в более северных широтах нашей страны дает отменный урожай. Дискуссия по этому поводу давно уже окончена. Что касается посевных площадей, то твой район больше герцогства Люксембург и княжества Лихтенштейн, вместе взятых, так-то. Мало ли у тебя еще не освоенных земель? Под кукурузу следует отвести самые плодородные участки. Надо уметь заинтересовать народ и показать ему колоссальные возможности этой культуры.
— Наш район не может пойти на это, Иван Митрофанович. Может быть, в княжестве Лихтенштейн…
— Вы что, это серьезно говорите?
— Совершенно серьезно.
Иван Митрофанович замолчал и стал смотреть на Касбулата с каким-то особым интересом. Воспользовавшись паузой, Касбулат попытался изложить свои соображения.
— Мы не можем ломать сложившуюся структуру посевов. Мы и так лишились лучших пастбищ и сенокосных угодий, а ведь наш профиль все-таки животноводство.
— А кукуруза — лучший корм для скота. Ты это знаешь?
— Кто знает, что это будет за корм.
— Я вижу, ты только о сегодняшнем дне думаешь, а на завтра тебе наплевать? А я-то всегда считал, что у тебя есть государственное мышление, Касбулат.
— Иван Митрофанович, разве не говорим мы сейчас об инициативе снизу? Вы же сами говорили, что надо больше доверять местным органам, больше давать им прав. Я прошу вас, предоставьте нам инициативу…
— Пожалуйста, она твоя. Предоставляю тебе инициативу выращивать кукурузу. Если думаешь о будущем района, проявляй эту инициативу.
Многолетний опыт подсказывал Касбулату, что сейчас нужно остановиться, незаметно стушеваться, начать тактическое и приличное отступление. Прежде в спорах с Иваном Митрофановичем он применял своеобразную волейбольную тактику. Своеобразие ее заключалось в том, что нужно было проиграть; проиграть, но и показать свою ловкость, и сделать так, чтобы противник был доволен своей победой и принял ее за чистую монету. В такой игре он проявлял известную виртуозность.
Резкая подача крюком, резкая, но не очень сильная. Иван Митрофанович в прыжке принимает мяч. Браво, Иван Митрофанович! Гас с четвертого номера, но так, чтобы и Иван Митрофанович смог продемонстрировать свое искусство, вытянуться рыбкой и сорвать аплодисменты. Финт над сеткой, но так, чтобы Иван Митрофанович разгадал хитрость и в ответ всадил бы наконец кол в твою площадку, а ты бы только с улыбкой развел руками — тут, мол, ничего не поделаешь, разные уровни класса.
— Ну, вот видишь, голубчик, чего же ты колья ломал, — довольный, улыбался в таких случаях Иван Митрофанович. — А за принципиальность тебя люблю.
В тот раз Касбулат изменил этой проверенной тактике и заупрямился, делая вид, что не понимает жестких намеков Ивана Митрофановича. В конце концов после долгих споров приняли половинчатое решение — прежних посевных площадей не трогать, а под кукурузу отвести неосвоенные земли. Неприступно холодным тоном Иван Митрофанович попрощался с Касбулатом.
Касбулат понимал, что даром ему его упорство не пройдет, а настанет время — все вспомнится и припомнится. Память у Ивана Митрофановича исключительно цепкая. Незаменимое качество для руководителя или ученого.
Понимая все это, Касбулат окружил свою кукурузу исключительным вниманием, никому не доверял, проверял все сам. При встречах Иван Митрофанович спрашивал, насмешливо щурясь:
— Ну, как твоя кукуруза, Касбулат? Растет?
— Растет, — с готовностью отвечал Касбулат. — Думаю, со временем освоим это дело.
Казалось бы, такой ответ должен был устроить Ивана Митрофановича, но он только усмехался. В глазах его не остывал внимательный подозрительный огонек. «Вижу, вижу тебя, голубчик, насквозь. На словах ты за кукурузу, а на деле — против».
Весной следующего года состоялось областное совещание чрезвычайной важности. В то время Северный Казахстан был в центре внимания всех газет — там поднимали целину. Можно сказать, что все население сверху донизу ощущало атмосферу подъема. А здесь сидеть сложа руки было нельзя. Был брошен лозунг о «второй целине», то есть о резком увеличении поголовья скота.
Собственно говоря, со скотоводством в этих краях дело всегда обстояло неплохо, но, поскольку лозунг был брошен, на него следовало откликаться. Руководители районов заволновались. Люди бывалые и осторожные, они не торопились лезть «поперед батьки в пекло», каждый выжидал, расспрашивал другого — какие тот намерен взять обязательства. Никто, правда, не торопился раскрывать карты. Обязательства-то взять можно, можно сорвать аплодисменты, а потом, когда с тебя спросят, поймешь почем фунт лиха.
В перерыве, когда Касбулат пробирался в фойе, его вдруг окликнули из президиума.
— Касбулат Искакович! Что же вы прячетесь, дорогой?
Не сразу поняв, кому принадлежит голос, он обернулся и увидел Ивана Митрофановича, который ласково ему кивал и манил к себе.
Есть нечто приятное в том, что начальство выделяет тебя среди других и подзывает к себе, однако сейчас Касбулат не очень обрадовался этому вниманию.
Иван Митрофанович был весел, оживлен и бодр. Большие совещания всегда настраивают начальство на какой-то особый торжественно-приподнятый лад. Это Касбулат знал по себе.
Взяв Касбулата под руку, Иван Митрофанович отвел его немного в сторону от других членов президиума и деловито спросил:
— Почему не записываешься в прения, дорогой?
— Собираюсь выступить позднее.
— Выжидаешь, значит. Так-так… — Иван Митрофанович уставился прямо в глаза Касбулату. — Что-то не очень активно идет собрание. Как тебе кажется? Пока только трое выступили. Не густо, а?
Глаза Ивана Митрофановича как будто и спрашивали Касбулата, но где-то в глубине явственно проступало: «Ты меня правильно понял? Ну, вот и действуй».
Он понял, что должен выступить и взять повышенные обязательства. Но что делать, если нет для этого в районе никаких условий? Ни средств не хватит, ни техники, ни людей…
Он хотел было возразить, попытаться доказать, что сейчас не- время для такого решительного шага, но вспомнил про злосчастную кукурузу и передумал. Повторное упорство уже переполнит чашу терпения Ивана Митрофановича.
А тот все смотрел на него, понимающе и вместе с тем загадочно улыбаясь.
— Понимаю тебя, браток, понимаю. Дело серьезное. Надо, конечно, все обдумать, взвесить…
— Вот именно! — встрепенулся было в надежде Касбулат. — Крепко надо подумать.
— Правильно, думать надо, но ведь одними думами сыт не будешь? Так или нет? Ничего не получится, если будем кружить на одном месте, как конь на приколе. Верно? — Эту казахскую пословицу Иван Митрофанович уже приводил сегодня в своем докладе. — Под лежачий камень вода не течет. Верно я говорю? Сейчас нам позарез нужен добрый почин. Согласен? Дело задумано грандиозное, и нужен толчок, творческий взлет. Согласен или нет? Ну вот, после перерыва ты будешь выступать.
На этом разговор оборвался. Ну что ж, утешал себя Касбулат, не быть же мне белой вороной. Кампания разворачивается большая, все так или иначе примут обязательства. Что же мне плыть против течения? Так можно заплыть и в омут. Он мне еще той «кукурузной