Читать интересную книгу Дахака (СИ) - Марков Павел Сергеевич

— Тогда приступай, — пальцы чуть сдавили плечо, а затем отпустили.

Унташ отошел на шаг назад.

Жрица опустилась на траву и поджала под себя ноги. Холод сковал ее обнаженные голени. Кожу неприятно защипало. Однако Арчита не обратила на это внимания. Положив тюк перед собой, она закрыла глаза.

Дыхание участилось. Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. На лбу выступал пот, но он мгновенно высыхал под порывами ветра, заставляя пробегать мороз по коже. Ветви деревьев шумели над ее головой, а тени от них играли на бледном и усталом лице.

Сохраняя внешнее спокойствие, внутри Арчита ощущала нарастающую панику. Она представить не могла, что ей делать. Пещера неподалеку вселяла непонятный животный страх. Она не может дать разрешение старейшине на добычу лазурита… не должна позволить разобрать каменный завал. Жрица не знала, что скрывается по ту строну преграды. Но она знала наверняка — что бы там ни было, оно не должно вырваться наружу. Никогда! Нельзя позволить Унташу идти против воли богов! Ведь зачем тогда иначе она выбрала свой путь? Зачем становилась жрицей? Зачем клялась в служении Богине-матери? Клялась в служении ему? Поклоняющаяся…

«Я просто боюсь. Боюсь за свою жизнь. Да, мне ведом страх перед смертью. Я не из тех, кто слепо готов принять ее. Ибо я видела слишком многое… слишком многое, — сердцебиение стало успокаиваться, — и я не должна дать этому повториться. Я поддалась слабости. Я по-прежнему боюсь за свою жизнь. И ничто не мешает Унташу, убив меня, привести новую жрицу. Но должна ли я идти против воли Богини-матери? Есть ли у меня выбор?».

Дыхание стало ровным. Внезапно в душу Арчиты пришел покой. Она шумно вдохнула и выдохнула. Не открывая глаз, развязала тюк и на ощупь достала маленький бурдюк, в котором находился ароматный настой из полевых цветов. Жрица припала губами к его краям и сделала пару глотков. Почувствовала прилив сил и уверенности.

«Помни себя».

«Богиня-мать, прости за проявленную слабость. Но теперь я знаю, что мне делать. Он не получит то, чего желает».

Слова истины вот-вот готовы были сорваться с языка. Арчита приняла свою судьбу. Не глядя, она бросила бурдюк в траву, поднялась и открыла глаза.

Поляна была пуста.

***

Арчита развернулась вокруг своей оси. Девушка удивленно осматривала пустующую поляну.

Ноги продолжало колоть от холода. Ветер бушевал среди деревьев, заставляя те шатать ветвями и сыпать иголками. Вдали раздавался треск старых стволов. И никого вокруг. Никого, кроме нее. Только тюк и бурдюк продолжали валяться в траве.

— Что? — прошептала жрица. — Что происходит?

Она озиралась по сторонам в тщетных попытках разглядеть хоть кого-либо, но безрезультатно. Поляна словно вымерла. И лес вместе с ней. Девушка только сейчас осознала, что не слышит ничего, кроме протяжного воя ветра. Ни пения птиц, ни криков животных. Вообще ничего. Повозка с быками тоже исчезла. Даже трава в том месте, где та недавно стояла, не выглядела примятой.

«Как… что… где все?».

Арчита не успела поразмышлять над этим. Порывы северного ветра донесли до нее шепот. Тихий и вкрадчивый. Он шел со стороны пещеры. Медленно жрица развернулась к ней лицом. Грот продолжал напоминать открытую пасть жуткого чудовища. Налетел особо сильный порыв. Он сбросил с пологого склона несколько камней. С глухим стуком они приземлились возле входа в пещеру острыми краями вверх. Словно огромные зубы гигантского зверя…

Девушка сглотнула и отступила на шаг назад. Споткнулась о тюк и едва не упала.

В этот момент шепот раздался вновь.

«Заххак…».

Не сводя глаз с зияющей дыры, жрица присела и схватила бурдюк. Быстро засунула его в тюк и выпрямилась, прижав вещи к груди. Зрачки расширились. Непонятный животный страх вновь стал медленно опутывать ее, словно липкая смола. Нет. Она туда не пойдет. Ей там делать нечего.

«Надо уходить. Плевать, что тут происходит. Просто надо уходить».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Арчита начала отступать, не рискуя повернуться к пещере спиной. Дыхание вновь участилось. Ноги, несмотря на то, что их до сих пор сковывал холод, готовы были перейти на бег. Жрица с трудом сдерживала этот инстинктивный порыв. Она пересекала поляну, а разверзшаяся пасть грота безмолвно следила за ней. Лишь когда подошвы сандалий ступили на грунтовую дорогу, девушка развернулась и побежала. Ветер шумел в ушах и среди ветвей. Распущенные волосы хлестали по лицу и спине.

Сейчас Арчита не думала, что там произошло, куда все подевались, и как поступить дальше. Сейчас ее целью было оказаться подальше от этого жуткого места. Она продолжала свой бег по тракту среди леса. Толстые стволы подступали прямо к обочинам. Иголки из хвои сыпались на голову. Жрица не видела их. Она просто хотела выбраться отсюда. Дыхание сбилось, стало учащенным. Зато сковывающий ступни холод полностью отступил. В ногах запульсировала кровь. Неизвестно сколько Арчита пробежала, когда впереди забрезжил просвет. Показалось знакомое пшеничное поле. Колосья все также пригибались под порывами ветра. Жрица остановилась возле опушки, стараясь отдышаться. Тюк с вещами она прижимала к животу. В висках стучало. Щеки раскраснелись. Арчита глубоко вдохнула ртом. Холодный воздух обжег гортань, но помог восстановить дыхание.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Жрица закрыла глаза. Снова глубоко вдохнула и выдохнула….

Она услышала детский смех.

Веки резко поднялись.

Локтях в ста впереди у обочины стояла глиняная хижина. Небольшая, судя по всему, с парой комнат и соломенной крышей. Смех раздавался оттуда…

Арчита нервно сглотнула. Это была та самая дорога, по которой они ехали с Унташом на место проведения обряда. Она точно помнила. Вот слева крутой склон горы Хинду-Кауш, а справа — широкое пшеничное поле. Только… только… она не помнила никакой хижины! Да, девушка сидела в повозке справа от старейшины, а хибара стояла по левую руку, если идти со стороны селения. Но она просто не могла ее не заметить! Просто не могла! В каком бы состоянии тогда ни была!

Девушка поежилась. Очередной порыв ветра пробрал до мурашек. В этот момент смех повторился. Звонкий и мелодичный, он принадлежать ребенку лет десяти. Но Арчита никого не видела. Дорога и поле пустовали. Видимо, звук идет изнутри… или кто-то скрывается за стенами дома.

Жрица вцепилась пальцами в тюк и шагнула вперед. Подошвы сандалий зашуршали по грунту. Ноги налились свинцом. То ли от бега, то ли от нехорошего предчувствия. Ей не хотелось идти туда, но выбор оказался невелик. Это была единственная дорога. И она проходила мимо одиноко стоявшей хижины.

Шаг за шагом она медленно приближалась к хибаре. Арчита уже могла различить сырцовый кирпич, потрескавшийся от времени. Часть соломенной крыши съехала набок. Удивительно, что она до сих пор не рухнула под порывами воздуха. Если не считать воя ветра в ушах, вокруг стояла тишина. Девушка отчетливо слышала, как шаркают ноги по пустынной дороге. Слышала собственное дыхание.

Она уже почти поравнялась с домом. Показался порог, ведущий внутрь. С улицы трудно было разглядеть обстановку. Помещение тонуло в сумраке.

— Ха-ха-ха!

Смех раздался так резко, так внезапно, что Арчита вскрикнула и едва не уронила тюк на дорогу.

«Богиня-мать, что происходит?!».

— Расскажи еще! — послышался детский голос.

Он доносился откуда-то из-за стены, с востока.

Чувствуя, как мурашки бегают по спине, с замиранием сердца, Арчита осторожно пошла на голос. Пальцы по-прежнему крепко сжимали тюк, будто от него зависела вся ее жизнь.

— Расскажи, отец! — вновь потребовал детский голос.

Подойдя ближе, жрица услышала еще одного человека. Хрипловатый тон.

— Ты и вправду хочешь узнать больше, солнце мое?

— Конечно! Это же так весело!

— Весело, дитя мое? — голос мужчины звучал ласково, пусть и нарочито строго. — Так слушай же. Если осел не подходит к грузу — пододвинь груз к ослу.