подушкой, а не придушила ею.
Зато плакать сразу расхотелось.
— С ума сошел?!
— С тобой не только ума лишишься, — фыркнул он. — С тобой обзаведешься самыми скверными привычками.
— Это какими же?
— Совесть поимеешь и жалеть всех начнешь!
— Тоже мне, нашел скверну.
— Э-э-э… не скажи. Я хранитель стихии, а не сентиментальная девица. А глядя на тебя, даже мне хочется пустить скупую аджановскую слезу.
— Какую?
— Вот! Так и замри! — Чет взмахнул лапами. — Лучше злись, чем реви!
— Я не реву…
А злиться мне запретили.
— Ага, а в носу хлюпает, потому что простыла?
— И ничего не хлюпает, — я шмыгнула носом.
Да что же это такое? Почему никак не удается успокоиться? Не я же замуж выхожу, а Софья. Не мое это тело…
— Машка, ты хочешь, чтоб все над тобой смеялись? Думаешь, и так поводов мало? Ты же у меня боец, а не сопля.
— Боец, — тихо согласилась я, думая о том, что не помешало бы высморкаться.
А то сопли эти…
— Ну вот.
— И что ты там говорил про поводы? И кто надо мной смеется?
— Дык ты же у нас пустышка. По крайней мере, таковой числишься. Пустышка, провинциалка, которую во дворце целая компания на софе разложила. Не сплетня — огонь!
— Погоди… — Я нахмурилась. — Откуда приглашенным-то знать о событиях во дворце?
— Какая ты наивная! — фыркнул Чет. — Да в столице только ленивый об этом не знает. Шушукаются по кулуарам, в салонах обсуждают. Я сам слышал… Я, знаешь ли, много где бываю, — закончил он важно и приосанился.
Интересно, кто постарался? Сестрицы суженого или без пяти минут свекровь? Они реально не понимают, что этим позорят не только меня, но и себя и свой род?
Впрочем, не настолько же они идиотки. Нет, такое впечатление они точно не произвели. Одно дело на приватном ужине, лично при встрече, показать зубки, сцедить яд. Но чужим людям гадости о будущей невестке в уши лить… Не-е-ет, что-то не сходится.
— Ты уверен, что меня обсуждают?
— Гляди-ка, успокоилась!
— Так ты солгал?
— Увы, птичка моя нахохлившаяся, ни единым словом — как есть обсуждают. И твое неземное везение, и грехопадение…
— Они там определиться не могут, что ли? То ли мне повезло, то ли я грешна?
— Дак взаимосвязано ж, — хмыкнул аджан.
— А пошли они все! Подсвечники!
— Кто? — опешил Чет.
— Подсвечники, — повторила я. — Будто лично там были и свечку надо мной держали.
Невероятно, но чертяка своего добился. Я пусть и не полностью успокоилась, однако переключилась из, как он выразился, режима «сопля» в боевую готовность.
Режим «Машка-гроза».
— Пусть завидуют молча. Сегодня Софьин день и она будет блистать, чего бы мне это ни стоило!
— А вот это правильно, лапонька. Вот так и надо, — заулыбался, обнажая острые клыки, чертяка. Смотрелось немного жутковато. — Такой ты мне больше нравишься. Блистать так блистать! Гулять так гулять! Пусть все от зависти лопнут при виде моей Машки!
К тому времени, как вернулась Татьяна, я уже была эталоном самообладания. Чет исчез, заявив, что желает проинспектировать главный храм Московии, в котором и должно было состояться столь знаменательное событие, как свадьба могущественного колдуна и пустышки.
— Все, пора, моя голубка, — соловьем пропела Татьяна. — Ах, как же ты хороша! — восхитилась, заставив меня удивиться. Но потом все снова вернулось на круги своя. Наморщив нос, она сварливо заметила: — Хотя в другом платье было бы еще лучше. Если бы князь его не испортил…
— Хвала Многоликому, что испортил.
Хмыкнув, Татьяна приблизилась ко мне и стала поправлять фату, стараясь замаскировать ею глубокий вырез подвенечного наряда.
— Давай-ка прикроем эту срамоту…
М?
— Вы хотели сказать — красоту, тетя? — переспросила я, елейно улыбаясь, хотя очень хотелось ударить ее по рукам, чтобы перестала мять Софьин брачный наряд. — Уж на что-на что, а на красивую грудь в моем случае природа не поскупилась. Чего нельзя сказать о других, — многозначительно покосилась на ровную, как поверхность стола, грудь приживалки.
Где-то позади тихонько прыснула Беляна.
Командирша же, вспыхнув, убрала руки, не забыв мстительно дернуть за ажурное кружево, обрамлявшее фату, искусной вязью стекавшее по моим плечам.
— Грубиянка!
— Вы что-то говорили про «пора», — напомнила ей, решив, что, если задержусь в этой комнате еще хотя бы на минуту, снова начну рефлексировать и волноваться. Или, как вариант, брошу подушку уже в Татьяну.
А нам это не надо.
Лицемерка открыла рот, явно собираясь огрызнуться, или упрекнуть в неблагодарности, или в очередной раз обвинить в грубости, но тут в дверях показался его сиятельство. Удостоив меня почти теплым взглядом, нетерпеливо бросил:
— Ну что же вы тут застряли? Императорская стража ждет! Такая честь! Поехали уже! — Раздраженно зыркнул на Татьяну, после чего вернул взгляд на меня. — Софья, ты… Ты очень похожа на мать.
И отвернувшись, зашагал прочь.
И что это такое было? Комплимент и проявление хоть какой-то отеческой привязанности? Долго же пришлось ждать.
Императорская стража? Кто бы сомневался, что меня под конвоем к алтарю повезут!
Провожали меня всем домом, словно я не замуж собиралась, а на войну. Хотя, если вспомнить, кто у Воронцова в ближайших родственниках, то можно сказать, что и на войну.
Служанки растроганно вздыхали и все тихонько шептались, Беляна так вообще уже вовсю шмыгала носом. Видать, у меня нахваталась. Да и князь продолжал дарить мне непривычно теплые взгляды.
— Надеюсь, у тебя все сложится, Софья, — сказал он, когда я, едва не запутавшись в пышных юбках, с горем пополам все-таки забралась в экипаж.
Следом нужно было забрать в него шлейф и фату, которую Беляна держала в руках, чтобы та раньше времени не запылились.
Интересно, а здесь на свадьбах принято танцевать? Не представляю, как я буду двигаться во всех этих слоях.
— Тут многое будет зависеть от нашей новобрачной, ваше сиятельство, — с видом знатока заявила впихнувшаяся следом Татьяна, словно каждый день выходила замуж.
Ну или как минимум по выходным и праздникам.
— Первая брачная ночь очень важна.
Начинается…
— Пусть в тебе нет магии, но, как ты сама сказала, женской красотой Многоликий тебя наградил щедро, моя голубка. Вот и пользуйся этим.
Я скорее воспользуюсь подсвечником, чтобы отвадить кое-кого от супружеской постели.
Стоило об этом подумать, как по телу побежали мурашки. Даже без всяких наказов нищенки я не собиралась спать с незнакомым мужчиной, а уж если от этого будет зависеть мое возвращение домой…
Нет, Андрюша, никаких тебе сегодня десертов.
И во все последующие ночи тоже.
— Очаруй его своей нежностью и чистотой, — продолжала тем временем трещотка. — Лаской пригрей и…
Вяземский поморщился:
— На эти темы следовало говорить раньше,