Читать интересную книгу Повседневная жизнь британского парламента - Уна Макдональд

21 октября 1958 года баронесса Вуттон и баронесса Свонборо стали первыми женщинами в палате лордов. Обе облачились в алую мантию, отороченную горностаем, и треуголку, после чего «Черный жезл» проводил их к лорду-канцлеру, чтобы принести присягу в верности и представить свои «жалованные грамоты» во время церемонии представления новых пэров, которая происходит после молитвы.

Эта церемония прошла более гладко, чем недавнее представление одного злополучного пэра, который оказался атеистом, а потому пожелал сделать торжественное заявление вместо принесения присяги. Он стоял рядом с «Черным жезлом» и герольдмейстером ордена Подвязки (один из чиновников палаты лордов) перед «мешком с шерстью». Наступило неловкое молчание, после чего все ясно услышали такой диалог:

«Черный жезл»: Какого дьявола мы молчим?

Герольдмейстер: Он не верит в Бога.

«Черный жезл»: Во что не верит?

Герольдмейстер: В Бога. Он не верит в Бога.

«Черный жезл»: Какого черта?

Торжественных заявлений никто не делал уже так давно, что все позабыли эту процедуру.

После своего представления новые пэры должны приспособиться к жизни в палате лордов. Это нелегко для тех, кто прибыл сюда прямиком из палаты общин. Лорд Фитт описывает, как ему, после недели пребывания в палате лордов, помогал адаптироваться бывший коллега по палате общин. Лорд Сталлард отвел его в сторонку и объяснил, что тому следует многому научиться: он ходит слишком быстро для члена палаты лордов.

Последствия введения пожизненных пэров в палату лордов вскоре дали о себе знать. Количество речей и голосований быстро возросло, а поведение палаты резко изменилось. Например, если в 1956 году значительное большинство лордов стояло за смертную казнь, в 1965 году лорды с перевесом в 100 голосов проголосовали за ее отмену и способствовали осуществлению либеральных законов о разрешении разводов, абортов и гомосексуализма — характерная черта шестидесятых.[22]

Партийная принадлежность и действующие пэры

Во время парламентской сессии 1987/88 года палата лордов имела следующий состав:

архиепископы и епископы 26

пэры, унаследовавшие титул 762, в том числе 20 женщин

наследственные пэры 27, в том числе принц Уэльский и некоторые члены королевской семьи

лорды по апелляциям 22

пожизненные пэры 361, в том числе 48 женщин

всего 1198[23]

Пять принцев крови — это герцог Эдинбургский (супруг королевы принц Филипп), герцог Корнуэльский (принц Чарльз) и герцоги Йоркский, Глостерский и Кентский. Все они заняли свое место в палате лордов, но только принц Чарльз и герцог Глостерский принимали участие в дебатах: принц Чарльз — в 1974 году по вопросу о спорте и досуге ив 1975 году о добровольной общественной службе. Он стал первым членом королевской семьи, выступившим в парламенте за последние сто лет.

Анализ палаты показывает, что в ней все еще превалируют пэры, унаследовавшие титул. Больше половины из них являются землевладельцами, многие обладают огромными поместьями и старинными замками.

Широко представлен и финансовый мир. По состоянию на 1985 год, 355 пэров, включая пожизненных, занимали 1755 руководящих постов, в основном в области строительства, страхования и финансов.

В 1987/88 году среди активных лордов преобладали консерваторы, однако их численный перевес был небольшим:

Некоторые пэры, входящие в каждую из партийных групп, официально находятся в отпуске, а потому не допускаются к голосованию в палате лордов. Почти все пожизненные пэры посещают заседания палаты, а более двух третей принимают участие в дебатах, тогда как среди наследственных пэров на заседания ходят едва ли более половины, а в дебатах участвуют и того меньше. Многие пэры-консерваторы не играют активной роли в палате, хотя партийный парламентский организатор может вызвать таких «дикарей», как их часто называют, в палату на голосование, во избежание разгрома очередных планов правительства. Раньше в палате лордов редко случалось проводить голосование в присутствии более 300 членов; с июня 1979-го по июнь 1987 года таких случаев было 19, а за предшествующие восемь лет — всего 10, что наводит на мысль о том, что в последнее время «дикарей» вызывали чаще. Однако даже при их участии победа консерваторам уже не гарантирована. Пэры могут заставить себя упрашивать, а у правительственных «хлыстов» нет на вооружении никаких санкций против не желающих голосовать. Они не могут воздействовать на них через окружные партийные отделения или соблазнить заманчивой должностью. У Консервативной и Лейбористской партий есть в палате лордов полный набор «хлыстов», включая главного «хлыста», его заместителя и их помощников, хотя последние обычно выступают в роли представителей по разным вопросам. Обе группы «хлыстов» открыто признают, насколько сложно им заставить пэров посещать заседания; одни слишком стары, другие находят поездку в Вестминстер чересчур утомительной или долгой. Пэры-консерваторы особенно заняты своими делами и интересами и не испытывают никакого желания тащиться куда-то холодной зимней ночью, чтобы проголосовать. И даже если правительственным координаторам удается завлечь их на заседание, пэры, в том числе наследственные, могут из вредности проголосовать против правительственного законопроекта.

Например, в 1980 году лорды воспротивились положению Закона об образовании, позволявшему местным властям устанавливать плату за школьный транспорт. Лорды отвергли это положение 216 голосами против 112; 38 пэров-консерваторов, включая двух бывших министров образования, лордов Батлера и Бойла, заявили «не согласен» (при голосовании лорды говорят «согласен» или «не согласен», тогда как члены палаты общин — «да» или «нет»), В этом случае, даже если бы все консерваторы, проголосовавшие против правительства, поддержали законопроект, правительство все равно бы проиграло, недополучив два голоса. Были и другие подобные проигрыши: например, в 1982 году палата лордов заставила правительство издать закон о регулировании прослушивания телефонов, а потом перечеркнула планы правительства отменить в мае 1985 года выборы в совет Большого Лондона и шесть советов метрополии, заменив их назначенными временными советами вплоть до их отмены в 1986 году. Такое положение содержалось в Законе о местных органах власти (временные положения) от июня 1984 года. Чтобы избежать столкновений или ненужной отсрочки правительственных законопроектов, правительство обычно соглашается с поправками палаты лордов. Тем не менее в 1979–1987 годах законопроекты правительства консерваторов были отвергнуты лордами более сотни раз.

В результате такого поведения правительство однажды торжественно объявило лордам, что, как сообщала «Дейли телеграф», «окончательно утратило в этой палате подавляющее большинство… 28 апреля [1984 года] 1097 пэров получили уведомление о вызове в палату. «Из этого числа только 462 человека, то есть 42 %, были сторонниками правительства», — заявил лорд Денэм, главный парламентский координатор. Как? Госпожа Тэтчер располагает подавляющим большинством в 141 голос в палате общин, но не в палате лордов? Эта новость как будто не выбила их светлостей из колеи. По малиновым скамьям оппозиции прокатилась волна насмешек, грубого гогота, благородного похохатывания и кудахтанья».

На сессии 1987/88 года было не так заметно, что правительство лишилось большинства в палате лордов. Возьмем, к примеру, один из важнейших вопросов, рассматривавшихся тогда в парламенте, — Закон о финансировании местных органов власти: «дикари» хлынули со всех концов, чтобы проголосовать в поддержку правительства консерваторов. Некоторые пэры не голосовали ни по одному из ста или более важных вопросов, рассматривавшихся в палате лордов в 1984–1987 годах, другие даже не произнесли своей первой речи, как, например, маркиз Бат, унаследовавший свой титул в 1947 году. На голосование поставили поправку лорда Челвуда к предложению правительства о введении единой ставки подушного налога; в поправке говорилось о том, что ставка налога должна учитывать платежеспособность того или иного человека. Голосование провалилось: 317 голосов «против» поправки и 183 «за». Интересное замечание об этом сделал журнал «Обсервер» за 29 мая 1988 года, подсчитавший, сколько сэкономили бы наследственные пэры, если бы подушный налог был заменен процентной ставкой. Граф Донахью, голосовавший только дважды за последние три года, заплатил бы 205 фунтов вместо 3665, а лорд Уэсти — 180 вместо 5017. Это голосование возмутило политиков от оппозиции и снова поставило на повестку дня вопрос о реформе палаты лордов. Один политический комментатор так резюмировал ситуацию: «В последние девять лет мы наблюдали эволюцию двух палат лордов: «работающей» и «голосующей». Это два совершенно разных собрания, но не стоит воспринимать разницу между ними, сообразуясь с мифом» — то есть мнением, недавно сложившимся у некоторых людей о том, будто палата лордов представляет собой истинную оппозицию правительству.