертвовать собой, устраниться, и Эва останется один на один с постылым красавцем…

– Не верю я в такую любовь, ради которой идут на убийство, – сказала Алиция. – Мы не в двенадцатом веке живем.

Я была иного мнения:

– В любви ничего не меняется тысячелетиями. Это ты такая слишком рациональная, никаких эмоций, нет у тебя никакого понимания полового вопроса. А у Эвы есть. И у меня тоже. И не исключено, что на этой почве я тоже могла бы кого-нибудь убить.

– Ну так убей, а чепуху нечего молоть! Есть хочется зверски. Я рискую, принимая в своем доме неподходящих людей… Глупость какая-то! Разве что черный парень и в самом деле подозрительная личность. И хотя я его в своем доме не принимала, у Эдика по пьяной лавочке в голове все перепуталось и он решил, раз парень подозрительный – Эва тоже, вот и решил меня предостеречь?

Эва была явно встревожена, неожиданно увидев красавца. Мне сказала, что не желает его больше видеть. А может, не желает, чтобы я видела? И перед моим мысленным взором предстала яркая картина: ночная терраса, красный круг лампы, вопли пьяного Эдика. Эву охватывает ужас: она может потерять Роя, налаженную спокойную жизнь, семейное счастье. Потеряв от всего этого голову, она в отчаянии хватается за стилет… Интересно, откуда у нее взялся стилет, и вообще, что это такое? Ну ладно, хватается, значит, за стилет и, почти не сознавая, что делает, вонзает его Эдику в спину. А потом узнаёт, что осталось письмо, которое может ее разоблачить, и остается Алиция, которая в любой момент может обо всем узнать. Она знает, что Алиция ее любит, очень любит, но знает также и то, что смерти Эдика Алиция ей не простит и не будет покрывать убийцу…

– В конце концов, померла эта тетка, что ли? Сколько можно ждать! Мы тут сами помрем с голоду.

Возглас голодной Алиции заставил меня оторваться от созерцания захватывающей картины – Эва с занесенным стилетом и вернул с ночной террасы в спокойное солнечное утро.

– Одиннадцать часов. Наверное, приличия позволяют уже разбудить почтенную даму? А может, она давно не спит и лишь из скромности, не желая мешать нам, не покидает своей комнаты?

– Смеешься? Из скромности?!

– В таком случае, надо будить. Ибо, позволь заметить, тебе грозит разорение. Не только мы с тобой голодны, но и все остальные. Заметь, выпито все молоко и съедены все бананы – к ним ты не запретила прикасаться. И сыр тоже съеден, тот, что лежал в шкафчике.

– Очень хорошо, что съеден, его давно уже надо было съесть, но никто не хотел. Ну ладно, рискну.

Алиция подняла руку, чтобы постучать в дверь теткиной комнаты, но в последнюю минуту сдрейфила. Приложила ухо к двери, послушала, опять подняла руку и опять не постучала.

– А как я к ней обращусь, черт возьми? На «ты» или на «вы»? Я так надеялась, что она выйдет и первая обратится ко мне, и все станет ясно.

– Может, и обратится. Ты скажи просто «добрый день».

– А не лучше заглянуть сначала в окно?

– Вот уж не уверена, что будет вежливее будить пожилого человека, неожиданно заглядывая к нему в окно. Мало ли что с ней может случиться от страха. Кто знает, может, она боится взломщиков. Лучше просто постучать в дверь.

– Тут взломщики не водятся, – возразила Алиция, но все-таки в третий раз подняла руку и, поколебавшись, постучала наконец.