их максимально большее число. Кризис носил системный характер, им были поражены буквально все сферы жизни человейника, а не только производственные отношения. Конечно же, мы не собираемся оспаривать и ниспровергать марксизм. Несмотря на его оголтелую критику и попытки вытеснить из научного и идеологического оборота марксизм остается наиболее научно корректной теорией, описывающей процессы производственной жизни в человейнике и возникающие на их базе социальные отношения. Он абсолютно верно указывает на базовое противоречие внутри человейника — антагонистические отношения между властителями, узурпировавшими право присваивать большую часть результатов коллективного труда, и трудовой частью человейника, насильственно удерживаемой в подвластном состоянии. Мы проанализируем кризис, потрясший основы родового человейника, опираясь на данные из различных отраслей науки, которыми не располагали Маркс и Энгельс.
С точки зрения кибернетики в родовом человейнике произошел кризис управления — нарушились отношения объекта и субъекта управления. Они перестали быть адекватны друг другу. Возможны несколько вариантов: либо деградировали властвующие, либо подвластные вдруг резко утратили требуемый уровень, либо, напротив, «резко поумнели» и вышли на уровень самоорганизации и самоуправления, к чему властвующие оказались не готовы. Очевидно, что произошло последнее, — подвластные вышли из-под контроля.
Трудовая деятельность сама по себе неизбежно на уровне сознания проводила границу между властью и подвластными. Получив через коллективное состояние в ходе ритуала определенные знания и мировоззрение, способствующие успешной деятельности, человек в повседневном труде их совершенствовал и обогащал. Человек (или трудовой коллектив) должен был развивать не только непосредственно трудовой навык, но и способы индивидуальной психофизиологической настройки на нее. Труд — не только физические усилия и определенный порядок действий. Без особого настроя, «погружения» себя в требуемое психическое состояние, успешная деятельность невозможна. Чтобы убедиться в том, что это так, достаточно вспомнить, как настраиваются перед подходом к снаряду спортсмены.
В рассматриваемую нами эпоху буквально все одушевлялось и обожествлялось. Любое действие предполагало обращение к «духам» неба, огня, камня. К духу животного, например, у которого «испрашивали разрешения» убить животное и к которому обращались с молитвой об удачной охоте. До наших дней этот обычай дошел в искупительной молитве при заклании животных.
Успешный труд был невозможен без личного и сверхличного отношения между орудием и тем, кто им пользовался, без контакта с «духом», живущим в оружии или орудии труда. Отсюда сохранившийся до сих пор обычай целовать оружие у военных и особенно трепетное отношение к своему инструменту у мастеров.
Заметки на полях
«Для первобытного мышления существует только один мир. Всякая действительность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие».
Л. Леви-Брюль, известный французский этнограф и психолог. (Цит. по сб.: Хрестоматия по общей психологии: психология мышления. М., 1981.)
«У архаического человека, в силу значительно большей открытости областей бессознательного, не придавленного еще толстым слоем цивилизационных норм, навыков и стереотипов и не испытавшего еще такого давления со стороны сознания, его проявления (проявления бессознательного), в том числе и в виде трансперсональных переживаний, были значительно более чистыми, интенсивными и достаточно обыденными».
Торчинов Е. А. Религии мира. Опыт запредельного: трансперсональные состояния и психотехника. СПб., 1997.
Кроме этого, человек труда неизбежно анализировал и осмыслял сам процесс труда. Как следствие формировался тип разумности на основе аналитического мышления, а опыт коллективных состояний измененного сознания все больше и больше вытеснялся в подсознание. В результате властвующие стали утрачивать контроль над сознанием подвластных.
Властвующие специализировались на получении и передаче знаний исключительно на основе измененных состояний сознания. Через ритуал и суггестию они умели воздействовать только на подсознание управляемых. Но необходимость в практике различного рода коллективных трансперсональных состояний как в способе обучения и управления неуклонно снижалась.
В сфере управления человейником произошло еще одно качественное изменение — резко возросло количество объектов управления. Если на ранних этапах эволюции человейника властвующие имели дело с единым психополем стаи, да и сама стая насчитывала всего несколько десятков особей и, по сути, была единым и достаточно примитивным живым организмом, то в родовом человейнике не только возросла численность, но и стала усложняться структура человейника. Одноклеточный организм первичного человейника стал дробиться на отдельные автономные социальные клеточки.
Подвластные стали оформляться в группы по трудовой специализации: тайные общества охотников, гончаров, воинов, ткачей и так далее. Эти первые «профсоюзы трудящихся» имели все для успешной жизнедеятельности: собственные способы психофизической настройки и коррекции — верования и ритуалы, средства производства и трудовые навыки, были спаяны коллективным психополем, ощущаемым как братские узы, и так же, как и весь человейник, изгоняли из своих рядов отщепенцев. Фактически, они стали «человейниками внутри человейника», самоорганизующимися и самоуправляемыми социальными элементами.
Кроме этого шел процесс формирования личности. Отдельный индивидуум начинал осознавать себя как уникальную и самостоятельную часть мироздания. Личность еще не вычленялась из коллективного «мы», но осмысление опыта повседневной трудовой деятельности все больше и больше приводило к пониманию «мы» как ансамбля индивидуальностей, в котором развитие личных качеств лишь усиливает коллективные способности. А коллективные состояния измененного сознания, которые вызывала и которыми умело управляла Власть, нивелировали личность во благо общему, растворяли индивидуальное сознание в коллективном бессознательном.
Можно сделать вывод, что в родовом человейнике произошел фундаментальный раскол между властью и подвластными. Самое опасное в данном расколе то, что он прошел точно по линии трудовой специализации. Властители умели только суггестировать — «давить авторитетом», шаманить, погружать подвластных в гипнабельные состояния, запугивать до смерти или убивать. На ранних этапах развития это было жизненно необходимо, но в рассматриваемую эпоху требовалось перестроить систему управления: от авторитарного типа руководства перейти к сотрудничеству, дать большую самостоятельность объекту управления. Властные умели формировать адекватную и целостную «картину мира» на основе интуитивно-образного мышления и через миф и ритуал передавать ее управляемым. Требовалось обучать этому способу познания управляемых, значительно увеличивая их самоуправляемость, самоорганизацию и эффективность деятельности. Образно говоря, властвующие должны были отказаться от статуса «первых после Бога» и стать «первыми среди равных». Только так властвующие могли продолжать свою эволюционную миссию — управлять развитием.
Если бы это произошло, Демон Власти был бы побежден, мы имели бы только управление, без примеси крови и нечистот властвования. То, что такое возможно, доказывают исследования антропологов и этнографов. В изучаемых фрагментарных остатках родоплеменного строя они обнаружили уникальное состояние баланса социальных отношений: власть существует лишь номинально, носит ритуальный и декоративный характер, а человейник внутри себя поделен на две половины, между которыми все противоречия носят условный характер, служащий объектом иронии и незлых насмешек. Браки принято заключать среди членов разных «половинок» рода, что при декларировании разности только способствует сглаживанию внутренних противоречий. Такие сообщества благополучно избавились