оказывалось малоперспективным или нежеланным — как, например, тюремные камеры, куда во всем мире попадали за протесты суфражистки и феминистки. Другое пространство, хоть и коммерциализированное, все же обладало феминистским потенциалом. Чайные, например, давали женщинам прибежище для встреч с подругами и, таким образом, сделались в начале XX века неотъемлемой частью феминистской среды[102]. Запрещение уличной торговли вынудило распространителей суфражистских газет оставить тротуары, однако они пользовались возможностью расписать асфальт под ногами лозунгами и объявлениями о времени собраний. Аналогичным образом городская площадь, где могли проходить импровизированные митинги, и рынок, где торговки могли защищать свои права и интересы, давали женщинам возможность проявить солидарность, сопротивляться, свести концы с концами. Женщинам часто не хватало средств. Доступное им пространство было для них тесным, ограничивало их.
Гостевой брак или самостоятельную жизнь могли позволить себе лишь относительно обеспеченные женщины. Одна из них — писательница-модернистка Вирджиния Вулф (1882–1941) — в 1929 году призвала женщин обзаводиться «своей комнатой». При этом у Вулф не было иллюзий насчет возможностей по этой части для бедных женщин, которые вряд ли смогут добиться пространственной самостоятельности. Через три года Вулф написала предисловие — в нем нашло отражение и ее привилегированное финансовое положение — к сборнику эссе, сочиненных женщинами из рабочей среды. Писательницу и восхищали, и страшили мускулистые руки и крупные тела этих женщин, однако Вулф хорошо понимала, какая социальная пропасть пролегает между ними[103].
Хирацука Райтё (1886–1971) имела возможность приобрести «свою комнату». На деньги, отложенные матерью к ее свадьбе, в 1911 году она организовала феминистскую группу «Сэйтося» (Seitōsha; «Синие чулки») и журнал «Сэйто» (Seitō). Хирацука шокировала общество, открыто поселившись со своим возлюбленным и родив вне брака двоих детей, а в 1941 году, в возрасте 57 лет, наконец вышла за их отца замуж. Хирацука устроила редакцию «Сэйто» у себя дома, в Акебоно-тё [теперь район Токио]. Планировка помещения отражала отношение японских сторонниц феминизма, который многие считали заимствованием с Запада. Помещение было разделено на «западную» часть, со столом и книгами, и традиционную, с курениями и циновками, которая использовалась для медитации[104]. Пространство не просто ресурс, на него всегда влияют такие факторы, как этническая принадлежность и религия. Хирацука свободно заимствовала лучшее, что она могла найти в двух культурах. Но религиозная, классовая, этническая или расовая принадлежность помогла многим женщинам понять, какое пространство они смогут занять.
Феминисток заботило и то, как именно женщины обживают свое пространство. В 1974 году в феминистском издании Quest Рита-Мэй Браун заявила: «Женщин и мужчин учат пользоваться пространством совершенно по-разному»[105]. Браун — известная писательница, лесбиянка и феминистка — рассказывала, что на личное пространство женщины влияют мужской взгляд и нежелание занимать слишком много пространства:
Основная поза нефеминистки в компании мужчин — слегка выставить вперед бедро. Даже соблазняя, нефеминистка всегда следит за тем, чтобы не поколебать мужской авторитет… Большинство нефеминисток опускают глаза или смотрят в сторону, пряча взгляд, особенно говоря с мужчинами.
Браун призывала разобраться, как сексизм оказывался укоренен в жестикуляции, мимике и телесности женщин.
Политизация позы и личного пространства стала важной темой для сторонниц освобождения женщин и повлияла на феминистскую художественную критику, классы самообороны для женщин, феминистский танец и агитацию за организацию в общественном транспорте пространства только для женщин. Движение за освобождение женщин — с опорой на концепцию «свободного пространства» (ее разработала Чуд Памела Аллен, участница американских движений за гражданские права и за освобождение женщин) — отдавало приоритет разделению пространства на мужское и женское с целью развития «женской культуры» и гарантии безопасного общения для гетеросексуалок, лесбиянок и квир-персон.
В этой главе я рассматриваю пространство, на которое феминистки предъявили права, в том числе женские рабочие места, религиозные пространства и центры помощи для женщин, пострадавших от насилия. Я затрону и дискуссию о попытках феминисток воспользоваться «пространством» рынка для расширения своих возможностей. Феминистская критика капитализма во многом скрывает то, до какой степени феминисток заботило добывание средств к существованию. Исторически феминистское предпринимательство было очень разнообразным — от ненадежного ремесла рыночных торговок до более сложного и долгоживущего бизнеса наподобие книготорговли и издательского дела.
Рабочие места
В 1859 году Джесси Бушеретт (1825–1905), небедная молодая женщина из Линкольншира, призвала радикально переосмыслить рынок труда и открыть для женщин доступ к «почетным» ремеслам и занятиям. Она прекрасно знала о том, что мужчины станут противиться поступлению женщин на «мужскую работу», но подчеркивала также и консервативность «индустрии», и присущий женщинам недостаток уверенности в своих силах. И, хотя Бушеретт знала, что многим женщинам приходится работать за кусок хлеба, она подчеркивала необходимость в самоуважении и более высоком общественном положении, которые давал женщинам труд.
Бушеретт вдохновили салонные лекции писательницы и историка искусства Анны Джеймсон (1794–1860) о положении женщин в середине 1850-х годов. Джеймсон с 1820-х годов зарабатывала на жизнь литературным трудом, что позволило ей расстаться с нелюбимым мужем, много путешествовать и состояться как интеллектуалу. В своих лекциях она призывала «расширить сферу социальной работы», охватив женщин, трудящихся в тюрьмах, больницах и работных домах, причем предпочитала говорить о добровольном труде[106]. Некоторые коллеги Джеймсон уделяли большее внимание экономическим потребностям женщин, вынуждающим их зарабатывать. Например, Гарриет Мартино (1802–1876) — известная писательница, сама обеспечивавшая себя, — утверждала, что «три из шести миллионов взрослых англичанок работают ради пропитания»[107]. Но те, кто требовал для женщин права свободно трудиться, нередко умалчивали о том, почему женщины могут захотеть работать или нуждаются в работе. Женщины побогаче активно пропагандировали трудоустройство как форму саморазвития, а те, что победнее, просто стремились выжить. Во многих странах эти противоречивые толкования породили разногласия в женских движениях и мешали феминисткам убедить женщин из рабочей среды, что феминизм соответствует их запросам.
Спор о труде стал главной темой публикаций лондонского издания English Woman’s Journal (основанного в 1858 году), призвавшего предоставить образованным женщинам доступ к профессиям. Не ограничиваясь дискуссиями, редакция арендовала для выпуска журнала небольшую контору и обустроила читальный зал — сначала на Принсеcс-стрит, а затем в большем по размерам помещении близ улицы Лэнгхэм-плейс. Здесь, в комнатах, украшенных картинами Барбары Бодишон, с 1859 года работало (под руководством Джесси Бушеретт) Общество содействия занятости женщин. Общество предлагало женщинам помощь в трудоустройстве и координировало другую деятельность, например обучение профессиям бухгалтера, телеграфистки, помощницы юриста. Общество также учредило издательство Victoria Press, печатавшее English Woman’s Journal и руководимое женщинами. Позднее Бушеретт вспоминала, что «из этой маленькой конторы и скромного читального зала выросли почти все крупные женские движения