— У меня возникло четкое ощущение, что ты не собираешься отправляться туда.
— Да, я — негодяй, — согласился мужчина, и она искоса посмотрела на него.
Это ее и погубило. У Николаса была такая заразительная улыбка, что она рассмеялась.
— Похоже, мне придется смириться с этим фактом. Ты — негодяй.
— Партнеры? — спросил он.
— В настоящий момент другого негодяя у меня нет. Похоже, от тебя никуда не денешься.
Харпер высадил Ройан у главного входа в больницу.
— Вернусь за тобой в три, — сказал Николас и поехал в центр Йорка.
Еще с дней учебы в университете у него была маленькая квартира на одной из узких улочек за кафедральным собором Йорка. Все здание было зарегистрировано на имя «Каймановой островной компании», и телефон, не занесенный в справочник, не проходил через международный коммутатор. Формально Николаса ничто не связывало с этой квартирой. До встречи с Розалиндой это жилище играло важную роль в его личной жизни. И теперь баронет использовал его для личных и тайных дел. Ливийская и иракская экспедиции обсуждались именно здесь.
Он не был на квартире уже много месяцев, там стоял холод, пахло сыростью и было весьма неуютно. Николас зажег газовую плиту и поставил чайник. Налив себе кружку дымящейся золотистой жидкости, он позвонил в банк в Джерси, а следом в другой, на Каймановых островах.
«У мудрой крысы не один выход из логова» — так звучала семейная присказка, передаваемая из поколения в поколение. Всегда следует иметь денежки, припрятанные на черный день. Нужны деньги на организацию экспедиции, а юристы арестовали почти все счета.
Николас назвал пароли и номера счетов в каждом из банков и велел произвести переводы. Его всегда удивляло, как быстро можно решить любые проблемы, если у тебя есть деньги.
Харпер бросил взгляд на часы. Во Флориде еще раннее утро, но Элисон сняла трубку на втором звонке. Она была настоящей светловолосой динамо-машиной, которая возглавляла «Глобал сафарис», компанию, устраивающую охоту и рыбную ловлю в самых отдаленных уголках мира.
— Привет, Ник. Мы не слышали тебя больше года. Уже решили, что ты нас больше не любишь.
— Да, у меня было немало дел, — признал он.
Как сказать людям, что у тебя умерли жена и две маленькие дочки?
— Эфиопия? — Запрос нисколько не удивил ее. — И когда ты хочешь отправиться туда?
— Как насчет следующей недели?
— Ты, должно быть, шутишь. Мы работаем там всего с одним охотником, Нассусом Руссосом, и его время распланировано на два года вперед.
— Неужели больше никого нет? — настаивал он. — Я должен вернуться оттуда до начала сезона дождей.
— И какой добычи ты жаждешь? — спросила она. — Горная ньяла? Бушбок Менелика?
— Я хотел пополнить свою коллекцию, отправившись вниз по реке Аббай.
Он не собирался сообщать подробности. Элисон еще немного потянула время, а потом неохотно проговорила:
— Ты должен понимать, что действуешь вопреки нашим рекомендациям. Есть только один охотник, который может согласиться на такие сроки, но я даже не знаю, есть ли у него лагерь на Голубом Ниле. Он русский, а наши сведения о нем противоречивы. Некоторые говорят, что он бывший кагэбэшник и принадлежал к головорезам Менгисту.
Менгисту был своего рода «черным Сталиным», который низложил, а потом и казнил императора Хайле Селассие и за шестнадцать лет деспотического правления поставил Эфиопию на колени. Когда финансировавшая его советская империя рухнула, тирана свергли и вынудили бежать из страны.
— Я готов лечь в постель с дьяволом, — сказал он, — и обещаю, что не буду жаловаться.
— Ну ладно, никаких возражений…
Она продиктовала ему имя и телефонный номер в Аддис-Абебе.
— Я люблю тебя, милая Элисон, — заявил Николас.
— Ну разумеется, — ответила она и положила трубку. Харпер полагал, что дозвониться в Аддис-Абебу будет нелегко, и не был разочарован в своих ожиданиях. Но в конце концов это удалось. Женщина со слегка шепелявым эфиопским акцентом сняла трубку и немедленно перешла на английский, когда он попросил Бориса Брусилова.
— В настоящий момент Борис отправился на сафари, — сказала она. — Я возеро Тессэ, его жена. — В Эфиопии жены не принимают имя мужа. Николас достаточно помнил амхарский язык, чтобы перевести — ее имя означало «Госпожа Солнце», очень мило. — Но если это связано с сафари, я могу вам помочь.
Николас встретил Ройан у выхода из больницы.
— Как мама?
— С ногой все хорошо, но мама еще убивается по своему псу — Магу.
— Надо будет достать ей нового щенка. У одного из моих егерей родились прекрасные щенки спаниеля. Все можно устроить. — Он помолчал и деликатно спросил: — А ты сможешь покинуть мать? Я имею в виду, если мы поедем в Африку.
— Я поговорила с ней. Ее будет навещать женщина из нашего церковного прихода. Даже поживет с мамой, пока она не сможет передвигаться самостоятельно.
Ройан повернулась на сиденье и в упор посмотрела на собеседника.
— Ты что-то затеял с тех пор, как мы в последний раз виделись, — обвиняюще заявила она. — По лицу вижу.
— Аллах, защити меня от ведьм. — Николас сделал арабский охраняющий жест от сглаза.
— Перестань! — Он легко мог заставить ее рассмеяться, и она не могла понять: хорошо это или плохо. — Говори, что у тебя припрятано в рукаве.
— Погоди, пока доберемся до музея.
Он был непоколебим, и Ройан пришлось обуздать свое нетерпение.
Войдя в уже знакомое здание, Николас провел ее через египетский зал к африканским млекопитающим и остановился перед диорамой с горными антилопами. Здесь были представлены средние и мелкие виды — импала, газели Томсона и Гранта, геренук и прочие.
— Madoqua harperii. — Он указал на небольшое существо с края стенда. — Дик-дик Харпера, известный также как полосатый дик-дик.
Перед Ройан стоял маленький зверек размером не больше зайца. Коричневая шкура покрыта темными полосками на спинке, а нос удлинен почти до состояния хобота.
— Немного лохматый, — осторожно сказала она, не желая обижать хозяина, который, кажется, гордился экспонатом. — А в нем есть что-нибудь особенное?
— Особенное? — удивленно переспросил Николас. — Эта женщина спрашивает меня, есть ли в нем что-то особенное! — Он потешно закатил глаза, и Ройан, не удержавшись, расхохоталась. — Перед тобой единственная существующая особь. Это одно из самых редких животных на Земле. Оно такое редкое, что, возможно, уже вымерло. Такое редкое, что многие зоологи считают его выдумкой, несуществующим. Они полагают, что мой достопочтенный дедушка, в честь которого оно и названо, его придумал. Один ученый намекал, что дед мог взять шкуру полосатого мангуста и придать ей форму обычного дик-дика. Можно ли вообразить более гнусное обвинение?