открытых шкафов, с тех пор как стали жить вместе, хотя, возможно, мне не стоило брать куртку без ее разрешения, учитывая текущее состояние нашей дружбы.
Рене улыбнулась.
— Все в порядке. Ты всегда можешь брать мою одежду. В любом случае, эта куртка лучше смотрится на тебе, чем на мне, — ответила она непринужденно, и напряжение между нами, немного уменьшилось.
— Это правда. Не могу спорить с этой логикой, — пошутила я, закрыла дверь квартиры позади нас, и мы направились по коридору к выходу.
— Куда ты ходила? Я думала, ты планировала остаться дома в субботу, — поинтересовалась она.
— Мы с Бруксом ходили в «Манию». Я надеялась встретить тебя там, знаешь, после того как ты предложила… — рискнула я, пытаясь начать диалог между нами. Я сразу заметила, как она напрягла челюсть и расправила плечи.
— В итоге мы туда не пошли, — сказала она, наконец, через несколько секунд.
— Почему? Что вы делали? — спросила я. Я не была уверена в том, что она ответит мне, решит ли, что я навязчивая и остановит меня. Я больше не знаю, как она может отреагировать на мой вопрос. Непринужденные беседы остались далеко позади. У Рене Элстон теперь много секретов, и я не уверена, что когда-нибудь их узнаю.
Рене поправила волосы, жест, который обычно означает, что она чем-то расстроена. Я пристально посмотрела на нее и была поражена, когда увидела, что она выглядит почти изможденной. Как я могла не заметить, что она так сильно похудела за несколько месяцев? Ее когда-то ярко-рыжие волосы сейчас были тусклого цвета ржавчины. Одежда мешковатая и, казалось, в любой момент свалится с ее худощавого тела.
Она всегда была пухленькой девушкой. Она не очень высокая, достает мне до плеч, зато у нее такая задница и грудь, из-за которых я стыжусь своих. И она всегда использовала то, что у нее есть. Теперь, кажется, будто одежда поглощает ее. Плечи ссутулены, и в последнее время она все время смотрит вниз.
— Мы оказались на вечеринке у парня, которого знает Девон, — объяснила Рене, глядя на меня искоса, скорее всего, высматривая признаки моего хорошо известного неодобрения Девона. Но я сохранила бесстрастное выражение лица.
— Да? И как все прошло? — спросила я, выходя на тротуар и ожидая, когда подойдет Рене. Воздух был холодным, в нем ощущался намек, что в ближайшие несколько недель может выпасть снег, хотя я еще не видела ни одной снежинки. Небо унылое и серое, но я не скучаю по солнцу. Я люблю холод.
Я вспомнила, как Джейми и я с нетерпением ждали снега. Даже если это было бесполезно, учитывая нехватку твердых осадков, которые у нас случались зимой. Она постоянно следила за местным прогнозом погоды, надеясь на выходной от школы. Мы разработали странный ритуал в виде танца в саду, будто это могло поспособствовать погоде, которую мы хотели.
Когда мы были маленькими, мы проводили очень много времени вместе. Джейми была лишь на два года моложе меня, но с раннего возраста я ощущала потребность защищать ее. Она всегда была скромной и неуверенной, постоянно боролась со своим внешним видом, когда стала достаточно взрослой, чтобы беспокоиться об этом.
Она просто не понимала, насколько красивой на самом деле была. Она всегда прикладывала усилия, чтобы понравиться людям, даже если они были не очень хорошими людьми.
Рене остановилась и повернулась ко мне.
— Нам не стоит говорить о Девоне. Я знаю, что он тебе не нравится. И собственно говоря, я понимаю, почему. Он не очень хорошо вел себя по отношению к тебе, — заявила она, и я, не удержавшись, фыркнула.
— Или к тебе, — добавила я нерешительно, не уверенная, должна ли держать свое мнение при себе, но поняла, что мне трудно подавить то, что я чувствовала.
Рене сжала губы, и я ждала ее отпора. Но его не было. И я была рада, что, не стесняясь, озвучила то, что чувствую.
— Почему бы нам просто не пообедать, — коротко ответила Рене, и я поняла, что переступила черту. Стало понятно, что она протянула оливковую ветвь только до определенной степени, и что я должна принять то, что она предлагает и отвалить.
Похоже ли это на крушение поезда, которого невозможно избежать? Именно так выглядит жизнь Рене — большой сломанный поезд, мчащийся к роковому концу. Но как бы сильно мне ни хотелось спрыгнуть на пути и остановить его, я знаю, мое вмешательство не оценят. Быть другом той Рене, которую я вижу последнее время, означает оттачивать искусство вовремя прикусывать язык. И я уже почти на половину откусила его.
Мы прошли два квартала к университетскому городку в относительной тишине. Эта тишина было неуютной и вынужденной, и я пожалела, что не осталась дома и не разогрела упаковку лапши быстрого приготовления вместо этого.
Рене прочистила горло.
— Так что ты думаешь о «Мании»? Не совсем твоё, верно? — спросила она в попытке пошутить.
Я попыталась сдержать защитную реакцию, постаралась придержать язык и не начать топать ногами в припадке незрелости, крича: «Это моё. Что ты знаешь об этом?»
Но Рене была права. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, «Мания» — последнее место, где субботним вечером можно встретить правильную, отправляющуюся спать в десять часов, Обри Дункан.
В этом было что-то действительно раздражающее.
— Я подумываю пойти туда снова на следующих выходных, — воинственно сказала я, просто чтобы увидеть, что на это ответит Рене.
Видишь, я могу быть такой же дикой и сумасшедшей, как и любая другая девушка.
Но это была правда. Я хотела вернуться назад.
Удивительно, но я была довольна собой. Мне пытались подмешать наркотики, возможно, грозила смерть на танцполе, а я хотела снова испытать это.
Судя по выражению лица Рене, я с таким же успехом могла бы сказать ей, что собираюсь побриться налысо и основать девчачью поп-группу.
— Ты собираешься пойти туда? Правда? Почему? — скептически спросила она меня.
Мои мысли вернулись к парню в бейсбольной кепке. Он настаивал, что я не принадлежу этому месту, что я там как пресловутая рыба, которую вытащили из воды. И сейчас стало очевидно, что моя соседка чувствует то же самое. Из-за этого мне захотелось сделать все назло и совершить что-то более чем вызывающее. Потому что меня захватила сумасшедшая идея доказать, что они ошибаются.
И кое-что еще стало мне понятно: пока я была в клубе, танцевала в сковывающей темноте, я ощущала, что могу быть человеком,